– В общем, пора бы, она с последним мужем в браке уже лет восемь, причем вместе они жили только год, потом он платил ей содержание, но жил отдельно. Сама по себе Джил довольно интересная женщина. Прекрасно образованная, хитрая, отлично распоряжается деньгами. У меня было с ней… – Макс замялся. – Не знаю даже, как назвать. Не роман, а так, история. Между ее третьим и четвертым мужьями. Еще до того, как мы с тобой поженились. По-моему, я был единственным, кто сумел ее бросить. Нас познакомили у Гамильтонов, Джил посмотрела мне в глаза. Меня поразило, как много она обо мне знает и как хорошо понимает. Буквально с полуслова. Я о ней не знал ничего, а она говорила только обо мне. Через час я за руку вытащил ее с той вечеринки, сунул в машину и привез к себе, потому что больше терпеть не мог. Любовница – феерическая. Такого секса у меня даже во сне не было. Проблема в том, что осталось ощущение игры в одни ворота. Это понимание, которое она демонстрировала, было лицемерным. Она навела обо мне справки и первые дни говорила лишь то, что я хотел слышать. Через два месяца я чувствовал себя выжатым и выглядел точно так же. При этом я никак не мог поверить, что меня обманули, что Джил мною пользуется, но не любит ни капельки, ей нужен брачный контракт, а любит она только деньги. Я уже знал, знал наверняка, что она именно такая, но не хотел верить. Потом как-то собрался с силами и уехал. Она пару недель доставала меня звонками, письмами, угрозами покончить с собой – я не реагировал. Через месяц мне сказали, что она вышла замуж. Я успокоился. Как раз через год я встретил тебя… Потом я как-то столкнулся с Джил. Ты еще училась. И опять у меня две недели просто выпали из жизни. Очнулся – как с лютого похмелья. На душе было настолько скверно, что я в зеркало смотреть не мог. С тех пор я зарекся появляться там, где Джил. Ты, кстати, на нее похожа.

– Ну спасибо.

– В том смысле, в каком свет похож на тьму – и то и другое слепит. Когда мы с тобой познакомились, я в первую секунду даже испугался – потому что ты точно такая же. То же самое ощущение абсолютного понимания. Вот только у тебя это настоящее. На что хочешь могу спорить, что мы с тобой действительно друг друга понимаем.

– Ты меня – нет.

– Понимаю. Но… Делла, одно дело – знать рассудком, другое – сердцем. Я не могу поверить, у меня в голове не укладывается, что ты не любишь меня. Как же так, ведь любовь была, точно была…

Я оживилась и с интересом уставилась на него. Кающийся Макс – зрелище, которое стоит потраченного времени. Он винился так артистично, так вдохновенно, что глаз отвести нельзя было. И пусть я знала, что это сиюминутный порыв, что ни хрена ни в чем Макс не раскаивается, пусть я видела этот спектакль уже раз двадцать – он все равно пробирал до глубины души.

– …я понимаю, что сам все испортил. Своими руками. Послушай, Дел, я отлично все про себя знаю и никаких иллюзий не питаю. Я испорченный мальчишка, который никогда ничем не дорожил. Я презирал этот мир за то, что мне в нем было нечего любить. И тогда появилась ты. Те месяцы, которые мы были вместе, – это единственное время, когда я был счастлив. И я отлично понимал, какое ты сокровище. Знал, что я не заслуживаю тебя. Мне просто повезло, случайно повезло. Но теперь я живу в страхе, что потеряю тебя. Да, по собственной глупости. Но, ты думаешь, осознание своих ошибок помогает что-то исправить? Нет. Это осознание порождает лишь злость и желание любой ценой сделать все как прежде. Как в то время, когда мне не было страшно, что я потеряю тебя. Да, рассудок говорит, что я уже потерял тебя, давно потерял, то ли в армии, то ли еще раньше. Но я не могу с этим смириться. Я как утопающий, который свалился в воду посреди океана, он знает, что не доплывет, но все гребет, выдыхается из сил, но старается держаться на плаву. Я хватаюсь за каждую соломинку. Я надеюсь. Кажется, я перестану надеяться, только когда умру. Я просто не могу, не способен поверить, что все уже в прошлом, оно никогда не вернется, мне надо привыкать к новой жизни, которая мне не нужна, в которой не будет ни одного проблеска света. Два года я не видел тебя – и все два года прошли как в тумане. А потом мы встретились, и я проснулся. Ты такая же. У тебя тот же взгляд, та же улыбка. Я не чувствую равнодушия. Поэтому и не могу поверить, что ты больше не любишь меня. Как же так, ведь мы по-прежнему понимаем друг друга с полуслова, мы по-прежнему родные, близкие люди. Разве так бывает, когда любви уже нет? Разумом я знаю – бывает. А сердцем понять не могу. И чем чаще я вижу тебя, тем сильнее боюсь – вот, сейчас у тебя появятся другие интересы, для меня снова не останется места в твоей жизни. И я, наверное, грубо, наверное, бестактно – но я просто пытаюсь закрепиться. Хоть одним пальцем. Чтобы иметь хоть какую-то уверенность, что увижу тебя завтра, послезавтра, ты не исчезнешь навсегда. Что завтра, через неделю я снова получу подушкой по голове, потому что ты легла спать, а тут я со своей любовью, вот только меня тебе и не хватало, когда все мысли – упасть и чтобы никто не теребил…

Я не выдержала и рассмеялась. Макс понял, что прощен. Подался вперед, осторожно взял меня за руку.

– Делла…

– Макс, убирайся, – сказала я с улыбкой. – Ну вот честное слово, мне сейчас не нужен ни один человек в этом номере.

– Я никуда не пойду, – проникновенно сказал Макс. – Потому что я не слепой. У тебя уставший вид и пистолет под рукой. Ты работаешь по опасной банде. Я дурак, но два с двумя сложить умею. Ты ждешь очередного покушения. Так вот, если ты меня выгонишь, я сяду в коридоре под твоей дверью. И буду сторожить. Оттуда ты выгнать меня не сможешь. Но было бы лучше, если бы ты пошла спать, а я бы покараулил здесь.

– Макс…

– Дел, если тебя убьют, мне жить незачем, – откровенно сказал Макс. – На этом фоне вероятность, что меня самого ранят или грохнут, совершенно не пугает.

Я тяжело вздохнула.

– Макс, это моя война.

Ну да, черта с два его этим проймешь. Это Йена можно попросить уйти – и пойдет. Макс только плотнее усядется и будет ждать, когда его введут в курс последних событий. В крайнем случае – когда ему поставят конкретную задачу. И попробуй только не дать ему задачу – он сам найдет. Это, ребятки, принц. Человек, на генетическом уровне абсолютно уверенный в правильности каждого своего шага. И в том, само собой, что его присутствие уместно всегда и везде. Хуже Макса в этом отношении только Август. Август в подобных обстоятельствах способен выгнать тебя – но не себя.

Макс подошел, отодвинул столик с картами, присел передо мной на корточки. Потом качнулся вперед, опершись коленями об пол. Положил голову мне на ноги и трогательно вздохнул:

– Дел, я люблю тебя. Это факт. Ты никак не можешь повлиять на него. Ты можешь быть сколько угодно недовольна, что солнце встает, а Эверест замерзает, например. Но изменить это ты не можешь. Так и моя любовь. Ну да, такое вот я стихийное бедствие, хрен от меня избавишься…

– Про бедствие – очень точно подмечено. Сижу и думаю – за что мне оно?

– За то, что самая лучшая. Лучшим всегда поручают сложные задачи. Например, перевоспитать меня.

Моя рука совершенно непроизвольным жестом опустилась на его затылок, пальцы залезли в кудри. Красивые, блестящие, черные кудри. Макс, не поднимая головы, обнял меня.

– Я не собираюсь запирать тебя дома. Да что я, садист, по-твоему… Пойми, я действительно боюсь за тебя. С этими покушениями… сколько их было, два уже? Дел, с меня хватило твоей армии. Ты уходила за кордон, а я сходил с ума. Я думал, что сейчас у тебя спокойная работа, но когда я увидел ее своими глазами…

– Обычно она не просто спокойная, а почти скучная.

– Но риск остается.

– Риск остается у всех. И всегда. Вон, Грета Шульц – первая жертва. У нее в жизни вообще никакого риска быть не могло. И нате вам, убита. Кстати, про остальных хотя бы понятно, за что их убили. Но за что ее – мы уже головы сломали.

– Поэтому, если уж мне не удалось отговорить тебя от риска, я останусь с тобой. И буду охранять. Я не оставлю тебя, не надейся. Когда мы венчались, я клялся быть с тобой в радости и в горе. Для меня это не пустые слова. Ты можешь сказать, что мы разведены… но никто не освобождал меня от клятв, данных добровольно. Я не отказываюсь от своих слов.

Я молчала. Такой большой, теплый… В чем-то Макс был прав: ощущение общности, целостности у нас всегда было потрясающее. Чуть ли не с первой минуты знакомства. Я всегда знала, что Макс – мой. Совершенно мой, полностью. Мы действительно были частью друг друга.

Чип тихонько пискнул, я вскинулась, даже сердце забилось. И тут же сникла: нет, не Август. Эмбер. Я подумала – и не стала отвечать на вызов, послав в канал «извинительную» визитку, мол, не могу говорить сейчас, непременно перезвоню позже.

Эмбер… да, с ней я тоже поступила нехорошо. Завезла на Кангу и бросила там.

– Бросила? – удивился Макс, которому я пожаловалась на свой эгоизм. – Дел, она там счастлива. Она наконец-то избавилась от тотального контроля своей матушки. Эмбер звонила мне вчера, у нее все хорошо, и больше всего она не хочет уезжать. Матушка в жизни не позволила бы ей гладить диких зверей – это же негигиенично, опасно, они укусить могут. Стрелять не позволила бы, ездить верхом, одевшись в камуфляж, – это не для девушки из приличной семьи…

– Как ты думаешь, у нее с Августом что-нибудь получится? – спросила я, усилием воли прогнав воспоминание: девушка-гадюка подлащивается к Августу.

– Что? – Макс даже выпрямился. – Ты о чем?

– Не знаю, мне казалось, они нравятся друг другу.

– Пф, – сказал Макс уверенно, встал и потянулся за шампанским. – Выброси из головы. Маккинби никогда на ней не женится. По той же самой причине, по которой не женился я.

Я почувствовала себя почти оскорбленной.

– Что, родом не вышла?

– Ну щаз. На тебе-то я женился, хотя ты по роду еще ниже. Нет, с происхождением у Эмбер все в порядке. Мелроузы – младшая ветвь Гамильтонов, примерно того же уровня, что Торны, Люкассены, Рублевы. В принципе она нашего круга. Честно говоря, она настолько не похожа на тебя, но при этом такая естественная, что я в какой-то момент думал – ты меня отвергла, а вот девушка, с которой я если и не буду счастлив, то, по крайней мере, не буду и несчастен. С ней можно дружить. Она умница, хорошенькая, очень добрая. Но оказалось, что с мужчинами ей хочется только дружить. Для всего остального Эмбер предпочитает женщин.

Я онемела.

– Да, – понимающе ухмыльнулся Макс, – а ты думала, почему ее мама контролирует так плотно? Дочку надо замуж выдавать, да подороже, а у девочки глупости всякие на уме. Вот если ей не разрешать, глядишь, и отвыкнет.

Я потрясенно качала головой.

– Макс, но она так восхищалась Августом…

– И поверь – искренне восхищалась. Она и мне рассказывала. А он как раз тот типаж, с которым ей нравится дружить. Стопроцентное попадание. Но влюблена она не в него, а в тебя.

Я наконец опомнилась.

– Черт, Макс, зачем ты мне это сказал? Выдал девичью тайну…

– Она сама попросила. Она робеет, потому что тут же мало в любви объясниться. И попросила меня как-нибудь деликатно выяснить, что ты думаешь. Потому что она хотела бы большего от ваших отношений. Ей показалось, что ты совершенно разочаровалась в мужчинах, но нельзя же допускать, чтобы ты разочаровывалась в любви.

– И ты согласился сказать все это мне?! – я уставилась на него с недоверием.

– Конечно. Я же знал, что ты ответишь. – Макс подал мне бокал. – Кстати, Эмбер я предупредил. Я все-таки хорошо тебя знаю. В этом смысле ты плохой разведчик.

Я фыркнула.

– А вообще я не боюсь тех, кто по тебе вздыхает. У меня только один реальный конкурент. Зато, блин, качественный.

Я с подчеркнутым удивлением вскинула брови.

– Маккинби, – пояснил Макс. – Единственный человек, которого я опасаюсь. Не боюсь, нет, но опасаюсь. Главное, никогда нельзя сказать наверняка, что у него на уме. И какой номер он выкинет в следующую секунду. Непредсказуемый.

– Макс, я в школе была влюблена в Карла Второго. Стюарта, если что. Английского короля. Правил в семнадцатом веке. Ты не хочешь и его записать в реальные конкуренты?

– Он давно помер.

– Какие мелочи, право слово. Смерть любви не помеха. Так вот, Макс: у тебя больше поводов для ревности к Карлу Второму, чем к Августу. Я только его ассистент. И то у меня через восемь дней истекает контракт.

– И что? – Макс обрадовался. – Какие планы на будущее?

– Ни-ка-ких, – отчеканила я. – Потому что Август двое суток не отвечает на мои сообщения. Вообще.

– Так ему не до почты, – убежденно сказал Макс. – Ты чего, у него сейчас ни секунды свободной нет. Сама подумай…

– Я и подумала. Я все отлично понимаю. Но если он за своими офигенно важными личными делами забудет продлить мой контракт… А если верить твоим словам про Джиллиан Фергюсон, то он забудет.

Макс растерялся.

– Джил? А при чем здесь Джил?

– При том, что Август съездил на свадьбу своей сестры, познакомился там с этой вашей серийной чаровницей. Я видела фото, она от него не отходила. Не успел вернуться, тут же выпроводил меня на Эверест, а сам рванул обратно на Землю. Мне сказал, что по неотложному личному делу.

Макс хмурился и моргал.

– Дел, ты новости смотрела?

– Нет.

– Понятно. Нет, если он спутался с Джил, то я ему не завидую. Но вообще-то он на Земле по другому поводу. Собственно, поэтому я и пришел тебя поздравить…

Ничего больше Макс рассказать не успел, потому что в коридоре раздался истошный крик.

В следующую секунду в номере погас свет, что-то взорвалось, и вылетела дверь.

* * *

Доли мгновения, между криком и вторжением, нам хватило. Я успела схватить пистолет, а Макс – меня за шкирку. Когда дверь разлетелась в пластиковую труху, Макс перебросил меня через спинку кресла, а сам одним прыжком махнул через полгостиной, оказавшись у стены.

Стреляла я, ориентируясь по запаху.

По орочьей вони.

Их было минимум четверо. Огромные, я таких крупных еще не видела. Тут я и пожалела, что оставила дома большой пистолет: мой калибр этим как медведю дробина. Впрочем, учитывая оружейное законодательство Эвереста, мне пришлось бы везти большой пистолет нелегально.

Макс ударил очередью, послышалось рычание, ответная пальба. Выстрелы мигом переместились в коридор, где тоже была кромешная тьма. Я с двух попаданий все-таки свалила одного орка – повезло – и откатилась в угол. Толку-то… орки в темноте видят превосходно. На меня напали сразу двое, взяли в коробочку. Можно быть сколько угодно лучшей на своем курсе, но против орка у человека почти нет шансов. Особенно у женщины. Орки выше на метр и вдвое тяжелее среднего мужчины. А еще у них чертовски длинные руки. Если у орка оппозитные пальцы не удалены и не атрофировались – такое встречается примерно у каждого десятого, – то он без проблем схватит тебя ногой. А потом перегрызет тебе горло.

Патроны кончились. Я схватилась за шокер и нож. Максимальная мощность… один из тех, кто зажал меня, выпал из реальности, зато второй легко вывернул мне руку с шокером. У меня оставалась еще одна рука, с ножом, жаль, коротким, но я полоснула его, все равно полоснула поперек туловища, как можно ниже, стараясь распороть брюхо – там много нервных окончаний, будет болевой шок. Проклятье, орк был в плотных штанах. Огромная лапа схватила меня сзади за шею, и я поняла – даже «Отче наш» прочитать не успею, все кончено.

Сверху хлынула кровь. Потом я упала, и меня накрыло вонючей орочьей тушей.

Тишина.

– Жива? – спросил Макс.

Я прохрипела что-то в том смысле, что по крайней мере не мертва.

Замигал и включился свет.

Я лежала в луже крови, и она все еще хлестала. Макс вытащил меня из-под орка, я обернулась – у того практически не было головы.

– Лучший мой выстрел, – хладнокровно сказал Макс.

– Спасибо, – ответила я. – Офигеть, как ты еще увидел, куда стрелять.

– Не видел, – согласился Макс. – У меня оставался один патрон. Я просто взял ориентировочно на два с половиной метра от пола, чтобы точно не задеть тебя. А наводился по звуку.

Я кивнула.

– Кто кричал?

– Дед из номера напротив. Любопытный старикан. Я когда шел к тебе, он выглянул, осмотрел меня с подозрением и снова заперся.

– Он вчера ночью тоже кого-то шуганул…

– Шуганул, – хмыкнул Макс. – Этих было пятеро плюс с ними человек. Человек и один из орков – с огнестрелом. Ушел только человек. Двоих положила ты, двоих я. А дедок шустро так подстрелил вооруженного орка и ранил человека. Потом сказал, что ему худо, он пойдет к себе полежит, до приезда полиции.

– Ты уже сообщил?..

– Нет еще.

Я критически осмотрела поле боя. Все пятеро орков – явно горные, два черных, трое бурых, отлично подходящих под описание Шона Ти. Все «голые», даже тот, что был с пушкой. Дикари, брр. Ладно, нечего время терять… Я вызвала копов.

Макс брезгливо оглядел себя, уставился на меня – и расхохотался.

– Мне идут ошметки орочьих мозгов в прическе? – осведомилась я.

– Еще как, – заверил Макс.

Как ни странно, в ходе потасовки разбились наши бокалы и ваза с цветами, но уцелела бутылка. А что ей сделается? Открыл, налил, снова закрыл – и хоть кидай ее, она ж не стеклянная, не разобьется. Макс деловито пристроил цветы в другую посудину, принес чистые бокалы и налил до краев. Я с удовольствием выпила. Сейчас уже бояться нечего: копы приедут с минуты на минуту. Даже если Энстон пришлет убийцу, тот не сунется – слишком легко засветиться.

– Надо бы проверить старикана, – сказала я. – А то кто его знает. Помрет еще с такого перепугу.

– Не заметил я, чтоб он испугался, – возразил Макс. – Действовал очень четко. Не ходи. Сейчас полиция приедет, вот она пусть и проверяет, как его здоровье. Ты Йену позвонить не хочешь?

– Незачем. У нас, между прочим, параллельное расследование.