Классические исторические школы либерализма и марксизма исходят из представлений XIX века о неограниченных перспективах технического прогресса и неисчерпаемости ресурсов платенты, которые можно было бы ввести в хозяйственный оборот, о беспредельных возможностях науки. „Технологический оптимизм” эпохи прогрессивизма порождал оптимизм исторический, мечты о светлом будущем, о мире материального изобилия, забывшем о войнах. В марксистской традиции это был коммунизм, в современном либеральном подходе – „идиллия конца истории”. Либерализм как идеология, в основе которой лежит индивидуализм, опирается на врожденное духовное и моральное сознание индивида. Вследствие этого он противится политическим, социальным и экономическим ограничениям свободы личности.

К. Маркс и его последователи предсказывали концентрацию капитала через монополизацию, пределом которой дожно было стать доминирование одной или нескольких структур. Дефицит ресурсов должен был стать важнейшей составной частью того, что значительно ограничит независимый характер множества частных производств и послужит становлению нового массового мышления пролетариев – большинства населения планеты²⁴. Классическая программа марксистов предполагала экспроприировать частные монополии и построить планетарный коммунизм. В рамках этой модели уклад “мирового” производства, как необходимая часть глобального хозяйства, должен был занять “свою” производственную нишу. Именно эти компоненты производства и хозяйственных решений имел в виду Маркс, предполагая, что они постепенно заменят структуры низшего порядка такие как, государство, частную собственность, рынок....

Совершенно естественно, что „капиталистическая” глобализация отличается от марксистского представления о ней. По целому ряду объективных и субъективных причин она оказалась более сложным механизмом, чем это казалось. Вследствие неравномерного развития отдельных регионов и различных стереотипов поведения, он реализовался в форме империализма. Неудачный социалистический эксперимент в России привёл к его временной победе. В конце ХХ века он представил свою программу глобализации, которая представляла собой комплексную систему многосторонних взаимоотношений, выстроенных на неэквивалентном обмене ресурсами и продуктами труда между ядром, представленным „золотым миллиардом” и периферией. Управление этим сложным механизмом осуществлялось через глобальную финансовую систему, в основе которой находился американский доллар.

Тридцать лет назад профессор Фукуяма²⁵ в своей ставшей классикой работе объявил об установлении однополярного²⁶ мирового порядка. Он означал переход мировой цивилизации в фазу „либеральной демократии” на основе постиндустриального общества. Новое “мировое” мышление направляло общество на решение проблем планетарного масштаба. Для этого имелись все предпосылки и, в частности, прекратилась „холодная война”, были достигнуты договоренности ведущих ядерных держав о прекращении наземных испытаний ядерного оружия, нераспространении ядерного оружия и сокращении запасов ядерных вооружений и средств их доставки. Следующим этапом глобализации стала реализация крупных мировых и региональных международных проектов экономических²⁷, энергетических²⁸ и научных проектов²⁹.

В настоящее время общественное производство представляет собой локальное множество производств, связанных между собой, и действующими в пределах большого числа неупорядоченных ограничений³⁰. При этом как связи, так и условия динамически меняются вследствие дальнейшего углубления общественного разделения труда. Экологический кризис и дефицит сырьевых ресурсов потенциально предполагают переход субъектов геополитики к механизму по взаимному использованию продуктов производства и его отходов, как это представляется в несостоявшемся проекте „зелёной” экономики.

Для того, чтобы разобраться в причинах, почему в начале XXI века механизм саморегуляции, основанный на противоборстве элит, не сработал, следует понять каким образом происходило формирование управленческой элиты в последнее десятилетие ХХ века. Реализация постиндустриального проекта предполагала³¹ формирование новой социальной группы – интеллектуалов с мировым системным характером мышления, которых стали готовить „элитные школы” Америки и Европы. Их социально-политической опорой стали общественные движения, провозглашавшие сугубо альтруистические цели, в частности, борьбу за качество и безопасность жизни, равенство прав и другие „свободы”.

Несмотря на определённые успехи, цивилизация не решила ни одной из проблем, порождённым острым, растущим региональным, социальным и материальным неравенством. В связи с этим, совершенно неожиданно для его создателей модель глобального мироустройства стала давать сбои, а затем начал разваливаться. В первом десятилетии XXI века безоглядная вера в научно-технический прогресс и либеральную демократию не оправдали радужных надежд. Вследствие этого современная цивилизация столкнулась с новыми вызовами, которые являются прямым следствием внутренних противоречий „либеральной демократической модели”. Анализируя причины современного кризиса следует опираться на принципы фальсификационизма³² и на его основании критически пересмотреть современные макроэкономические теории и связанные с ними дисциплины.

Превращение США в единственного мирового лидера привело к тому, что целый ряд особенностей общества потребления, в частности, монетизация сознания, так или иначе деформировали мировоззрение значительной части жителей земного шара. Вследствие этого значительная часть „класс интеллектуалов” оказались мошенниками и стяжателями, заражёнными академическим филистёрством. Будучи не в состоянии сформулировать продуктивные идеи сами, они стали затыкать рты оппонентам и заниматься саморекламой, награждая себя почётными знаниями и престижными премиями. Последствиями этого явления стал примитивистский подход неолибералов к анализу этносоциальных взаимодействий и, в частности, недооценка их многообразия в рамках различных цивилизационных типов.

Причины политической близорукости лидеров „золотого миллиарда” заключались в их излишней амбициозности и переоценке собственных сил: информационного влияния, экономического значения и военных возможностей. Типичным примером является преувеличенное представление о роли методов экономического воздействия. В частности, кредиты и помощь рассматривались и рассматриваются, как действенное средство стимуляции союзников и сателлитов, что отчасти является верным в условиях гражданского общества³³. Однако в условиях этнократических³⁴ или клептократических³⁵ режимов они становятся неэффективны, если строго не контролируются донатом. Использование санкций для воздействия на лиц, коллективы, сообщества и государства для завершения конфликтов также имеет ограниченное воздействие³⁶ и зависит от их величины и наличия сильных оппонентов. Подобные действия, помноженные на излюшнюю самоуверенность и намеренную дезинформацию гражданского общества, несомненно, повлияли на провал глобализации по западному сценарию.

Одностороннее доминирование и подавление конструктивной критики со стороны США сопровождались открытым пренебрежением интересами младших партнёров, что вызывало у некоторых из них естестественное недовольство. Наличие у некоторых из них опасных технологий, мощных средств и ресурсов, стало причиной роста агрессии на всех уровнях. Неумение и неспособность её погасить привели к повсеместному падению авторитета и всеобщему росту военной напряжённости. В результате система жизнеустройства, социального управления и миропорядка, сформированная либеральной демократией, оказалась ещё в большем упадке, чем была до этого. Она не смогла обеспечить в достатке дешевой и чистой энергии, избавить его от голода, болезней и войн, и, в связи с этим, стала совершенно неприемлима для большинства жителей планеты.

Планета Земля, как глобальный рынок, ограничена своими размерами. В связи с этим механизмы снижения рисков отдельных экономических агентов лишь перераспределяют их внутри господствующей социально-экономической системы. Из этого следует, что возможность научно-технического процесса ограничена во времени, а капиталистическая форма социального порядка конечна. Её финал может быть отложен в случае, если человечество не вырвется в космос, где появятся новые возможности для экстенсивного роста.