Глава 3
Дело «Ворма» и новый паспорт

Отправляясь к своему новому месту работы в Германии, Александр Орлов был вынужден оставить заболевшую жену в Париже. Мария приехала к нему позднее в качестве секретаря торгпредства, где ее избрали членом партийного комитета¹. Александр Орлов прибыл в Берлин в январе 1928 года вскоре после своего дня рождения (ему исполнилось 33 года), то есть четыре года спустя после целой серии инспирированных Москвой коммунистических мятежей в Веймарской республике. Возможно, революции и не удалось пустить корни в германском послевоенном эксперименте с демократией, но свобода личности, за которую ратовал веймарский парламент, зажгла зеленый свет для коренных перемен в интеллектуальной и сексуальной областях. Бывшая столица проповедовавшего пуританскую мораль германского рейха превратилась в гедонистский центр Европы. Общественное сознание претерпело столь глубокое революционное изменение, что границы дозволенного в драматургии расширились до острой сатиры Бертольда Брехта. Результатом сотрудничества драматурга с композитором Куртом Вайлем стал потрясающий успех «Трехгрошовой оперы», премьера которой состоялась как раз через два месяца после приезда Орлова в Берлин. В ночных кабаре на Курфюрстендамм открыто происходили сборища любителей эротики. Кинематограф приятно будоражил нервы зрителей рискованными сценами, и «роковая женщина» Лола в «Голубом ангеле» в исполнении Марлен Дитрих вскоре стала самой знаменитой статьей любовного экспорта этого города.

Человека, прибывшего в Берлин в конце 20-х годов, внешняя сторона жизни города могла ввести в заблуждение. О чем бы ни шла речь – о зажигательном шоу в ночном клубе «Эльдорадо» на Моцартштрассе или о русских дипломатах, работающих в советском торгпредстве на Линденштрассе, – все в этом городе, притягивавшем к себе как магнит гедонистов и шпионов, было не тем, чем казалось на первый взгляд. Сам Орлов, взяв чужое имя, стал частью этого обмана. По паспорту он стал Львом Лазаревичем Фельделем, аккредитованным торговым советником². Настоящей же целью его миссии была совсем не коммерция, а шпионаж, хотя об этом не догадался бы ни один человек, посетивший его офис в Хандельсфертретунг дер Совьет-унион, как называли немцы штаб-квартиру советского торгового представительства. Размещавшееся в монументальном здании, расположенном в квартале от Рейхсбанка и неподалеку от советского посольства на Унтер-ден-Линден, торговое представительство служило внушительным прикрытием для сбора разведывательной информации.

Берлин был шпионской столицей Европы на протяжении всего периода существования Веймарской республики, пока «великая депрессия»* не выплеснула на его улицы банды нацистских коричневорубашечников с их сиплыми призывами к Гитлеру восстановить авторитарную власть. Хандельсфертретунг был мозговым центром деятельности советской разведки на континенте. Внушительный размер штаб-квартиры торгпредства был внешним отражением скрытых масштабов конспиративных взаимоотношений, завязавшихся между СССР и Германией после разрыва Веймарской республики с остальной Европой в 1922 году с целью заключения сделки с советским правительством. Рапалльский договор, который был подписан в том году на итальянском приморском курорте, не только утверждал признание де-юре большевистского режима, но и предоставлял ему статус «наибольшего благоприятствования». Распахнутые двери для растущего объема торговли также позволили Советскому Союзу осуществлять разведывательную деятельность под прикрытием германо-советских торговых компаний, проводящих законные коммерческие операции. К числу наиболее видных фирм относились «Deruta Deutsche-Russische Transport Gesellschaft», Германо-Российская нефтяная компания и «Garantie-und-Kreditp-Bank für den Osten AG».

Это были внешние операции по образцу «Востваг» («West-Oesteuropaeische Warenaustauseh Aktiegesel-Ischaft»), Мировой экономический кризис в странах капитализма 1929–1931 гг. (Прим ред.) берлинской торговой фирмы, основанной в 1921 году братьями Аароном и Абрамом Эренлибами, двумя офицерами военной разведки польского происхождения, которым были выделены средства из фондов Красной Армии для организации компании-прикрытия по адресу Шиффбауердамм, 19³.

Договор, ознаменовавший эру тесного торгового сотрудничества между Веймарской республикой и СССР, содержал также ряд секретных статей, дававших возможность Германии обойти ограничения, налагаемые Версальским мирным договором для того, чтобы сохранять в демилитаризованном состоянии германские вооруженные силы. Однако в течение десятилетия, предшествовавшего приходу Гитлера к власти, личный состав германского флота, армии и ВВС тайно функционировал и проходил подготовку в России. Работая бок о бок с советскими экспертами, он получил возможность продолжать разработку подводных лодок, самолетов и танков, то есть ту деятельность, которая была особо запрещена положениями того, что многие немцы с возмущением называли «версальским диктатом».

Одной из важнейших обязанностей Орлова в торговой делегации было осуществление контроля за выполнением секретных военных контрактов и договоров о закупках, которые Советский Союз заключил с Германией. В 1929 году его главным подчиненным в этих тайных операциях по торговле военными материалами был Павел Аллилуев, назначение которого на эту должность было санкционировано комиссаром обороны Климентом Ворошиловым. Орлов был в числе небольшой горстки советских старших должностных лиц в Берлине, кому было известно о том, что человек, которого Москва прислала для контроля качества самолетов и двигателей, закупаемых в Германии, был братом второй жены Сталина Надежды Аллилуевой. В те два года, что они проработали вместе в Берлине, Аллилуев стал доверенным лицом и верным другом, от которого Орлов получил немало информации из первых рук о «византийском» образе жизни внутри Кремля. У Аллилуева была там квартира с 1919 года, когда его сестра, темноволосая семнадцатилетняя красавица, сила воли которой была под стать ее поразительной восточной красоте, вышла замуж за сорокалетнего Сталина. Их неспокойный брак закончится трагически – самоубийством Надежды в 1932 году, через год после возвращения Аллилуева в Москву из Берлина. Впоследствии Орлов узнал непосредственно от Аллилуева, с которым вновь встретился в 1937 году в Париже, что, несмотря на слухи о том, что Сталин застрелил ее в припадке ярости, его сестра на самом деле застрелилась сама, чтобы вырваться из уз ставшего невыносимым брака, после одной особенно бурной ссоры с мужем-тираном⁴.

Решение Сталина направить шурина на работу под началом Орлова в Берлин свидетельствовало о том, что он придавал большое значение тайному сотрудничеству, которое открывало советским вооруженным силам доступ к германской технологии производства вооружений. Поскольку Сталин использовал русско-германские отношения для перевооружения Красной Армии и ВВС, это сотрудничество способствовало укреплению антифранцузских настроений Германии, традиционного недруга России в Европе. Эти настроения достигли своего апогея в 1923 году, когда французская оккупационная армия, находящаяся в Рейнской области, двинулась в Рур после того, как немцы не выплатили военных репараций. Однако подспудная выгода, которую Сталин извлекал из этого «брака по военным соображениям» с Берлином, заключалась в массовом проникновении советских агентов в Германию.

Надежды Москвы на разжигание второй большевистской революции в Германии рухнули после ряда безуспешных коммунистических мятежей в разных частях страны в октябре 1923 года, однако последствием того, что было инспирированной Коминтерном катастрофой, стал сенсационный рост разведывательных операций IV Управления штаба РККА (РУ) и Иностранного отдела ОГПУ. Для достижения целей, намеченных в Первом сталинском пятилетнем плане, агенты РУ и ИНО, действовавшие под прикрытием Хандельсфертретунг, предприняли совместными усилиями атаку на технологические секреты германской промышленности. Их операции имели целью кражу патентованных химических процессов у мощной корпорации «И. Г. Фарбен», похищение современной сталеплавильной технологии у Круппа и «Рейнметал», инженерных чертежей – у Борзига и Маннесмана, и последних достижений электропромышленности – у компаний «АЭГ» и «Сименс». Официальные лица из торгового представительства, которое выступало в качестве расчетной палаты для законных контрактов и «крыши» для советских разведывательных сетей, вербовали персонал и внедряли лиц, сочувствующих коммунистам, во всемирно известные научно-исследовательские учреждения Германии, такие как Институт кайзера Вильгельма, Берлинская высшая техническая школа и Институт Люфтфартфоршунгс⁵. Участие Орлова во многих ключевых операциях было решающим. Он прибыл в Берлин после того, как были обнародованы задачи Первого пятилетнего плана по перестройке Советского Союза и превращению его в современное промышленное государство. Невероятные цели, которые ставил перед промышленностью Сталин, практически не учитывали ни людских затрат, ни производственных мощностей, причем Германия была очевидным источником, из которого Россия могла получить технический опыт и научные «ноу-хау», чтобы подпитать советскую промышленность. Это составляло существенную часть задания Орлова, и его опыт как главы резидентуры ОГПУ в торгпредстве в Париже вовлек его в новый вид разведывательной деятельности, которая на том этапе истории СССР приобрела не меньшее значение, чем военная или политическая разведка.

«Ее целью было оказание помощи в индустриализации Советского Союза путем кражи производственных тайн – новых изобретений, секретных технологических процессов и т. п.», – писал впоследствии Орлов, объясняя, каким образом «советские разведывательные организации за границей начали вербовать в свои сети инженеров и ученых, а также изобретателей, работавших в лабораториях и на предприятиях крупнейших промышленных концернов»⁶. По словам Орлова, когда он прибыл в Берлин, Советский Союз уже связал себя обязательством закупить большое количество машин и оборудования и даже целые заводы на Западе для достижения целей, намеченных в пятилетнем плане. С немцами велись переговоры относительно закупки патентов на промышленные процессы, причем предполагалось, что немецкие инженеры поедут работать по контрактам в Россию, чтобы инструктировать советский инженерно-технический персонал и обучать его новым методам. Однако цена, которую немцы запросили за эту техническую помощь, была настолько высокой, что Сталин дал указание ОГПУ сосредоточить усилия своих агентов на организации краж изобретений и патентов⁷.

Для этого в 1929 году в ИНО было создано новое подразделение по промышленной разведке. В его задачи входило получение нелегальными средствами того, что Комиссариату внешней торговли не удавалось заполучить путем легальных контрактов или экономического лицензирования германских промышленных технологий. Его деятельность осуществлялась в сотрудничестве с Отделом экономической разведки, для чего у Орлова имелся в распоряжении многочисленный персонал торгпредства в Берлине.

Огромное здание со штатом из нескольких сот русских и сочувствующих немцев вполне соответствовало гигантскому торговому обороту на сотни миллионов марок.

В годы, предшествовавшие приходу Гитлера к власти в 1933 году, финансовая жизнеспособность многих известных германских фирм, таких как «БМВ» и «Юнкерс», решающим образом зависела от их контрактов с этим подразделением торгового представительства, именуемого, чтобы не вызывать беспокойства, инженерным отделом. Его деятельность служила прикрытием для экспорта в СССР германских вооружений, запрещенных Версальским договором. Персонал этого отдела – как русские, так и немцы – тщательно проверялся сотрудниками ОГПУ с помощью верных членов Коммунистической партии Германии (КПГ)⁸.

«Иногда получения всех необходимых формул, чертежей и инструкций было достаточно для того, чтобы советские инженеры и изобретатели смогли воссоздать сложный механизм или в точности воспроизвести какой-то производственный процесс», – писал Орлов⁹. Однако, несмотря на такой успех, он замечал, что в СССР часто обнаруживали нехватку человеческого фактора – особого умения и инженерной интуиции, когда приходилось точно воспроизвести какой-то сложный производственный процесс. В таком случае, если верить Орлову, требовалось найти подходящих немецких или других иностранных инженеров и побудить их, соблазнив финансовыми вознаграждениями, поехать в Россию для обучения советских инженерно-технических кадров. И тогда, чтобы тщательно скрыть поездки граждан Германии в Советский Союз, новый паспорт на чужое имя был необходим для сокрытия того факта, что тот или иной немецкий ученый или инженер отправлялся в несанкционированную поездку в Советский Союз.

«Гонорары, выплачиваемые русскими за такие поездки, иногда достигали 10 000 долларов США за несколько дней работы», – рассказывал Орлов, отмечая при этом, что, тем не менее, «Советы экономили на этом миллионы»¹⁰