На следующее утро после переворота в кабинете главы города заседало трое. На хозяйском кресле восседал Степан Викторович Чепанов. Обычно он предпочитал носить форму или что-нибудь в стиле милитари, но на этот раз Степан Викторович изменил собственному обыкновению. Все-таки статус главы города обязывал. Гражданская одежда – брюки и светлая рубашка – придавала ему вид строгий и значительный. Перед ним, за приставным столом, на самом краешке стула расположилась светловолосая женщина неопределенного возраста, между тридцатью и сорока. Напротив нее – высокий худой мужчина с недовольным лицом и глубокими залысинами на когда-то буйной шевелюре. В руке он держал увесистую папку. Оба – чиновники администрации, и сейчас исполняли обязанности временных начальников управлений, женщина – финансов, мужчина – промышленности и планирования. Новый глава города не стал ничего менять из обстановки кабинета, только из угла кротко взирала потемневшая икона. Тишина, шуршат бумаги в папке, лежащей на девственно чистом столе. Взгляд Степана Викторовича стремительно перемещался по строчкам. Время от времени он недоуменно хмыкал и бросал то удивленный, то пытливый взгляд на сидевших перед ним людей, от чего те заметно нервничали. Несколько раз брал красный фломастер и что-то подчеркивал. Наконец, прошуршал последний лист. Степан Викторович отодвинул в сторону папку и откинулся на кресле. Пару секунд он с некоторым изумлением разглядывал сидевших перед ним чиновников. То, что шло разбазаривание невосполнимых ресурсов, он понимал, но вскрывшиеся масштабы его поразили. Должность досталась далеко не сахар, разгребать авгиевы конюшни придется ему. Да за то, что сотворила прежняя команда администрации, нужно не только гнать с должностей, под суд или коровам на ферме хвосты крутить! На миг он устыдился. Гнев – смертный грех! Он повернулся к углу, откуда на него с древней иконы кротко взирал истощенный лик. Это помогло успокоиться. Сняв и сложив очки, новый глава города аккуратно положил их на стол.

– Да, намутили вы с Соловьевым. За такую растрату невосполнимых ресурсов сажать нужно, – с горечью произнес Степан Викторович. Покрутив головой, с озабоченным видом побарабанил пальцами по столу.

По лицу женщины пробежала тень, она промолчала, лишь сжалась на стуле, словно стремясь спрятаться. Мужчина наоборот покраснел.

– Степан Викторович! – возмущенным тоном произнес врио начальника управления промышленности и планирования, – я докладывал руководству о состоянии дел! Но меня никто не хотел слушать! Вот, – он потряс зажатой в руке папкой, – мои докладные!

– Да что мне Ваши докладные, – поморщился новый градоначальник и обвел озабоченным взглядом подчиненных, – что делать будем? Есть у вас предложения?

– Да, Степан Викторович! Я готов их предоставить Вам, – мужчина прервался, чтобы взглянуть на ручные часы, – через час.

– Хорошо, я жду Вас в десять часов. Можете идти.

Оба, мужчина и женщина, поднялись, но уйти не успели, Чепанов остановил их вопросом:

– На уборку урожая солярки хватит?

– Что? – с недоуменным выражением лица уставился на начальника мужчина, потом, видимо, до него дошел вопрос. Торопливо кивнув, пояснил:

– Хватит, но после останется не больше десятка тонн.

Хлопнула, закрываясь, дверь, новый мэр остался в кабинете в одиночестве. Ему необходимо готовиться к намеченному на одиннадцать часов активу города. Он собирался рассказать о приоритетах новой администрации директорам, частным предпринимателям, активистам и просто заслуженным людям города.

Для горожан после смены главы города внешне ничего не изменилось. Поэтому перемену власти они встретили довольно равнодушно. Видимо все, кто мог и, главное, хотел сбежать во внешний мир, уже сделали это. Люди все также ходили на работу, все также сохранялась карточная система на многие продукты и вещи. Впрочем, горожане сразу приметили, что новая власть повела себя намного скромнее прежней. Перестали мелькать на улицах дорогие автомобили, проматывавшие невеликие запасы дизельного топлива, бензина и машинных масел. Мэр, администрация и городские элиты пересели на такие же «переделки», как и обычные горожане. Горожан, стоявших в очереди нуждающихся в жилье, начали постепенно переселять в бесхозные квартиры. Кто-то во время Переноса всей семьей отдыхал на юге, кто-то гостил в областном центре, они остались в будущем, а их квартиры и дома остались незанятыми. Мебель, документы и личные вещи прежних хозяев сдали на хранение, а новые владельцы заселились на ставшую свободной жилплощадь. Особых репрессий по отношению к прежним власть имевшим не последовало. Большинство арестованных в день переворота чиновников администрации, директоров и чинов полиции через несколько дней отпустили, правда, должностей никто из них не сохранил. Только Соловьев с несколькими особо замаранными в махинациях соратниками остались в КПЗ. Следствие по ним продолжалось, и к зиме намечался суд.

 Город продолжал преображаться. Обороноспособность и у новых властей стояла на первом месте. Поэтому химическую промышленность создавали в приоритетном порядке. Подальше от жилых районов, за Велькой, на территории недостроенного завода поднялись коробки нескольких производств. Стараниями городских рабочих и ученых сельхозакадемии заработала самодельная установка для производства из воздуха азотной кислоты. Правда, процесс получился крайне энергоемкий, и установку запускали только в ночное время, но потребности города она перекрыла на сто процентов. Впрочем, в положении попаданцев экономить на производстве пороха (а кислота нужна в первую очередь для его производства) глупо. Рядом задымили трубы маленького спиртзавода, производившего концентрированный 96 % спирт. До урожая картофеля его гнали из опилок методом гидролиза с применением серной кислоты. В свою очередь ацетон и серную кислоту высокой очистки и доведение спирта до концентрации 99% пока проводили только в химической лаборатории сельхозакадемии. Хлопок, а это почти чистая целлюлоза, для производства пороха брали из привезенных среднеазиатскими купцами в обмен на городскую продукцию партий. Вести о таинственном городе, где производятся настоящие чудеса, за лето успели облететь самые отдаленные уголки бескрайней евразийской степи Урала и Сибири. На городской торг спешили караваны из Хивы, Бухары, других среднеазиатских городов, русских владений на Урале и Сибири. В результате за август химики произвели значительную партию бездымного пороха, почти сто килограммов. Объемы производства сдерживал лишь дефицит серной кислоты. А вот чтобы ее произвести, необходима сера. Без ее промышленной добычи о развертывании полноценного производства взрывчатых веществ и порохов можно только мечтать. Первого сентября на место, где в будущем поднялся город Карабаш, направилась промышленно-геологическая экспедиция. В месторождениях серно-и медноколчеданных руд содержание серы доходило почти до пятидесяти процентов. Задачу экспедиции поставили следующую: наладить добычу и доставку в город руды караванами аборигенов. А пока приходилось перебиваться редкими поставками серы от казахов и Строгановых.

Часть станочного парка, оставшаяся на заводах еще с советских времен, когда на заводах работали многие тысячи рабочих и инженеров, в той или иной степени убитости и разукомплектованности, удалось привести в работоспособное состояние. После переборки из трех убитых восстанавливали один, но рабочий. Потом доукомплектовывали не до конца убитые. Не подлежащие восстановлению разбирались, по крайней мере станина еще могла пригодиться. Появившегося станочного парка должно хватить на развертывание еще нескольких заводов.

В сентябре начался сбор урожая хлеба и картошки. С погодой попаданцам повезло, осень стояла сухая и холодная. Уже со второй половины месяца по ночам тонкий слой инея ложился на ветки и листья деревьев, чтобы утром растаять ледяной капелью. Понимая, что создание запасов продовольствия, достаточных, чтобы продержаться до нового урожая, без горючего для техники невозможно, оставшиеся запасы солярки и масел почти полностью передали сельчанам. В помощь деревенским в уборке картофеля бросили старшеклассников, трудовые «каникулы» продлились почти месяц. Вместе с техникой двадцать первого века на поля вышли первые десять прошедших испытания тракторов собственного, городского производства – «Сельчанин». Конечно, это не то, к чему привыкли избалованные обитатели двадцать первого века, но в целом техника деревенским понравилась. Герметичная кабина с встроенным каркасом безопасности из труб предохраняла тракториста в случае опрокидывания. Отопление, вентилятор и подрессоренное сиденье делали работу водителя достаточно комфортной, а широченные колеса большого диаметра давали возможность передвигаться по пашне, не утрамбовывая почву. Неприхотливый в обслуживании «Сельчанин» прощал ошибки в вождении и, главное, работал на всем, что горит. После насыщения села тракторами следующим этапом планировалось мелкосерийное изготовление собственных автомобилей, прежде всего грузовых.

Хлеба городу нужно много, а нужных объемов не могли подвезти ни казахи (они не сеяли хлеб), ни среднеазиатские ханства (своего не хватало), ни Строгановы. Дорога от последних длилась месяц, а из-за волоков большие объемы привести невозможно. Так что дефицит хлеба в городе ощущался серьезный. Все поменялось в сентябре. В первый выходной день потрясенные горожане при отоваривании карточек в придачу к опостылевшей мясорыбной диете получили по буханке еще горячего и потрясающе пахнущего хлеба. Довольные эффектом продавцы поясняли, что нормы поменялись и впредь хлеб станут продавать из расчета по буханке на семью в день. Мало кто сумел донести до дома хлеб целым, не отгрызая потрясающую вкусную корочку.

На день знаний перед школами столпились взволнованные юные жители города и их родители. С нового учебного года обучение организовывали по обновленной программе. Ряд таких предметов, как информатика, экономическая география, история сокращались, полностью или частично, или их изучение передавалось в сельхозакадемию. Количество часов программ «гуманитарного» назначения сокращалось в пользу начальной военной подготовки, уроков труда, естественно-научных дисциплин и изучения традиций Руси семнадцатого века. Как обращаться к представителям разных сословий, как поклониться и многое другое – эти знания стали жизненно необходимы для выживания попаданцев.

Распечатка десятков тысяч электронных книг с лазерных дисков с библиотеками, домашних компьютеров и серверов городской сети, начавшаяся в первые дни после Переноса, завершилась. Многие тысячи справочников, пособий, учебников и другой литературы по всем направлениям науки и технологий двадцать первого века пополнили фонды городских библиотек, включая технические при заводах, сельхозакадемии и вертолетного отряда. Вся необходимая литература или, по крайней мере, большинство нужной для создания новых производств оказалась в руках попаданцев. Оставалось осмыслить информацию и с толком применить.

Мастерград планировал превратиться в континентальный центр металлургии и металлообработки. Вытеснить с рынка кустарей и мануфактурщиков Европы и Азии качеством и ценой изделий. Планируемые для разворачивания на территории Российского царства непрофильные для города производства, хотя и несоизмеримые по техническому уровню с попаданческим, должны на голову превосходить лучшие европейские. Со Старым Светом попаданцы не собирались церемонится. Почему не повторить с Европой фокус, который Англия провела по отношению к бенгальским ткачам? Только немного по-другому. Завалить ее дешевой и качественной продукцией! Как вели себя европейцы по отношению к народам Азии, Африки и Америки, попаданцы прекрасно знали. Вместе с колонизаторами туда приходили: геноцид коренных жителей, самые дикие формы рабовладения, уничтожение культур и государств аборигенов. Долг платежом красен… Безработицу, разорения от конкуренции с продукцией России и Мастерграда попаданцы намеревались экспортировать в Европу… судьба…

Совсем по-другому попаданцы собирались действовать в России. Появление мастерградских стальных, железных и чугунных изделий, новые производства в России неизбежно сделают ненужными десятков тысячи кустарей: кузнецов, оружейников, металлургов и других. Это объективный процесс, связанный с техническим прогрессом. Он уже происходил в истории, известной попаданцам, только растянуто на десятилетия и столетия. Руководство Мастерграда ставило перед собой задачу провести процесс быстро и максимально безболезненно. Ибо вспомогательных и непрофильных производств Мастерграду понадобится столько, что всего городского населения России не хватит для работы на них. Будет желание, безработным не останешься!

 Ровно через неделю после ареста Соловьева Александр расписался с Олей. После загса по настоянию новоявленной жены служебный автомобиль (его выделил Изюмов) подъехал к Храму Живоначальной Троицы. Отец Михаил, неформальный глава «попаданческой» церкви, торжественно обвенчал новобрачных. Оттуда они отправились в новый дом. Постановлением Чепанова за выдающиеся заслуги перед городом во время войны с джунгарами Александру выделили квартиру из числа ставших бесхозными. Автомобиль остановился у подъезда, жених, нет, уже муж, вышел. Открыв дверь, подхватил на руки улыбающуюся жену. Легонькая какая, подумал он. Парень был счастлив…

Из особняка Соловьева полицейские вынесли из дома два тяжелых по виду чемодана, на машинах с включенными мигалками доставили в казначейство. По слухам, там было полученное от казахов золото. Затем власти опечатали пустой особняк Соловьева.

***

Ночь укрыла звездным одеялом древний Урал. Жители города попаданцев, конечно, кроме тех, кому по долгу службы или из-за работы в ночную смену пришлось бодрствовать, спали. Казачья ватага, так предпочитал называть собственную банду бежавший из города бывший уголовник по кличке Чумной, ставший атаманом, тоже отошла ко сну. После долгого дневного перехода она встала на ночевку в крохотной деревушке в нескольких конных переходах от Казани. На вершине холма хаотично разбросаны курные избы. Вокруг убогие бревенчатые заборы, подсыхают небрежно разбросанные по территории после недавнего дождя «благоухающие» кучи навоза и золы. Около домов телеги, на них приехала ватага. Деревенские избы семнадцатого века, конечно, не пятизвездочный отель в Турции, но лучше, чем ночевка под открытым небом. После побега из города Сергей Волохов, предпочитавший, чтобы его называли по кличке, полученной в местах, не столь отдаленных, Чумным, «повеселился» на славу. Селения кочевников, на собственную беду проживавших около города попаданцев, он вырезал до последнего человека, не щадя ни малого, ни старого. Добравшись до территории, где проживали русские, он поумерил пыл, но и там отметился грабежом, изнасилованиями и убийствами. Сопротивляться ему не могли. Оружие двадцать первого века давало решающее преимущество над вооруженными холодным оружием и мушкетами с кремневыми пистолями аборигенами. Дойдя до Волги, он собирался спуститься вниз, дальше уйти на Дон, к казакам. А там посмотрим, куда воровской фарт приведет.

В деревне, как водится, вначале выгребли все, представляющее ценность, побили мужиков, пытавшихся отстоять добро, но без злобы, не до смерти. Потаскали девок на сеновал, к вечеру угомонились. В затянутых бычьими пузырями окнах ни огонька. С краю деревни пылает, разгоняя мрак, трещит угольками небольшой костер. Тишина, лишь кричат в лесу, сразу за околицей, неугомонные птахи. Покой ватажников охраняла пара часовых. Один – попаданец, почти четыре месяца тому назад сбежавший из города вместе с Чумным. Второй был из числа принятых в ватагу то ли казаков, то ли гулящих людей. Ночь, скучно. Лишь изредка побрехивают дворняжки, оказавшиеся достаточно умными, чтобы накануне спрятаться и не угодить ватаге под горячую руку. Небо в звездах, но серп луны – узкий, новолуние и почти не дает света. На земле темно. Часовые, позевывая и беседуя, неторопливо вышагивали вокруг дальних изб.

Гулящие люди – вольные люди из низших слоёв общества, свободные от государственных повинностей и живущие работой по найму.

– Как тебе Марфа? – спросил тот, что повыше ростом, и поправил висевшее на плече охотничье ружье.

– Сисястая, добрая девка, и задница ничаво… – с завистью в голосе ответил второй, из местных. Шалые бабенки, из тех, кто вкусно есть и сладко пить любит, а работать нет, прибились за долгое путешествие к ватажникам. Одна из них стала подругой атамана, остальные жили с рядовыми казаками.

Попаданец довольно улыбнулся и подкрутил ус – Марфа его женщина. За время после Переноса большинство ватажников отпустили усы, а многие и бороды. Внешним обликом, если бы не странная для семнадцатого века одежда, они уже никак не отличались от аборигенов.

– Б…ь – выругался ватажник из местных.

– Что там? – лениво поинтересовался первый.

– Да вступил в дерьмо! Разбросали, свиньи! – злобно прошипел собеседник, очищая от налипших нечистот сапог о траву.

Первый задрожал плечами, коротко хохотнул.

– Смотреть под ноги нужно, – наставительно изрек и поглубже запахнул куртку. Стало холодать. Тут же добавил, – пошли, нам еще два часа на стреме быть. Второй кинул на него злобный взгляд, но промолчал.

Зашагали дальше. Туча закрыла луну, стало еще темнее.

– Слушай, а чего ты к нам прибился?

Местный помолчал, вопрос был ему неприятен, но все же ответил.

– Батя у меня стрельцом был. Лавочку держал, тогда жили неплохо. Как царевна Софья править начала, то ни денежным жалованием, ни хлебным не обижала. А как батюшку в карауле воровские люди до смерти убили, хоть волком вой. Три года как минуло. Нас семеро было да мамка. Я старший из мужиков в семье. Как жить? Хоть сам в холопы иди. Прибился к разбойникам, а там… – он досадливо махнул рукой.

– Понятно, – задумчиво протянул первый и пошел вперед. Все произошло, когда они подошли к крайней избе.

Позади раздался невнятный хрип. Звук настолько тихий, что лишь инстинкт бывалого уголовника помог почувствовать неладное. Кровь резко, толчком, ударила в голову. Молниеносно развернувшись, на ходу сбросил ружье с плеча. Товарищ со стрелой в шее, ее острие наполовину вышло с противоположной стороны, тяжело оседал на землю. Приклад стремительно взлетел к плечу, но нажать спусковой крючок он не успел. Словно ниоткуда возник человек с саблей в руке. Взвизгнул над головой клинок. С правого плеча, наискось, развалил урку до пояса. Уже мертвый человек рухнул на окровавленную землю.

Запоздало забрехали уцелевшие собаки, мелодичный свист стрел, и вновь ночная тишина. Из-за облаков выглянул серп луны, высветив убогие избы деревушки. Подчиняясь неслышному приказу, по десятку тени бесшумно, словно волки, подскочили к обеим избам, в которых расположились на ночь ватажники. Действия неизвестных напоминали работу хорошего спецназа из двадцать первого века. Также слаженно и молча. Для безопасности ватажники ночевали компактно, лишь атаман с кралей спали отдельно. Одна изба чуть побогаче, в окнах слюда, другая простая развалюха. Часть нападающих осталась на улице, скинув с плеч массивные мушкеты, нацелили их на выходы и окна, тихо щелкнули курки. Остальные склонилась у дверей. Блеснули кинжалы, просунутые между косяком и дверью, короткая возня, едва слышно скрипнуло. Несколько теней, с кинжалом в одной руке и длинным кремневым пистолетом в другой, одна за другой нырнули вовнутрь. Несколько минут ничего не происходило. Внезапно раздался мучительный крик умирающего человека. Следом деревню разбудили шум борьбы, крики. В доме кипел бой.

Краля – любовница, блатной жаргон.

«Бах, бах!» Почти дуплетом прозвучали из избы. Понеслось! Мужчина с дымящимся обрезом в руке возник в дверном проеме, вскинул оружие.

«Бах, бах» – поприветствовали его мушкетеры, на секунду высветив вырвавшимся из дул пламенем замшелые бревна избы. Две тяжелые мушкетные пули ударили в грудь, мужчину смело назад, внутрь избы, однако за миг до этого он успел вдавить спусковой крючок, на конце ствола расцвел ярко-желтых цветок.

– Аааа! – сдавленный вопль, один из мушкетеров сложился пополам, рухнул на землю. Второй лишь бросил на погибшего или раненного короткий взгляд и склонился над оружием, торопливо перезаряжая.

Сергей Волохов, по кличке Чумной, подскочил с лежащего на полу надувного матраса. На нем он с любовницей Софьей отдыхал после утомительного перехода и стоивших не меньше сил постельных игрищ. Сердце из груди словно выпрыгивало. На улице совершенно точно, только что выстрелили. Пахнуло опасностью, нет, не опасностью – смертельной угрозой. Откуда? Непонятно, но то, что если он ничего не сделает, это гибель, Чумной понял определенно. В избе темно, лунный свет, проникавший в затянутые бычьим пузырем окошки, едва очерчивает русскую печь в углу и скамейки вдоль стен. Чумной сунул руку под лежащую на деревянном полу одежду, вытащил пистолет. Последний магазин уже в рукояти. Патроны, хотя их и взяли много, заканчивались. Бесшумно и мягко, словно большая дикая кошка, подошел к двери, секунду поколебался.

– Что случилось? – позади послышался тихий женский голос.

Чумной обернулся. Так получилось, что банда не только убивала и насиловала, иногда, пусть невольно, приносили свободу узникам. Девушку отбили в одном из нападений на кочевников. Вся ее семья погибла во время набега на деревню под Казанью. Взятую в рабство девушку использовали как служанку и наложницу. После освобождения идти было некуда, и она прибилась к спасителям. Молодая, всего шестнадцать лет, девушка была хороша собой и, если бы не цинизм прожившего почти сорок лет бывалого уголовника, он мог считать, что любит ее.