Расчет на скорую победу не оправдался: троянцы с остервенением защищают свой город, отказываясь выдать похищенную царицу. Девять лет продолжается осада города, и ни одна из сторон не может взять верх. Но на десятый год происходит ссора Ахилла с Агамемноном, ставшая переломным моментом в ходе войны. Во время одного из набегов на предместья Трои Агамемнон захватывает в плен дочь жреца Хриса. Сокрушенный горем отец молит царя отдать ему пленницу, получив же отказ, обращается к Аполлону с просьбой наслать мор на греческое войско. Тот так и поступает. Страшная болезнь косит ряды ахейцев, и Ахилл от лица общественности требует от вождя отдать Хрисеиду отцу. Хрис забирает свое сокровище, Агамемнон же в качестве компенсации отнимает у Ахилла его пленницу Брисеиду. Ахилл обижен и разгневан, он отказывается участвовать в сражениях и просит Зевса отомстить Агамемнону за свою утрату, даровав троянцам военную удачу. Зевс выполняет просьбу, и троянцам во главе с Гектором удается пробиться к греческим кораблям и устроить небольшой пожар. Лучший и единственный друг Ахилла Патрокл выходит на бой с Гектором и погибает от его руки. Убитый горем, Ахилл отставляет в сторону все свои глупости и мелкие злодейства и отправляется мстить. Скосив на своем пути тьмы и тьмы троянцев, он пробивается к Гектору, вызывает его на бой и убивает на глазах у наблюдающего за боем с крепостных стен Приама. А затем привязывает тело врага за ноги к колеснице и трижды провозит его вокруг крепостных стен.

^{Рис. 5. Франц Мач. Триумф Ахилла. 1892}

Ночью Приам пробирается в лагерь Ахилла и умоляет героя отдать ему тело сына. Потрясенный храбростью старца и обуреваемый чувством вины за гибель друга, Ахилл внимает его мольбам.

Гибель лучшего воина Илиона, однако, не дает грекам решающего перевеса, тем более что вскоре они лишаются и своего лучшего бойца: Парису удается, изловчившись, поразить стрелой Ахиллеса в его единственное уязвимое место – пяту. И тогда царь Итаки Одиссей придумывает коварный трюк. Он предлагает построить огромного деревянного коня – вроде как в дар троянцам, начинить его лучшими греческими воинами, после чего увести флот из поля зрения защитников крепости. Проснувшись, троянцы увидят коня и, конечно, затащат его в город. Спецназ вырвется из укрытия, перебьет всех мужчин, овладеет всеми женщинами и сожжет все, что видит.

Хитрость удалась. Несмотря на протесты сестры Париса Кассандры и увещевания жреца Лаокоона («Бойтесь данайцев, дары приносящих!»), троянцы втащили монструозное сооружение в город. Причем для этого им даже пришлось разобрать часть крепостных стен: столь велик был дар данайцев. В тот же день все было кончено. Приам и Парис убиты, Елена возвращена Менелаю, а город стерт с лица земли. Уцелели немногие – во главе с дарданским царем Энеем они покинули родные места и пустились на поиски новой родины, которую через много лет странствий и опасных приключений нашли в Италии на берегах Тибра.

Примерно такая история транслируется через художественные и документальные фильмы, статьи в популярных журналах и даже школьные учебники – вкупе с обязательными для арсенала банальной эрудиции байками про золото Трои («этот, как его, Шлиман»), коварного Сталина, тайком вывезшего клад из поверженного Берлина, и слепца Гомера с лирою в руке. Более начитанная аудитория, впрочем, склонна уточнять эту картину за счет, как она их называет, научных фактов.

Оказывается, в главных книгах Гомера повествуется лишь о малой доле описанных выше событий. Лишь пятьдесят дней из десяти лет осады Трои заслужили внимания аэда. «Илиада» начинается с описания гнева Ахилла по поводу лишения его законной добычи – Брисеиды. Заканчивается поэма похоронами Патрокла, а затем и Гектора. По большому счету, несмотря на обилие батальных сцен, эта поэма – не о войне, а о ссоре вождей двух могущественных племен – микенцев и мирмидонян и о роковых последствиях этой ссоры для союза ахейских государств.

Несмотря на обилие батальных сцен, поэма «Илиада» – не о войне, а о ссоре вождей двух могущественных племен – микенцев и мирмидонян, и о ее роковых последствиях для союза ахейских государств.

Из «Илиады» же можно узнать о плаксивом характере непобедимого Ахилла, который не в силах сдержать слез, жалуясь маме на Агамемнона; о трусости Париса, удирающего, как заяц, от Менелая на поле боя; о сварливости Елены, стыдящей своего мужа за то, что тот побоялся сложить голову в неравной схватке с одним из лучших греческих воинов:

 
С битвы пришел ты? О лучше б, несчастный, навеки погибнул,
Мужем сраженный, могучим, моим преждебывшим супругом!
 

Ил. III. 428–429^[11]

История о деревянном коне пересказывается в другой гомеровской поэме – «Одиссее». Из нее, кстати, становится известно, что троянцы чуть не передрались, решая, что с ним делать.

 
Или губительной медью громаду пронзить и разрушить,
Или, ее докативши до замка, с утеса низвергнуть,
Или оставить среди Илиона мирительной жертвой
Вечным богам…
 

Од. VIII. 507–510^[12]

Очевидно, что коня этого троянцы расценили не как дар своему городу (с чего бы это вдруг?), а как жертву Посейдону, оставленную по отъезде греками на поле брани. А втащить его к себе они решили в качестве трофея (говоря по-современному – сувенира). Не так ли поступают нынешние посетители Трои, одолевшие нелегкий путь до нее из Стамбула или Измира? Что несут в себе деревянные кони, что впускают туристы в свой дом?

^{Рис. 6. Сувенирные лавки Тевфикие полны троянских коней}

Все остальные события Троянской войны – начиная с похищения Елены и заканчивая исходом Энея – описаны в дошедших до нас во фрагментах и пересказах так называемых киклических поэмах, а также в произведениях более поздних авторов – Эсхила, Софокла, Геродота, Фукидида, Вергилия и др. Из этих дополнительных источников можно узнать о том, что судьба Ифигении была не столь трагичной: в момент заклания ее спасла богиня Артемида – завернув в облако, она унесла девчонку в Таврию и сделала ее там своей жрицей. Что деревянного коня создал не Одиссей, а Эпей, а сидело в нем ни много ни мало три тысячи человек. И даже, например, о том, что все то время, пока шла Троянская война, в Трое находился лишь голографический, что ли, образ Елены, сама же она все эти годы жила в Египте, оставаясь верной мужу^[13].

Кстати, и лет со дня похищения Елены до окончания Троянской войны прошло отнюдь не десять, но все двадцать (греческим войскам пришлось сильно задержаться по дороге в Илион – но об этом позже). Об этом напоминает и сама Елена, оплакивая Гектора:

 
Ныне двадцатый год круговратных времен протекает
С оной поры, как пришла в Илион я, отечество бросив.
 

Ил. XXIV. 765–766^[14]

Таким образом, получается, что к концу войны Елена, «лицо, пустившее по водам тысячу судов», была по тем временам уже вполне престарелой мадам. И если в свете этого верность Париса достойна лишь восторга, то терпение его соотечественников, напротив, вводит в недоумение: выносить в течение стольких лет такие лишения из-за увядающей чужеземной матроны? Помилуйте!.. Святые они все-таки люди были – троянцы!..

^{Рис. 7. Скала Ифигения в Крыму (пос. Кастрополь), где, по преданию, укрылась дочь Агамемнона}

Так бытийствует легенда о Трое в сознании наиболее осведомленных представителей интеллигенции. Страшно узок их круг! Но еще уже круг тех из них, кто не поленился прочитать гомеровские поэмы не по диагонали, но целиком и внимательно. «Я список кораблей прочел до середины»^[15], – признавался Осип Мандельштам. Хотя, надо сказать, соответствующая песнь, «Беотия, или Перечень кораблей», и в самом деле чудесное средство от бессонницы. Из русских переводов «Илиады» Гомера наиболее известным является перевод современника Пушкина Николая Гнедича. Исключительно красивый, но тяжеловесный и архаичный, он ввергал в здоровый крепкий сон не одно поколение читателей. Не так известны переводы Викентия Вересаева и Павла Шуйского, более современные и более точно соответствующие букве оригинала, но, однако, не его духу. А потому, вероятно, и не столь популярные.

^{Рис. 8. Данте Габриэль Россетти. Елена Троянская. 1863}

Столь же диковинным, как выглядит для нас слог Гнедича, представлялся современникам Гомера и язык «Илиады» и «Одиссеи». В нем сплавились диалектные черты языка эолийцев и ионийских греков, к X в. до н. э. начавших колонизацию Эгеиды и северо-западной части побережья Анатолии, и архаизмы рапсодов микенской эпохи, чья поэтическая традиция дошла до Гомера из глубины веков. «Язык этот был понятен слушателям, привыкшим с детства к песням аэдов – творцов и исполнителей греческого эпоса, хотя в жизни никто на этом языке не говорил. Необычность языка подчеркивала необычность событий, о которых повествовали аэды, помогала слушателям перенестись в мир героического прошлого, люди которого представлялись намного сильнее, храбрее, во всех отношениях значительнее нынешних. Если даже какое-то выражение оказывалось не совсем понятным, это только поднимало авторитет аэда, который казался знающим то, чего не знают простые люди»^[16].

Надо сказать, что подобным образом обстоят дела и на Западе: там до сих пор в академических кругах принято ссылаться на старые, «классические» переводы Гомера, хотя для просвещения широкой общественности выпускаются и сокращенные варианты «Илиады», и краткие ее пересказы, и даже комиксы. Весьма кассовым проектом стал в свое время роман Алессандро Барикко «Гомер. Илиада»^[17], где итальянский писатель предпринял попытку переложить классическую поэму на новый лад, вычистив из нее все, что связано с богами, судьбой и прочими эмпиреями, непонятными современному читателю.

Да что там – даже в книжный XIX в. «Илиада» не считалась таким уж увеселительным чтением. В 1884 г., пожалуй, крупнейший на то время гомеролог Ульрих фон Виламовиц-Мёллендорф писал: «В настоящее время Гомер уже не является много читаемым поэтом… Даже филологи знают его большей частью столь же плохо, как святоши – Библию»^[18]. На господина Виламовица мы, даст Бог, сошлемся в своей работе еще не раз. Теперь же просто констатируем: большинство из ныне живущих, как, впрочем, и из недавних наших предков, не читали Гомера настолько детально и вдумчиво, чтобы задаться важнейшими вопросами:

1. А была ли в реальности Троя или этот город родом всецело из мифов и тщетны всякие его поиски на бренной Земле?

2. А была ли Троянская война или это поэтическая выдумка, призванная заставить людей задуматься о природе силы и слабости, храбрости и трусости, гнева и великодушия, о скуке бессмертия и величии смерти?

3. И победили ли в этой войне греки, как настаивает на том Гомер и вся античная традиция, либо же несколько тысячелетий мы пребываем в плену ложных представлений, нечаянно или намеренно сформированных для нас авторами далекого прошлого?

4. И, главное, какие уроки мы можем вынести из этой истории для нас, ныне живущих, а уже (или шире) – для нас, русских?

Сейчас мы – в Трое, и в Трое мы именно для того, чтобы попытаться дать ответы на эти вопросы.