– Я знаю. Но это все, что у нас есть. В Орландо много русских, у которых нет документов на проживание. Они, как правило, работают на монтаже сложных аттракционов. Нам удалось установить, что этот парень работал на монтажном узле в Epcot. Когда он появился, никто не помнит. Ни с кем не дружил. Примерно месяца два назад исчез. В это же время, точнее, четвертого февраля, он появился в отеле «Park Inn». Появился не один. С ним был человек лет сорока. Он и заплатил за номер Молчалина. Этот человек по описанию похож на скандинава, высокий, блондин. Он регулярно заезжал за Молчалиным, и они вместе уезжали.

– У Молчалина машины не было?

– Не было. В тот день, третьего апреля, скандинав за ним не приезжал. Утром четвертого апреля горничная обнаружила труп. Следов насилия на трупе на было. Сомнений в том, что это не самоубийство, не возникло. Тем более, что на столе лежала записка, на которой было написано по-русски: «Тамара, прости».

Он протянул мне записку. Лист фирменной гостиничной бумаги с эмблемой гостиницы и размашисто написанная фраза «Тамара, прости». Сэм продолжал:

– Специалист по России объяснила нам, что это типичное поведение русского человека: совершил преступление и потом, осознав содеянное, решил уйти из жизни.

– Почти по Достоевскому, – заметила я.

– Да, – согласился Сэм, – эксперт тоже говорила о Достоевском.

– Иррациональность русской души, – подсказала я. – Покаяние сопутствует преступлению.

– Да, что-то в этом роде. Ты, я вижу, с этим не согласна.

– Ты тоже. Иначе зачем бы ты меня вызвал.

– Ты права. В желудке Молчалина были обнаружены остатки пиццы, вино и…

– Снотворное русского производства, – подсказала я.

– Браво. Я рад, что мы работаем вместе. Это был действительно клофелин. В очень большом количестве. Но это не доказывает, что его убили. Ты ведь об этом подумала?

– Конечно.

– Самоубийцы народ иррациональный. Сначала он хотел забыться, заснуть. Потом передумал… Следов насилия на трупе не обнаружено. Но ты сама знаешь… Что еще было сделано? Отпечатки пальцев. Тут полная ясность. Отпечатки пальцев Молчалина повсюду в доме Солджер. И главное, на телевизоре, который был на нее брошен. Таким образом, хотя бы здесь ясность полная. Убил ее он. Или точнее убивал он.

– Ты хочешь сказать, что убивал он не один.

– Мы не можем этого отрицать. В доме у Солджер найдено много свежих отпечатков. В том числе на телевизоре.

– Ты думаешь о скандинаве?

– Конечно. Пока выйти на него мы не можем. Соседи Солджер его не видели. Теперь о записке.

– «Тамара, прости»?

– Да. Написано ли это рукой Молчалина, проверить мы не можем. Не с чем сравнить.

– А регистрационный листок в гостинице?

– Его заполнял скандинав. Будут еще вопросы?

– Пока нет.

– Вот и прекрасно. Сейчас агент Лупино отвезет тебя в дом Тамары, потом в номер, где повесился Молчалин. Менеджер гостиницы оказался настолько любезным, что пока никого туда не заселяет.

* * *

Сорок минут до Кокоа-Бич по ровной, как по линейке, дороге. Ее проложили из аэропорта в Орландо до Космического Центра Кеннеди. Говорят, что это аварийная посадочная площадка, где могут приземляться космические челноки. Мы остановились около двухэтажного дома из шести кондоминиумов. Второй справа – Тамарин.

Агент Лупино, здоровый молчаливый парень, открыл дверь:

– Мне приказано ждать вас, сколько бы времени вы ни оставались.

Ждать пришлось недолго. Ничего интересно в доме Князевой я не нашла. Книги на русском языке. Видеокассеты, русские фильмы: «Место встречи», «Бриллиантовая рука». Скудный гардероб. Куча ненужных безделушек. Грязная посуда. Разбитый телевизор. Старая мебель. Никаких фотографий. На столе старая пишущая машинка с русским шрифтом, пакет чистой бумаги и листок со стихотворением Пастернака. Очевидно, Князева печатала стихотворение по памяти, в двух местах не хватало по строчке.

На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Тоска по снегу? Во Флориде такое бывает.

Я внимательно осмотрела небольшую аптечку. Банальные лекарства.

Потом мы вернулись в Орландо. В гостинице «Park Inn» тоже ничего интересного. Гостиница третьеразрядная. Чтобы подняться на лифте, нужно иметь карточку для входа в номер. Нам такую карточку дали. Номер совершенно обыкновенный. Безликий.

Из отеля я поехала домой.

* * *

Без родителей дом выглядел пустым. Набрала номер отца. И сразу его голос:

– Откуда ты?

– Из дома.

– Почему ты дома?

– Расследую дело. Противное.

– Связанное с русскими?

– Да, это моя профессия.

– Помощь нужна?

– Пока нет. Хотя…Ты как-то говорил, что патологоанатомы путают клофелин с очень сильными наркотиками. Это так?

– Верно. У тебя подозрительный случай?

– Да. Когда вернетесь?

– Через два дня. Сообщай мне все, что связанно с клофелином. Неровен час…

* * *

Около пяти я снова в кабинете Сэма.

– Нашла что-нибудь интересное?

– Нет.

– Я так и думал. Просмотрела книги?

– И книги и кассеты. Ничего интересного. Пожалуй только одно. Отсутствие фотографий.

– Мы это тоже заметили. Скажи, у русских есть обычай вешать фотографии на стенах?

– У кого как.

– Есть еще вопросы?

– Ты сказал, что в желудке Молчалина были обнаружены куски пиццы и вино?

– Да.

– Их происхождение установлено?

– В отношении пиццы все понятно. Он ел ее в маленьком кафе недалеко от гостиницы. В отношении вина – сложнее. Мы предположили, что он был в каком-то баре поблизости от отеля. Проверили все бары – никакого результата. В кафе, где он ел пиццу, сказали, что он пришел и ушел пешком. Официант видел, как он пошел в направлении отеля. Мы еще посмотрим в барах подальше от отеля. В конце концов, он мог попросить кого-нибудь довести себя.

Чтобы здоровый русский парень пил в баре вино – это для американцев. Но, тем не менее, вино он пил.

– Есть ли поблизости стрип-клуб?

– Есть. «Майами». Недалеко от отеля. Это ночной клуб, он начинает работать с семи. Мы проверяли, его там не было.

– Есть ли другие заведения «topless»?

– Поблизости нет.

– Я бы хотела съездить в «Майами». Мне надо с чего-то начинать.

3. «Тропикана»

Я вернулась домой, приняла душ и отправилась в «Майами». В семь тридцать я оказалась в горящем огнями заведении. Встретили меня как родную. Я показала жетон. Настроение у встречавшей дивы не испортилось:

– Чем можем помочь? У нас полный порядок.

– Мне нужна девочка, говорящая по-русски.

– Понимаю, но у нас таких нет.

– Где есть?

Дива долго не задумывалась:

– Вам надо ехать в «Тропикану».

– Далеко отсюда?

– Минут десять.

Оказалось ближе. И снова бьющая по ушам музыка, полуголая встречающая дива. Толпа в вестибюле. Круглый зал с кабинками по окружности и пять шестов в центре. Около двух извиваются стриптизерши. Я села. Сразу же рядом оказалась девица, которая меня встречала. Я попросила:

– Бокал красного вина.

– Пять долларов.

Здесь всегда деньги вперед. Но цены божеские.

Мимо шастали танцовщицы. Я подозвала одну:

– Русские у вас есть?

– Конечно. Я сейчас позову к вам Наташу.

Что за наваждение, почему-то обязательно Наташа! В Европе вообще русских девушек в подобных заведениях зовут Наташами.

Подошла среднего роста блондинка:

– Ты искала русскую?

– Посмотри, – я протянула фотографию убиенного Алексея. – Ты его встречала?

По ее открытому рту я поняла, что встречала.

– Да, я его знаю. Он со Светкой… – она подыскивала слово, – часто разговаривал.

Она рассматривала фотографию с повешенным парнем.

– Его что? Убили?

– Догадалась. Ты знаешь, кто он?

– Нет. Знаю, что зовут Толиком, работает в каком-то парке, собирает аттракционы… То есть теперь уже работал. Но вы поговорите со Светкой.

– Поговорю. Но ты не ошиблась? Его действительно зовут Толиком?

– Да, он говорил: Толик.

– Позови Свету.

– Она к вам подойдет.

Светлана появилась почти сразу. Такая же как и все. Натертая мазями, с веселыми глазками. Очевидно она только что закончила выступление, поскольку была без бюстгальтера. Блестки в волосах, прямой нос, крепкие груди и ноги балерины.

– Мне сказали, что Толика убили.

– Тебя не обманули. Мне нужно с тобой побеседовать.

– Сейчас не могу.

– Ты когда заканчиваешь?

– В четыре.

– Давай встретимся завтра.

– Хорошо. Где?

– Где скажешь.

– В час в Starbuks кафе на Парк авеню в Винтер парке. Найдешь?

– Найду.

Я залпом выпила бокал вина, очень кстати неплохого, и отправилась домой.

* * *

На следующий день в час дня я сидела в «Starbuks» на Парк авеню. Это, пожалуй, единственная европейская улица во всех Соединенных Штатах, столики на тротуарах, дамы с собаками и почти европейский рынок.

Моей вчерашней ночной феи не было. Я заказала кофе, села за столик.

– Вы меня не узнали?

Это произнесла женщина лет тридцати, сидящая за соседнем столиком. Рядом с ней чинно уплетала мороженое девчушка лет восьми.

Я ее действительно не узнала. В строгой закрытой блузке и джинсах, со здоровым не накрашенным лицом – узнать вчерашнюю стриптизершу было трудно.

– Это ваша дочка? – единственное, что я могла произнести.

– Да, моя Соня, – не без гордости ответила Светлана. – Вы меня не узнали?

Я уже давно вышла из наивной веры в тяжелые условия, которые затолкнули непорочных дев в бездну порока. Эта тоже начнет рассказывать об интеллигентных родителях, попавших в безвыходное положение, о мерзавцах, которые помешали ее закончить балетную школу. А начав врать, уже не остановится. Правду от такой не узнаешь. Но ничего не поделаешь и я решила опередить:

– У вас ноги балерины. Вы учились балету?

Она засмеялась.

– Нет. Я раньше и не знала, что у меня такие ноги. Только здесь и заметила. Может, они изменились со временем.

Я решила приступить к делу:

– Я хотела бы задать вам насколько вопросов.

– Здесь или пригласите на ланч в ресторан? Мы с Соней любим турецкий ресторан, это два квартала выше.

– Времени нет. Но за ответы на вопросы я могу вам заплатить и вы с вашей очаровательной дочкой пообедаете в этом ресторане.

– Заплатить я и сама могу. Мне почему-то кажется, что я зарабатываю больше вас. Хотите, я вам буду платить по доллару за каждый ваш вопрос и по доллару за мой ответ?

– Тогда мы до ночи не кончим.

– А я не тороплюсь.

– Не обижайтесь, я расследую два убийства. Два.

– Тетя – детектив? – вмешалась Соня.

– Ого, – вполне искренне удивилась я. – Она у вас говорит по-русски?

– И знает басни Крылова. Я с ней занимаюсь русским языком и литературой два часа в день. Каждый день.

– Каждый, – повторила Соня. В голосе ее явно чувствовалась грусть.

Светлана перешла на деловой тон:

– Вы хотели меня спросить о Толике?

– Да. Прежде всего, почему вы его называете Толиком?

– Потому что его так зовут.

– Он вам сам сказал?

– Да.

– А вот у меня другие данные.

Я показала билет метро. Света засмеялась.

– Эти ребята, что нелегально здесь работают, рады любому документу. Это же липа.

– Верно, липа, – согласилась я.

– Они так и называют себя «нелегалы». Правда, смешно?

– Да не очень.

– Его убили?

– Да.

– Кто? – потом спохватилась. – Наверное вы расследуете это дело…

– Он часто у вас бывал?

– Мы рады каждому русскому. Эти ребята приходят глазеть на девок, а в кармане у них ни гроша. Мы им иногда вино покупаем, без этого у нас нельзя. Вы хотите меня спросить, встречалась ли я с Толиком вне «Тропиканы»?

Я не успела ответить. Она продолжала:

– С ним нет. С другими встречалась.

– Когда он впервые появился?

– Недавно. Месяца два назад. Сказал, что живет рядом в гостинице.

– Он вас обманул.

– Это я потом узнала. У него не было машины и он ходил к нам пешком. Говорил, недалеко, быстрым шагом сорок минут.

– О себе рассказывал?

– Они все сначала несут чепуху, а потом выпьют и начинают изливать душу, на жалость берут.

– И что он говорил о себе?

– Говорил, что откуда-то из-под Курска. Служил матросом. В Новом Орлеане сошел с корабля. От кого-то узнал, что в Орландо требуются рабочие по сборке аттракционов. Добрался до Орландо. Здесь и правда нужны рабочие, особенно квалифицированные. У него никаких документов не спрашивали. Жил со всеми вместе на территории какого-то парка. А потом появился Вадим.

– С этого места, пожалуйста, поподробнее.

– Появился Вадим. Познакомился он с ним в какой-то пиццерии. И этот Вадим поселил его в гостинице, обещал платить пятьсот долларов в неделю. Это больше чем он получал при монтаже аттракционов.

– За что?

Светлана наклонилась к дочери:

– Принеси еще сахара.

Как только та отошла, Светлана быстро произнесла:

– Ублажать какую-то старую ведьму.

– Хорошо. Пока дочки нет, пожалуйста, поподробней о ведьме.

– Толик рассказывал, здоровая хромая дама, неглупая. Очень неопрятная.

– Русская?

– Да, русская.

– И как он ее ублажал.

– Он не рассказывал, но я думаю…

Подошла Соня:

– Я хочу еще мороженого.

Светлана дала деньги. Та отправилась к продавцу. Светлана улыбнулась:

– Она знает, что я ей не разрешу еще мороженого, но поняла, что мы хотим посекретничать, вот и воспользовалась. Маленькая, а уже хитрая.

– Так что же по поводу ведьмы?

– Ничего больше. Кроме, пожалуй, истории с машиной. Кто-то помял ее машину, и она попросила Толика ее починить. Толик сказал, что там была небольшая вмятина, в машину врезалась тележка из супермаркета, и он ее выправил за полчаса. Ведьма заплатила двести долларов. Он норовил мне дать пятьдесят. Знаете, нам суют за чулки. Но я ему деньги вернула. И посоветовала лучше самому платить за вино. Он отказывался, но другие девчонки, наши русские, его убедили.

– Много пил?

– Только один раз, когда были деньги. Но держался. А в других случаях максимум два бокала. Мы обычно выставляем клиентов на виски или шампанское, но не своих.

– К вам приставал?

– Они все пристают. А мы так, иногда… Не то чтобы из-за жалости, скорее из патриотизма. Знаете, у нас много латинок. Некоторые своим нехилым телом кормят целую деревню где-нибудь в Гондурасе.

– Приглашал куда-нибудь?

– А куда он мог пригласить. Ко мне домой нельзя, дочка. Так только, в особых случаях. А на природе…Уж увольте!

– Змей боитесь?

– Полиция все места, где на природе можно, знает. Простите, я забыла, что вы из полиции. Да и потом… Раньше четырех у нас не отлучишься. А до четырех высидеть он не мог, чтобы сидеть, надо платить… Так что смотрел и облизывался.

– Наркотики употреблял?

– Насколько мне известно, нет.

– Какой он из себя?

– Высокий, темноволосый.

– Умный?

– У нас они все пришлепнутые.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Могу сказать точно. Третьего апреля.

Это день, когда была убита Князева.

– Вы не ошиблись?

1 2 3

Стандарт