Утро понедельника началось с разношерстной, галдящей толпы, ввалившейся в главный вход музея. Киношники деловито таскали осветительные приборы, стойки с микрофонами, и бог знает что еще. Несведущей в подобных вопросах Насте казалось, что музей атаковала эскадра инопланетян, опутавших египетский зал километрами проводов. В помещении сразу стало жарко и вредная Машка, поскандалила с режиссером, в деталях описывая последствия перегрева «исторических ценностей». Сцена была еще та.

– Да вы отдаете себе отчет, – визжала Машка. – Этим предметам нет цены, они портятся от любого прикосновения, от каждого вздоха в их сторону. Здесь необходимо поддерживать специальный температурный режима.

– Что может случиться с куском булыжника, пусть и выдолбленного изнутри? – пожимая плечами отвечал импозантный мужчина средних лет.

– Как это что? – не унималась экскурсовод. – Он может расколоться от перепада температур.

– Да, да, – отмахнулся от неё тот, а затем рявкнул в глубину зала. – Ну куда ты ставишь? Неужели не видно? Вот здесь ставь, вечно тебе нужно крестиком место помечать! Где мой стул? И куда наконец подевалась наша прима?

– А наша прима, – доверительно сообщила Агата, подавая режиссеру бутылку воды. – Битый част торчит у себя в гримерке, и, я бы даже сказала очень приятно проводит время с очередным статистом.

– Агата, ну что ты несешь! – глаза Макса начали наливаться кровью от бешенства. – Какой статист? Какая гримерка? Где Элла?

– Ну вот чего ты опять кричишь?

Актриса вплыла в зал, покачивая бедрами. За ней неотступно следовал высокий накачанный парень из массовки, уже облаченный в наряд слуги. Элла втиснулась между Агатой и Максом.

– Мы репетировали сцену, – она надула губки. – Он же должен будет меня подхватить возле гроба, а ты же знаешь, как я боюсь быть «не пойманной» вовремя. Упаду на каменный пол, расшибу голову и привет семье горячий, вместо трупа понарошку, будете реальные похороны снимать.

– Тебе там самое место! – послышался от двери злой женский голос.

– Тебя сюда кто впустил? – Элла резко обернулась на голос. – Пошла вон! Ты больше никто! Макс скажи ей. Пусть уходить.

– Это я должна уйти? – задохнулась женщина, сделала знак спутнику, катившему её на коляске. – Ах ты змея! Из-за тебя я сломала ногу! Это ведь ты подстроила аварию! Заняла мое место и думаешь ты теперь прима! Макс скажи ей!

– Ах так! – Элла в сердцах топнула ногой, оборачиваясь к режиссёру. – Выбирай или я или она.

– Ну нет! – тот поднял руки над головой. – Я в ваши тёрки не лезу, сами разбирайтесь.

– Это моя роль и все это прекрасно знают! – женщина в кресле попыталась наехать на соперницу.

Элла попятилась назад и споткнувшись о провода, плюхнулась на пол, больно приложившись пятой точкой, громко охнула. Все замерли, казалось, даже воздух завис в нервном ожидании развязки.

В следующую секунду актриса с криком: «Да как ты смеешь!» вскочила на ноги и ринулась на обидчицу, вцепившись той в волосы. Шипящий клубок, сыпавший проклятиями, покатился по мраморному полу, сметая на своем пути уже установленную аппаратуру.

– Прекратить! – безрезультатно ревел Макс Рузавин.

Мужчины поспешили разнять дерущихся кошек, растаскивая брыкающихся и ругающихся женщин в разные стороны.

– Лизавета, – Макс вскочил с места, силой усадил женщину в её кресло. – Тебе пора!

– Хорошо же, – Лиза впилась глазами в соперницу. – Я уйду, но так просто для тебя это все не кончится.

– Да я, между прочим, из-за тебя зад ушибла! – она специально сделала ударные на фразе «из-за тебя». – А мне еще играть сегодня!

– Интересно, – съязвила Елизавета. – Как можно «ушибить» силикон?

– Да я тебе!

Элла снова попыталась броситься на обидчицу, но теперь мужчины в зале были готовы к любому повороту событий и вовремя преградили разбушевавшейся новоиспеченной приме путь. Елизавета же, гордо вскинув голову позволила выкатить себя из музея.

Глава 4. Бабочка.

Наконец, последний сотрудник музея аккуратно прикрыл за собой дверь и Денис остался один в маленькой комнатке. Он огляделся вокруг. Пыльные стены, маленькое, давно немытое окно скрывали серо-розовые жалюзи. Большой угловой стол, на котором уютно расположились папки всех цветов и размеров, и приветливо подмигивающий монитор, занимал большую часть комнаты. У двери притаился шкаф и тумбочка с электрическим чайником и парой чашек.

Оперативник поднялся из удобного офисного кресла, завистливо вздохнул, повезло бухгалтеру музея, ничего не скажешь. Все-таки свой кабинет, пусть и с мышиную нору, но зато отдельный, тишина и покой. Не успел он сделать и одного шага в направлении двери, как где-то из недр коридора послышался мелодичный голосок Марии Бузыкиной.

– Посмотрите, посмотрите, Наталья Владимировна, – вещала она. – Это уже ни в какие ворота не лезет! Что они себе позволяют?

Голос неумолимо приближался. «Боже сотвори чудо, – взмолился Денис. – Пусть кто-нибудь и эту Мымру пристукнет». Спустя пару секунд дверь отворилась и на пороге возникла монументальная фигура директрисы.

– Денис Львович, – сердито обратилась она к оперативнику. – Это действительно уже переходит все границы. Вы не имеете права увозить музейный экспонат, тем более обладающий огромной исторической ценностью.

– Ваш экспонат теперь орудие убийства, – поморщился Чернышов.

Ему уже набили оскомину упоминания об огромной ценности ископаемых черепков, между прочим, не совсем целых. А порой и вовсе склеенных из мелких осколков. Его бабушка, будучи человеком весьма суеверным, всегда выбрасывала посуду, стоило на ней появиться маленькому сколу, приговаривая: «Битая посуда – разлад в семье». Здесь же нате вам – дышать рядом с осколками нельзя.

– Не волнуйтесь, – заверил он дам. – У нас работают настоящие профессионалы своего дела. Ваша древнеегипетская статуя в хороших руках. Клянусь, ни один волос не упадет с…

Денис запнулся, сообразив, что у каменной статуи вредили когда-либо вырастет хоть один волосок.

– То есть, – постарался оправдаться он. – Ни одна пылинка на слетит с сего изваяния. А кстати, чей это бюст?

– Что значит бюст? – возмутилась Маша. – Это статуя Амененмхата III, жившего …

– Да, да, да, – поспешил прервать лекцию Денис. – И тем ни менее, мы должны установить, чья кровь на основании статуи, кровь ли это вообще и остались ли на ней следы убийцы, приспособившего ваш экспонат для убийства человека.

Директор уже было открыла рот, но в это время послышалось робкий стук в дверь. Получив приглашение войти, Настя протиснулась между дверью и Машей. В комнате стало не развернуться. Все выжидательно уставились на девушку.

– Я не знаю, – покраснев пролепетала Настя. – Может быть это и не важно, но я тут, когда во вторник пол мыла, нашла вот.

Девушка протянула руку Чернышову. В маленькой ладошке покоилась желто-красная бабочка, плетенная из бисера. Три пары глаз впились в изящную находку.

– Что это? – недоуменно посмотрел на Настю Денис.

– Бабочка-брелок, – принялась пояснять девушка. – Такие на сумки или рюкзаки вешают, иногда даже светоотражающую деталь какую приделываю.

– Где ты её взяла? – продолжал допытываться оперативник. – И почему сразу на отдала?

– Забыла я про неё, – развела руками девушка. – А нашла вот прямо сразу за статуей.

– Уверена, что в понедельник её не было? – Чернышов напрягся, как тигр, почуявший добычу.

– Не было, – уверено отрапортовала Настя.

– Точно не было? – уточнил Денис.

– Точно, – кивнула головой девушка. – Я всегда добросовестно свою работу делаю. Каждый угол прохожу, а тут почти на видном месте, гляжу лежит, ну я и подобрала, в гардеробе объявление повесили, мол нашлась бабочка, потерявшего просьба обращаться к гардеробщикам.

– А вы видели этот предмет раньше? – обратился он к директору и Маше.

– Нет, – отрицательно покачала головой Наталья Владимировна.

– А вы? – оперативник перевел взгляд на Марию, но та стояла, не отрываясь смотря на бабочку.

– Мария Федоровна, – позвал Денис. – В с нами?

– А? – встрепенулась девушка. – Что?

– Видели эту бабочку раньше? – терпеливо повторил вопрос Денис.

– Нет, – выпалила она. – То есть да, то есть я хотела сказать…

– Где и когда? – посуровел Чернышов.

– У одной из актрис. Агата кажется. Такая злая, завистливая девица. Вы бы видели, как она одевается, какой косметикой пользуется, загляденье. Спасибо за интересный разговор, но мне пора. У меня обед, а врачи мне строго настрого рекомендуют соблюдать диету.

– Бабочка, – не дал увести себя в сторону Денис.

– Больше ничего не знаю, – снова попыталась свернуть со скользкой темы Мария. – Когда эта дура её потеряла, не имею ни малейшего понятия.

Распрощавшись с присутствующими, Маша выскочила за дверь и побежала в парк, где, как она думала, ей никто не помешает. Остальные еще немного потоптались у порога и разошлись по своим делам – Настя домой, директор в свой кабинет, а Чернышов в отделение.

Глава 5. Собственные апартаменты.

Маша меряла шагами комнату в коммуналке. Соседи за стеной опять устроили пьяный дебош, стена предательски подрагивала от соприкосновения грузного Юркиного тела. Она остановилась у окна, по которому ползли мелкие капельки дождя. В комнате пахло сыростью и недавно травленными тараканами.

Девушка уверенно подошла к столу, взяла сотовый телефон. Он бы дорогой, последней модели. Если бы в музее кто-нибудь узнал, как она голодала последние полгода что бы купить его. Детдомовской девочке так хотелось казаться успешной и процветающей, ездить на крутой машине с дорогим телефоном, жить в шикарных апартаментах и отдыхать два раза в год на курортах.

Первый пункт её представлений о богатой, обеспеченной жизни уже есть, можно поставить галочку. Теперь пришла пора выбираться из опостылевшей коммуналки, так заботливо выделенной ей государством.

Она обвела взглядом маленькую убогую комнатку. Давно выцветшие, в некоторых местах отошедшие от стены обои, грязный потолок, продавленный диван, старенький стол с облезлой крышкой, два хромоногих стула из разных гарнитуров да шкаф без дверок.

Всё это Маша собирала по подворотням. Экономя свою мизерную зарплату на модные платья и стильные туфли, она по вечерам бродила по городу в поисках «антиквариата», постепенно меблируя жилище.

Девушка очень гордилась тем, что в отличие от своих детдомовских друзей не спилась, не начала воровать и не оказалась на панели. Когда же, кто-то из этих жирных, обеспеченных маменькиных сыночков и дочурок совершал нечто постыдное, её переполняло чувство брезгливости, она ненавидела их всю жизнь и злорадно радовалась их позору.

Увиденному в музее Маша даже не придала особого значения, но стоило этой избалованной красавице Настьке припереть ту бабочку она в миг поняла, кто, а главное – за что запихал нахальную актрисульку в саркофаг.

Теперь же, крутя телефон в руках перед окном, она решала, может быть, самую сложную задачу в своей жизни: сдать убийцу и получить почёт и признание, или же получить новую, светлую, а главное отдельную, свою собственную квартиру. Девушка снова посмотрела в темный экран сотового.

Наконец, квартира перевесила, и она решительно набрала номер. Казалось, хозяин набранного номера ждал, когда ему позвонят. Не успел закончиться сигнал первого зуммера, как в динамике послышалось слегка хрипловатое: «Алло?».

– Добрый вечер, – бойко затараторила Мария. – Это Мария Бузыкина – экскурсовод в музее. Нам надо срочно поговорит.

– О чем? – недовольство собеседника росло.

– У меня есть информация, которая может вас заинтересовать, – продолжала гнуть свою линию девушка.

– Это вряд ли, – усмехнулись на другом конце города.

– Я знаю, что случилось в понедельник в музее, – выложила последний свой козырь Маша.

– Чего ты хотите? – голос в трубке обдавал ледяными брызгами.

– Встретиться, – нахально ответила будущая владелица собственной квартиры.

– Где и когда?

– Сегодня, через час, в парке, – назначила она свидание убийце.

– Через час не успею, – не согласились на другом конце линии. – Через два. Мне ехать далеко, а в этот час на дорогах километровые пробки.

– Идёт, – девушка улыбнулась своему отражению в окне и нажала отбой.

***

Спустя час сорок пять минут, Маша шагами мерялал дорожек в парке, поджидая убийцу. Ей даже в голову не пришло его бояться, и она смело вышагивала по мокрому асфальту, посматривая на экранные часы. Предмет шантажа задерживался.

Девушка свернула на маленькую, уютную дорожку. Здесь по причине наступающей темноты и отсутствия лавочек было пусто. Она медленно брела по тротуару, время от времени посматривая на телефон, начиная слегка нервничать. Эта задержка её совершенно не нравилась. «Надо будет систему штрафных санкций вводить за опоздания на встречу», – промелькнула шальная мысль, но закрепиться там не успела.

Услышав позади себя тяжелое дыхание, Мона начала оборачиваться, не забыв нацепить на лицо милую дружелюбную улыбку. Однако посмотреть в лицо нападавшему её так и не удалось. Тяжелая дубинка обрушилась на череп, кроша кости и перемешивая их с мозгами. Спустя пару минут и трем десятком ударов обезображенное тело экскурсовода, перестало дышать и вообще жить.

Глава 6. Не доброе утро.

Настя проснулась с дикой головной болью. С трудом разлепив веки, девушка открыла глаза и тут же их плотно зажмурила, тысячи мелких острых игл впились в мозг.

Солнце радостно светило в окно, предвещая жаркий летний день. Она выбралась из постели, натянула старенький халатик и поплелась в ванную. Стоя под горячим душем, она перебирала в уме события прошедшей недели. Мысли ворочались медленно, со скрипом. Наконец решив бросить это безнадежное занятие, девушка обернула голову полотенцем, взяла чашку с кофе и уютно устроилась на диване с ноутбуком на коленях.

Переживания, переживаниями, а работа сама себя не сделает. Пальцы быстро заплясали по клавишам, выдавая нагора очередной шедевр о жизни города. Вымучив, несчастные два абзаца, пальцы зависли над клавишами. Работа не клеилась.

Мысли постоянно возвращались к убитой. Ну вот за что её было убивать? За очередную роль? Бред, так никаких актрис не хватит если они друг друга по голове бить начнут. А кстати, как её убили? Крови Настя в саркофаге не заметила. Нет, может быть, кровь и была под телом, и она её просто не заметила. Но вот на теле никаких посторонних отверстий точно не было.

Настя уже было потянулась за телефоном, но он сам разразился заливистой трелью. Номер был незнакомый. Девушка поколебалась несколько секунд, нажать отбой или ответить. Говорить ни с кем не хотелось, особенно с представителями всевозможных компаний, которые всеми правдами и неправдами пытаются всучить абсолютно ненужный товар.

– Слушаю, – наконец решилась она.

– Добрый день, – послышался из динамика приятный мужской голос. – Младший лейтенант Чернышов. Мне необходимо задать вам пару вопросов. Не могли бы вы подъехать в отделение?

– Добрый, – щеки девушки залил предательский румянец. – Конечно могу. У меня тоже к вам есть вопросы.

– Правда, – хохотнул лейтенант. – Вот и славненько. Значит жду.

Настя нажала отбой и распахнула дверцу шкафа. «Так, успокойся, – приказала она себе, вытряхивая из шкафа ворох одежды. – Это не свидание! Обычный допрос».

Платья полетели в сторону, её нужен элегантный деловой стиль. Стиль журналистки, берущей интервью у представителя закона. Белая майка в обтяжку, темно-синие джинсы, пиджак с подвёрнутыми рукавами и кроссовки – то, что доктор прописал. Настя совсем уже было выбрала наряд, но тут её взгляд упал на окно. Нет, так не годится, в тридцатиградусную жару она в таком виде будет выглядеть жаренной курицей, изнывающей от жары в духовке.

Наконец, она остановилась на пестрой маечке и простой расклешенной юбке с карманами, дополняли образ удобные белые босоножки на низеньком тонком каблучке. Убедившись, что планшет и диктофон уютно покоятся в недрах вместительной сумки, Настя выскочила из квартиры.

***

Чернышов сидел за столом, восхищенно созерцая хрупкую фигурку Насти, минуту назад впорхнувшей в кабинет веселой бабочкой. Затем, словно сбросив наваждение, он нахмурил брови, погасил улыбку, достал частый лист бумаги и ручку. Девушка, напротив, широко раскрыла глаза, словно не понимая, чем она так могла разгневать блюстителя закона.

– Почему вы скрыли свое основное место работы? – сурово вопросил лейтенант.

– Я? – удивилась Настя. – Ничего я не скрывала. Меня об этом никто и не спрашивал. Спросили кем я числюсь в музее, я честно и ответила – уборщица. А про то какая это у меня по счету работа, вопроса не было.

– Неужели в наше время журналистам так мало платят, что им приходится подрабатывать моя полы? – усомнился Чернышов.

– На самом деле, не так уже и много. Но на хлеб с маслом хватает, а вот на икру только по великим праздникам, – пожала плечами девушка.

– Так зачем вы устроились в музей? – гнул свою линию Денис.

– Я ничего противозаконного не совершала, – ощетинилась Настасья. – Моё дело, где хочу там и работаю. Хочу полы мою, хочу дворы мету…

– Хочу актрис и экскурсоводов убиваю, – продолжил её список оперативник.