Отзывы на книги автора «Оксана Васякина»

Честно сказать, после "Раны" я опасливо ждала стеклище. Но с радостью отмечаю, что его тут нет. Однако автор продолжает выворачивать себя наизнанку: все потаенное, личное, в данном случае связанное с отцом. Причем создается впечатление, что этот эксгибиционизм - в терапевтических целях: если проговорить травму, станет легче. Читатель выступает в роли психолога, а автор лежит на кушетке и рассказывает самые сокровенные подробности и воспоминания об отце, которые можно себе представить. Некоторые воспоминания, на мой взгляд, были слишком личными, даже лишними. Это я про гениталии пятилетки. Подобные отдушки педофилии меня триггерят, хотя тут речь идет о детских играх. При этом не могу не отметить очень густую, реалистичную атмосферу астраханского зноя, пропахшей мазутом кабины дальнобойщика, пыльной обочины. Читатель буквально сгорает под пепелящим солнцем и морщится от въедливого запаха. Образ отца и его отношений с дочерью тоже до крайности достоверен. В некоторых моментах себя узнает каждый ребенок 90-х. Особенная изюминка - в несовершенстве отца, это приносит читателю некоторое облегчение, мол у автора тоже все не идеально. А вот лесбийские моменты - эти чисто для кушетки психолога и на фоне остального повествования выглядят то ли нарочитой демонстрацией, то ли криком о помощи. В любом случае - "Степь" понравилась мне больше "Раны", за творчеством автора буду следить.

Я думаю о Светлане и одновременно думаю о себе. Та тяжесть, о которой она часто говорила, мне известна.

Да и не только вам, Оксана, не нужно быть Дон Гуаном или беспутной Светланой, чтобы ощутить, власть давления, которое налагают на нас обязанности и обязательства. Пушкинское "тяжело пожатье каменной его десницы" знакомо всем, кто когда-нибудь сталкивался с необходимостью подчиняться жесткому учебному или рабочему графику, кто рожал и воспитывал детей. Позже лечь, раньше встать, имея главным из всех желаний выспаться. Все через это проходят, всякий по-своему, это делает нас сильнее, позволяет задействовать собственные ресурсы, о существовании которых не подозревали, и потом с прокачанными душевными и ментальными мышцами, идти по жизни проще, и все мы интуитивно чувствуем, что так надо, что каждый на своем пути сталкивается со своими трудностями, и "а кому сейчас легко?".

Но есть люди, их куда больше, чем принято думать, поговорка "в семье не без урода" не на пустом месте появилась, есть потенциальные маргиналы, которые не могут или не хотят подчиняться общим установлениям. Почему, поди разбери, но вот появляются такие недоделанные, позор семей, работать не хотят, им бы только пить да гулять. В условно благополучной среде: большой город, образованные родители, социально адаптированное окружение, такое случается реже; в сельской местности или маленьких промышленных городках с плохой экологией, в семьях с пьющими родителями, где домашнее насилие в порядке вещей, а уровень образования десятилетка+ПТУ - чаще. Семья Оксаны Васякиной из последних, а героиня ее новой книги, тетка Светлана, из таких неприкаянных девочек.

Умерла восемь лет назад от туберкулеза, которым заразилась от кого-то из бывших сидельцев на очередной пьянке. куда сбегала периодически из-под материнского надзора. Нигде толком не училась. не работала, ничем серьезно не интересовалась, прожила недолгую жизнь на одном и том же продавленном диване. Сюда ее принесли кульком из роддома и уселись обмывать, а старшая сестра, мама писательницы, увидев. что младенец проснулся и готов заплакать, сунула в ее рот кусочек колбасы, и еще один, и еще. К тому времени, когда мать зашла проведать, малышка уже задыхалась Она таки задохнулась на том же диване, спустя тридцать девять лет, года не дожив до сорока. Вошла в мир нормальной, ни умственно ни физическим не отсталой, не красавицей, но и не дурнушкой (глазищи ого какие). Почему такая короткая бессчастная жизнь? Не знаю и никто не знает.

Можно много наговорить про социальные проблемы, про изначальную депрессивность, разлитую в воздухе таких вот усть-илимсков, про семьи, где физическое и моральное подавление норма. И никто не объяснит, почему другие дети, рождающиеся в подобных семьях, городах и поселках, не самой благополучной среде - почему они добиваются чего-то, увеличивают количество тепла и света в мире, да просто умеют быть счастливыми без того, чтобы делать несчастными близких. Нет и не будет ответа. "Роза" завершает трикнижие Оксаны Васякиной и с ней первой я не ощутила, читая, никакой общности, я тот сытый, который не разумеет голодного, пускающего под откос свою единственную жизнь.

Я ищу и не нахожу в себе сочувствия к героине, у меня была такая же двоюродная сестра Лена, которая таскала меня ребенком в свои пьяные компании и учила врать маме, что мы просто гуляли. Один раз на Первомайских озерах, куда мы приехали с ее приятелями, я чуть не утонула, в другой она распотрошила мою копилку и мы классно оттянулись в парке Горького, там она хотела, чтобы я называла ее мамой, когда к нам подходили знакомиться парни. А однажды, на следующий день после моего дня рождения, она подарила мне чудесную ходячую куклу в половину моего роста, самый прекрасный дентрожденьишный подарок. какой был у меня за все годы - на собственно праздник ее не приглашали из-за плохой репутации. Однажды она взорвала печь в своем доме, я стояла у своего окна и видела, как крыша медленно, и вся целиком, поднялась, а после опустилась рядом на снег, и только через промежуток времени, который показался долгим, услышала хлопок, а потом Ленкины крики, она тогда получила ожоги семидесяти процентов тела и вышла из больницы только через три месяца. Мужчина. который был с ней, выскочил из дома, прыгнул в машину и был таков. А однажды она попала в аварию и все лицо у нее с тех пор в шрамах, когда в подобную, с изрезанным осколками лобового стекла лицом попала я, через год никто уже не замечал следов, ну потому что свои полгода я провела в косметологии и поставила себе примерно полторы сотни уколов, и прошла через шлифовку, а Лена после своей пила и говорила: "Ты знаешь, сколько это стоит, сделать лицо!?" Я даже не знаю, что с ней теперь, мы перестали общаться года за три до того, как я переехала в Россию, она просто в очередной раз исчезла с радаров, да никто особо и не расстроился, расстраивались, когда появлялась.

Нет в этих людях ничего хорошего и ничего романтичного, рождаясь, они прогрызают живот матерей и портят все, к чему прикасаются. Оксану Васякину я считаю ее одной из самых сильных современных писательниц, но "Розы" не полюбила. И все-таки она сделала это. Сказала от лица тех, кто сам за себя говорить не может. Спасибо.

Как это часто бывает с хорошей литературой, со временем она становится только актуальнее. Так и «Ветер Ярости», вышедший еще до «Раны», пять лет назад, читается так, будто бы был рассказан вчера. Ведь боль этих страниц — она практически универсальна, она знакома.

Мне понравился формат этой книги: семь частей, семь «тем», каждая начинается с разговора-интервью. Очень личного, Оксана открыто обсуждает и смерть отца, и тяжелую болезнь матери, и свои отношения, и ярость, вызванную осознанием масштаба и боли системного насилия над женщинами.

Читая стихи Васякиной, острые, неровные, цепляющие, призывающие обсуждать все, от выбора сладостей по скидке до панической атаки в вагоне метро, я ярко осознала, что прийти к поэзии Оксаны после ее прозы было для меня правильным решением. Для меня поэзия — это более сложная, более личная субстанция, к которой я подхожу с опаской. Но когда автор для меня уже знаком и любим, я падаю в стихи без страха — я знаю, чего ждать.

Из названия сборника может сложиться мысль, что главная эмоция тут — ярость. И ярость действительно есть, пронзительная, громкая — и очень мне знакомая. Насилие над женщинами встроено в нашу жизнь, и эти тексты — поддерживающая рука для тех, кто пережил насилие, для тех, кто с ним борется. Но еще эти тексты полны нежности, этого странного коктейля из грусти и щемящей любви.

Сборник был написан до смерти мамы Оксаны, но в стихах о ней уже просачивается боль потери. Оксана уже видит черту, слышит дыхание тления и собирает это в своих стихах. Она узнала, от чего умер отец, уже после смерти, но мама угасает от рака прямо тут, в несправедливой, жестокой реальности. Что ж, эту часть я восприняла близко к сердцу, потому что помню и парализующую боль болезни близкого, и отчаянную, глубокую пустоту на месте всех внутренностей, когда осознаешь свою собственную болезнь.

Страниц здесь совсем немного, меньше двухсот, но я будто бы прочувствовала каждую. Меня зацепило, до слез, до рваных как облака и как стихи Васякиной ночных мыслей.

Я не знаю, как закончить, поэтому лучше закончу цитатой:

поэзия должна мигрировать в язык на котором
можно говорить о насилии и не впадать
в завороженное упоение
говорить о насилии и не замалчивать его

поэзия должна мигрировать в язык
который остановит насилие

Тут я обманулась в своих ожиданиях. Мне обещали "экзистенциальные триллеры, которые начинаются как прогулка по спальным районам, а заканчиваются вылизыванием ран", а получила чувство вины за то, что предпочитаю жить и не требовать от каждого встречного принятия себя, моего образа жизни, моих взглядов. Обычно новые феминитивы меня не корябают, но тут как то очень яростно они дергали мой слух. После таких сборников поэзии я еще дальше отодвигаю от себя это направление литературы, т.к. совершенно не чувствую ни ритма, ни сопереживания. Книга разделена на части, на темы. В каждой части небольшое вступление в прозе об определенном периоде в жизни автора (или в атмосфере книги "авторки"), о ее взаимоотношения с родными и близкими, обоснование выбранной темы ее сборников, иной раз построенные в виде интервью или диалогов. Все три голоса показались мне совершенно без эмоциональными. И следующие за этим вступлением стихи совершенно сливались с ним. Сборника стихов я не получила.

Текущие дискуссии (в которые никаким боком не хочу ввязываться) напомнили, как я долго не любила Васякину как раз за "плакатность" - у меня вообще тогда было "все сложно" с "исповедальной" и любой другой лирической поэзией, которая не похожа на лэнгвидж скул или обэриутов или ещё что-нибудь в таком роде - а потом вдруг как вчиталась и прониклась; просто самые её точные и прекрасные места - не на виду, их часто заглушает гражданская лирика или крик ярости, но на самом деле Оксане лучше всего даётся как раз про маленькие, незаметные, уязвимые чувства (из которых, впрочем, может вырасти большое единство, communitas); про сострадание и про слабость. Вот, например, одно из самых тонких и пронзительных высказываний про отношения власти, которые мне известны; и нет, это не "Ветер ярости", а вот этот кусочек из поэмы "Эти люди не знали моего отца":

мужчина положил книжечку и ушёл
а потом вернулся
с ухоженной девушкой
он снова взял книгу Лиды
и передал девушке
я смотрела на неё
и она в белой белой белой
блузке
с прозрачной татуировкой
на красивой красивой красивой коже
прыснула смехом
она читала и смеялась и перелистывала страницы
и смеялась

красивая красивая красивая женщина
в самом центре столицы
в модном современном театре
прыскала смехом над маленькой страшной книжечкой в руках

и мужчина спрашивал у неё
хочет ли она такую поэзию себе
и она отвечала нет
и смеялась

она закрыла книжку
торопливо положила её а потом нечаянно встретилась со мной взглядом
я ждала её взгляда все это время

она смеялась мне в лицо и говорила спасибо

так вышло
когда она начала говорить спасибо
я начала говорить ей, вы знаете это моя любимая поэтесса
она меня не услышала
потому что говорила насмешливое спасибо

был второй звонок
пришла продавщица программок чтобы купить себе журнал
я отдавала сдачу
и уронила монетку 50 копеек
она сказала ничего
но я начала искать монетку на полу
она смутилась
потому что я искала эту монетку
для неё для продавщицы программок
молодой девушки

но у меня было чувство
что я до сих пор смотрю на ту женщину
и она говорит спасибо
а ещё что ей не нужна такая поэзия
она все смеётся смеётся смеётся
ей не нужна такая поэзия
как монетка
ценностью в 50 копеек
продавщице театральных программок

Но при этом важно, что в этой же поэме умирает отец. Это вроде бы социальная лирика - несправедливо, что он умирает от СПИДа, никому не рассказывая о диагнозе, несправедливо, что он возил по раскалённой трассе кур и арбузы, пока посетители Электротеатра хихикали над книжкой Лиды Юсуповой - но ещё несправедливо, что он вообще умирает. Иногда кажется, что Васякина пишет не столько о власти, сколько о том, что Симона Вейль называет силой (force), способной сокрушить человека - социальное (в широком смысле, включая гендер) неравенство и связанное с ним насилие только наиболее очевидное ее проявление (я при этом совершенно не хочу ее деполитизировать); и в том, как и ее (лирические) герои_ни стоят беззащитные перед яростным (прекрасным или ужасным) миром, часто слышно что-то от Платонова, особенно в невозможной, неподъёмной (и не вошедшей в книгу) "Оде смерти", мостик к которой перекидывается от "Моего отца" через "Проспект мира":

мы разглядываем фотографии моей матери на Одноклассниках
и она там в специальной программе приделала свою голову
к телу стройной изысканной женщины у роскошного автомобиля
и к телу огненной женщины-бабочки
и я сквозь эти коллажи как будто лучше всего понимаю время
чем когда смотрю на деревья в саду
и разрушенную больницу сквозь черную решетку забора
мама скоро умрет и я это точно знаю
как знаю свою пухлую родинку на ноге
как знаю дорогу до ресторана Макдональдс
или как знаю сколько стоит книга и хлеб
и я знаю точно что мама скоро умрет

она погибает и погружается в травы
в безликую рыхлую землю
и я слышу это движенье как движенье корней
как падение нежных немыслимых лепестков
и безответно прощаюсь прощаюсь прощаюсь
и бьюсь в безвольной скупой немыслимой боли
от безответной любви
и мать погружается в землю

Дикая немыслимая нежность, да.

Тётка Светлана умерла 8 лет назад от туберкулеза. Автор честно и без прикрас пытается воссоздать её образ, понять суть жизни этой женщины и примерить её образ на себя. Это книга - откровение, это книга - неприкрытая нагота, это мысли вслух, это крик, рвушийся из глубины.
Автофикшн - новый опыт для меня, если бы не флешмоб, я никогда бы не взяла читать эту книгу. Но любопытство пересилило. Скажу сразу, мне хватило сполна, больше не хочу. Для начала, я считаю, что зря автор пустила в массы подобное откровение. Это слишком личные записи, они подобны дневнику, в который выплескиваешь всё самое потаенное, то, что не расскажешь вслух. Наверное, можно похвалить автора за смелость, но критика у этой книги неоднозначная. Автор росла среди женщин. Бабка, мать и тётка. Мужчины в то время - явление приходящее. Дети часто воспитывались в подобных семьях, они учились держаться друг за друга, быть защитой и опорой, но то, что показывает автор сильно выбивается из этой картины. Ни раз и ни два в тексте мелькают слова ненависти к своим родным, автор презирала мать и бабку, всячески противостояла быту и жизни этих двоих, зато тётка - бунтарка, распутница, ведущая практически аморальный образ жизни, манила её. Запретный плод сладок, но не до такой же степени! Светлана пила и курила, шаталась по мужикам, сделала 7!!! абортов, нигде не работала, сидела на шее матери и сестры, принесла в подоле, и подхваченный туберкулез меня ни капли не удивил. Это болезнь страшная, убивающая постепенно, забирающая красоту и ведущая к известному закату. Непонятно только, чем можно было восхищаться? Автор наделяет Светлану какой-то гордостью (где была эта гордость, когда она шлялась по мужикам?), каким-то шармом (потрепанная жизнью девица, просиживающая халат у телевизора). Я все видела иначе. Книга буквально пронизана мерзкими подробностями секса Светланы в той же комнате, в которой находится автор ребёнок, нюансами взросления самой авторши, откуда и что капало, пока та сидела на унитазе. Да и в целом тошнотворные описания всего. Да это мысли вслух не совсем здорового человека, это боль от потери, разочарование в жизни, потерянность и замкнутость. Но зачем ЭТО выносить на общий суд? Автор противопосталяет себя сложившемуся образу родного человека. Да они похожи, те же душевные муки, беспросветность. Но если Света смирилась, отдалась на волю болезни, то автор вроде бы пытается что-то изменить. Она пишет историю, чтобы чувствовать, что она то ещё жива. Но тем не менее особой разницы я не увидела. Возможно, кто-то и посчитает это откровение глубокой прозой, я лишь отвернусь, испытывая брезгливость.
На картине Нестерова изображена больная девушка, в руках её роза, медленно умирающая, она практически завяла, как и этот цветок...

Очень личный текст. Текст, настолько близкий к коже автора, что он буквально всё ещё хранит тепло авторской руки, писавшей всё это.

Возможно именно из-за этого я постоянно испытывала иррациональное ощущение, что наткнулась на чей-то личный дневник и зачем-то читаю его, вместо того, чтобы захлопнуть и отложить, не совать свой нос внутрь чужой души. Души, которая через бесконечные воспоминания и рассказы буд-то бы пытается выплеснуть из себя всё то, что в ней накопилось - мрак, боль и какую-то кромешную тоску. Пытается самоочиститься от хтони, пропитавшей насквозь прошлое, что хранится внутри неё.

Формат терапевтического письма, которое рекомендуют психотерапевты, чтобы вскрыть глубокие внутренние нарывы, поговорить, наконец, с самим собой, осознать где ты, а где мир, который тебя ранит.

В данном конкретном случае этим миром была Светлана. И через воспоминания о ней автор вела свой диалог со старыми ранами и травмами. Причём не только со своими, но и с теми, что принадлежат её семье.

Это действительно максимально глубокий и личный формат.

Изначально по своей сути он настолько драматический, что лучше для написания книг и съёмки авторского, некоммерческого кино, наверное, и не придумать.

Но для меня это всё-таки немного слишком... слишком. Я немного другое ищу и ценю в книгах, в литературе, в искусстве в целом. Поэтому, отдавая должное автору через нейтральную оценку в три звезды, я всё же с огромным чувством облегчения завершаю чтение, и отодвигаю от себя эту книгу. Подальше отодвигаю.

не очень понимаю, как такое оценивать. по живому, по животному.

В этой книге собраны ваяния победителей премии Лицей им. А.С.Пушкина.
Проза 1 место Павел Пономарев - очень талантливо, полно, объёмно, слова прямо в душу заходят, по родному; и персонажи такие, в которых узнаешь знакомых из своего окружения. Только в этих рассказах совсем нет места радости и счастью - нереализованность, лень, уныние и безнадега. Понравилось, как пишет, тут я с жюри согласна 10 из 10.
Проза 2 место Никита Немцев. Из всего кол-ва рассказов условно понравились 3, остальные странные, плоские,ни о чем, и похожие на гротескный бред, читалось мучительно скучно. Впечатление, как будто человек умеющий писать хорошим литературным языком, специально перекручивает его или это стиль такой. Редакторы сами окрестили это "образцом дилетантской беллетристики, интересной только специалистам"(не думаю), 5 из 10.
Проза 3 место Анастасия Разумова рассказ о подростке с психологической травмой. Ну... просто рассказ, средний, хороший. 7 из 10.
Далее идут призеры стихотворцы. Для меня, выросшей на нашей школьной программе советского союза( Пушкин, Лермонтов, Есенин, Маяковский и т.д.), стихосложение этой книги - это 2 из 10. Я не знаю, как это оценивали, мало-мальскую рифму я нашла только у Азаренкова. Или это какие то японские стихи или специальные безрифмовые. 1 место Оксана Васякина, 2 место Александра Шалашова, 3 место Антон Азаренков. Я знаю, что у Оксаны Васякиной потрясающе красивая проза. В общем, бедному Пушкину досталось, маловразумительный, бессмысленный, путанный местами рифмованный "стихоплет". Лицей 2020 четвертый выпуск читать точно не буду, потому что от книги хочется получить удовольствие или эмоциональное удовлетворение, а здесь только шок и непонятки.