Отзывы на книги автора «Оксана Васякина»

У меня сейчас похожие чувства с автором, только немного противоположенные… « Я боюсь дописать эту книгу»-цитата из книги, а вот я, прочитав это произведение, боюсь начать писать рецензию… -ведь только что мне доверили свои сокровенные мысли и чувства, а я буду делится ими с другими людьми. Книга очень личная, было ощущение, что я познакомился с человеком, мы сели в тихом и укромном месте, а дальше последовал монолог…местами очень жёсткий, интимный, но такой понятный…
Столько мыслей в голове, но они крутятся вокруг одного- потеря… Это может быть утрата близкого человека, или даже себя… Мы постоянно, что-то или кого-то теряем, каждую минуту своей жизни, взять хотя бы время… оно неумолимо проходит, и мы зачастую торопим его, но этого делать нельзя…Так уж получилось, что по своей работе, я побывал в тех местах, о которых рассказывает автор, и могу отметить, что передано всё так, как оно и есть…
«У каждого своя тайна- у кого рак, у кого стыд, у кого любовь»- правда жизни, что ещё тут добавить. Мы все несём в себе свои секреты, которые нам приносили боль…
Любой человек-это герметичный сосуд, в котором скрыта его суть, мысли, чувства. В процессе жизни, из-за происходящих событий, могут образовываться «раны», а как мы знаем… лечит только время! Но есть такие повреждения, которые никогда не заживут до самого конца, и останется рубец, который будет напоминать нам, каждый наш день, о том что с нами было. Мы не должны с этим смириться, но можем принять …
Потеря самого близкого человека, трудности жизни, принятие себя- вот о чём этот роман, это не просто книга- а жизненный путь Оксаны Васякиной! Спасибо за откровенность!

Мысли Васякиной разнофактурны, но все они фокусируются в одной точке - в книге, название которой выражает концепт внутренней боли, адресованной матери.

Ничто не может превратить её в пустоту. Она всё лежит и лежит внутри меня в своём сияющем гробе. Как если бы она была мой неотъемлемый и необходимый орган. Похоже, так оно и есть. Она моя неотъемлемая рана.
Рана не от того, что она осталась живой, а от того, что она вообще была.

Глобально, уязвимость этого текста располагается на пересечении фем- и ЛГБТ-ниш. Локально - в нарочитой откровенности развития их ответвлений, например: брезгливости к раку, сексуальных нюансах.

В ванной я разделась. На подкладке трусов, купленных специально в дорогу, блестело большое прозрачное пятно смазки. Мне было больно от самой себя.

Форму этого романа проще всего охарактеризовать как дневник. Оксана подтверждает это, собирая записки в полифонические эскизы глав.

Я думаю, память и обращение с личной памятью - это важный инструмент в работе женского письма.

Я хочу думать, что записки , как и отрывок, самый удачный жанр для женского письма.

Авторка находит жанр записок наиболее близким для бесстрашного выражения своего отношения к вещам.

Сюжет определяется ключевыми повествовательными линиями: семейные узы, любовь, интимная обособленность отношений с матерью, культурологические контексты.

Всё это ведёт к теме матери: обсуждению отношений с ней, к описанию её женской манящей натуры. Невольная конкуренция авторки, ощущаемая в отношениях между ней самой, матерью и мужчинами матери, всегда лишена приоритета Оксаны. Порождённый этим состоянием поток руминаций выплавляет из текста боль, скорбь и рану.

Ей было очевидно, что я как сорная трава, выживу где угодно. Но её беспомощный мужчина без её посмертной заботы не обошёлся бы. В этом была вся моя мать. Она выбирала мужчин, но не меня.

Текст пропитан тягучим сиропом слов о важности переживаний. О прочной связи между опытом и письмом.

Я описываю письмо через метафору фонарика. Я живу в темноте, в гуще тёмных неясных вещей, но в кармане у меня всегда есть фонарик, и, освещая им вещи, я делаю их видимыми, значимыми.

Оксана сформирована любовью к советской неподцензурной поэзии, мировой художественной культурой. Её искренность, как щека, которую она подставляет. Но структура её мира от этого не нарушается.

Завершается роман символично, мифом о Филомеле, женщине, язык которой был отсечён за непокорность.

Оксана Васякина не из тех авторок, которых волнует сбор недовольных реакций, это очевидно, исходя из неотёсанности средств выражения: мата, хтонических перипетий и обнажения изнанок жизни, которые не принято открывать на обозрение публики. Уязвимость этой книги удобно порицать. Она не вписывается в комформные зарисовки быта, воспринимается как сгусток языкового табу, а значит, сомнений в позиции значимости текста не избежать.

Это книга-откровенность, книга-препарирование-себя, очень искренняя, честная и открытая.

Мне думается, что в такой прозе есть что-то "поколенческое". Но, возможно, я ошибаюсь. Я не сразу узнала, что Васякина родилась в том же году, что и я. Но, несмотря на разные жизненные обстоятельства, я чувствую в ее словах и мироощущении, через них передаваемое, что-то очень для себя родное, родственное.

Это книга не о событиях. Она о смерти, умирании, наших переживаниях, связанных с этим, и, конечно, о жизни тоже. Она о чувствах. О неприкаянности и отчаянном желании чувствовать себя быть "вправе".

Едва ли можно найти один единственно-правильный и универсальный пример того, как проживать потерю. Когда умирает близкий человек, забирая с собой ваши воспоминания, историю, тайны, часть жизни — это тот уровень боли, который очень непросто описать. А Васякина смогла.

Она знала, что мама умирает — метастазы пожирали ослабленный организм, а наркотический дурман забирал последние искры человека. Но «я знаю, что она умрет» - это очень слабое утешение. И, пройдя через бюрократический ад, героиня везет прах своей матери из раскаленного Волжского в родную Сибирь. Эта урна с прахом на какое-то время станет неотъемлемой частью жизни.

Это не роман в том понимании, который мы привыкли воспринимать. Я бы скорее назвала эту книгу чуть сбивчивым, но искренним, честным и хлестким разговором по душам. И несмотря на то, насколько речь идет о личном, Васякина так точно транслирует мысли, что порою я принимала их за свои собственные. И как бы больно не было читать (а читать иногда очень некомфортно, особенно если не привык к такому уровню обнажающей искренности), оторваться от этого текста очень сложно. Он поэтичен и прекрасен, сколько бы пощечин не раздавал.

Проживание потери матери затрагивает бесконечное количество струн, и героиня прокручивает в голове не только воспоминания, но размышляет о своей сексуальности, принятии себя и своей ориентации, декламирует свои стихи, признается в любви.

Посмотри на меня. Я на собственном языке скажу: я люблю тебя, мама. На твоем языке это было невозможно сказать. Но мой язык другой, он не сложнее и не проще. Он не лучше и не хуже. На нем можно сказать: мама, я люблю тебя. Ты знаешь мой язык, потому что он — производный от твоего собственного. И ты меня услышишь и поймешь.

Это потрясающе сильное женское письмо. В нем много телесного, много честного, терапевтического. Для меня это был новый опыт. И, проживая его, я немного отпускаю частичку той боли, что уже была во мне — и будто бы заново переосмысляю свое собственное столкновение с онкологией.

здесь языки кошек и птиц
перемежаются с языками
мигрантов плачем детей
скрипом дворницкого велосипеда

Оксана Васякина возможно лучшее, что произошло с русской литературой новейшего времени. Прошлогодняя "Рана", открывшая ее имя широкой публике, была вся как рыдание, удар наотмашь и открытый перелом. Тогда ее появление еще воспринималось скептически - сколько их, молодых да ранних, с их предельной откровенностью...

Год спустя впечатление от "Раны" отстоялось Васякина оказалась must read, а медитативная "Степь" предъявила читателю автора, который умеет в сдержанную скорбь с бурлящей в глубине вулкана лавой. Образным и метафоричным языком большой литературы, который одновременно живой язык улиц и окраин, каким говорит большинство общающихся на нем. С куда большей общесоциальной составляющей, чем ожидаешь от фем-литературы и много большей, чем можно встретить в современной русской прозе.

"Ветер ярости" сборник стихов, перемежаемых фрагментами интервью. Стихи в формате современной англоязычной поэзии: без рифмы, без метро-ритмической основы, прежде я считала такие остро противопоказанными русскому. До Оксаны

Как это часто бывает с хорошей литературой, со временем она становится только актуальнее. Так и «Ветер Ярости», вышедший еще до «Раны», пять лет назад, читается так, будто бы был рассказан вчера. Ведь боль этих страниц — она практически универсальна, она знакома.

Мне понравился формат этой книги: семь частей, семь «тем», каждая начинается с разговора-интервью. Очень личного, Оксана открыто обсуждает и смерть отца, и тяжелую болезнь матери, и свои отношения, и ярость, вызванную осознанием масштаба и боли системного насилия над женщинами.

Читая стихи Васякиной, острые, неровные, цепляющие, призывающие обсуждать все, от выбора сладостей по скидке до панической атаки в вагоне метро, я ярко осознала, что прийти к поэзии Оксаны после ее прозы было для меня правильным решением. Для меня поэзия — это более сложная, более личная субстанция, к которой я подхожу с опаской. Но когда автор для меня уже знаком и любим, я падаю в стихи без страха — я знаю, чего ждать.

Из названия сборника может сложиться мысль, что главная эмоция тут — ярость. И ярость действительно есть, пронзительная, громкая — и очень мне знакомая. Насилие над женщинами встроено в нашу жизнь, и эти тексты — поддерживающая рука для тех, кто пережил насилие, для тех, кто с ним борется. Но еще эти тексты полны нежности, этого странного коктейля из грусти и щемящей любви.

Сборник был написан до смерти мамы Оксаны, но в стихах о ней уже просачивается боль потери. Оксана уже видит черту, слышит дыхание тления и собирает это в своих стихах. Она узнала, от чего умер отец, уже после смерти, но мама угасает от рака прямо тут, в несправедливой, жестокой реальности. Что ж, эту часть я восприняла близко к сердцу, потому что помню и парализующую боль болезни близкого, и отчаянную, глубокую пустоту на месте всех внутренностей, когда осознаешь свою собственную болезнь.

Страниц здесь совсем немного, меньше двухсот, но я будто бы прочувствовала каждую. Меня зацепило, до слез, до рваных как облака и как стихи Васякиной ночных мыслей.

Я не знаю, как закончить, поэтому лучше закончу цитатой:

поэзия должна мигрировать в язык на котором
можно говорить о насилии и не впадать
в завороженное упоение
говорить о насилии и не замалчивать его

поэзия должна мигрировать в язык
который остановит насилие

Тут я обманулась в своих ожиданиях. Мне обещали "экзистенциальные триллеры, которые начинаются как прогулка по спальным районам, а заканчиваются вылизыванием ран", а получила чувство вины за то, что предпочитаю жить и не требовать от каждого встречного принятия себя, моего образа жизни, моих взглядов. Обычно новые феминитивы меня не корябают, но тут как то очень яростно они дергали мой слух. После таких сборников поэзии я еще дальше отодвигаю от себя это направление литературы, т.к. совершенно не чувствую ни ритма, ни сопереживания. Книга разделена на части, на темы. В каждой части небольшое вступление в прозе об определенном периоде в жизни автора (или в атмосфере книги "авторки"), о ее взаимоотношения с родными и близкими, обоснование выбранной темы ее сборников, иной раз построенные в виде интервью или диалогов. Все три голоса показались мне совершенно без эмоциональными. И следующие за этим вступлением стихи совершенно сливались с ним. Сборника стихов я не получила.

Текущие дискуссии (в которые никаким боком не хочу ввязываться) напомнили, как я долго не любила Васякину как раз за "плакатность" - у меня вообще тогда было "все сложно" с "исповедальной" и любой другой лирической поэзией, которая не похожа на лэнгвидж скул или обэриутов или ещё что-нибудь в таком роде - а потом вдруг как вчиталась и прониклась; просто самые её точные и прекрасные места - не на виду, их часто заглушает гражданская лирика или крик ярости, но на самом деле Оксане лучше всего даётся как раз про маленькие, незаметные, уязвимые чувства (из которых, впрочем, может вырасти большое единство, communitas); про сострадание и про слабость. Вот, например, одно из самых тонких и пронзительных высказываний про отношения власти, которые мне известны; и нет, это не "Ветер ярости", а вот этот кусочек из поэмы "Эти люди не знали моего отца":

мужчина положил книжечку и ушёл
а потом вернулся
с ухоженной девушкой
он снова взял книгу Лиды
и передал девушке
я смотрела на неё
и она в белой белой белой
блузке
с прозрачной татуировкой
на красивой красивой красивой коже
прыснула смехом
она читала и смеялась и перелистывала страницы
и смеялась

красивая красивая красивая женщина
в самом центре столицы
в модном современном театре
прыскала смехом над маленькой страшной книжечкой в руках

и мужчина спрашивал у неё
хочет ли она такую поэзию себе
и она отвечала нет
и смеялась

она закрыла книжку
торопливо положила её а потом нечаянно встретилась со мной взглядом
я ждала её взгляда все это время

она смеялась мне в лицо и говорила спасибо

так вышло
когда она начала говорить спасибо
я начала говорить ей, вы знаете это моя любимая поэтесса
она меня не услышала
потому что говорила насмешливое спасибо

был второй звонок
пришла продавщица программок чтобы купить себе журнал
я отдавала сдачу
и уронила монетку 50 копеек
она сказала ничего
но я начала искать монетку на полу
она смутилась
потому что я искала эту монетку
для неё для продавщицы программок
молодой девушки

но у меня было чувство
что я до сих пор смотрю на ту женщину
и она говорит спасибо
а ещё что ей не нужна такая поэзия
она все смеётся смеётся смеётся
ей не нужна такая поэзия
как монетка
ценностью в 50 копеек
продавщице театральных программок

Но при этом важно, что в этой же поэме умирает отец. Это вроде бы социальная лирика - несправедливо, что он умирает от СПИДа, никому не рассказывая о диагнозе, несправедливо, что он возил по раскалённой трассе кур и арбузы, пока посетители Электротеатра хихикали над книжкой Лиды Юсуповой - но ещё несправедливо, что он вообще умирает. Иногда кажется, что Васякина пишет не столько о власти, сколько о том, что Симона Вейль называет силой (force), способной сокрушить человека - социальное (в широком смысле, включая гендер) неравенство и связанное с ним насилие только наиболее очевидное ее проявление (я при этом совершенно не хочу ее деполитизировать); и в том, как и ее (лирические) герои_ни стоят беззащитные перед яростным (прекрасным или ужасным) миром, часто слышно что-то от Платонова, особенно в невозможной, неподъёмной (и не вошедшей в книгу) "Оде смерти", мостик к которой перекидывается от "Моего отца" через "Проспект мира":

мы разглядываем фотографии моей матери на Одноклассниках
и она там в специальной программе приделала свою голову
к телу стройной изысканной женщины у роскошного автомобиля
и к телу огненной женщины-бабочки
и я сквозь эти коллажи как будто лучше всего понимаю время
чем когда смотрю на деревья в саду
и разрушенную больницу сквозь черную решетку забора
мама скоро умрет и я это точно знаю
как знаю свою пухлую родинку на ноге
как знаю дорогу до ресторана Макдональдс
или как знаю сколько стоит книга и хлеб
и я знаю точно что мама скоро умрет

она погибает и погружается в травы
в безликую рыхлую землю
и я слышу это движенье как движенье корней
как падение нежных немыслимых лепестков
и безответно прощаюсь прощаюсь прощаюсь
и бьюсь в безвольной скупой немыслимой боли
от безответной любви
и мать погружается в землю

Дикая немыслимая нежность, да.

не очень понимаю, как такое оценивать. по живому, по животному.

В этой книге собраны ваяния победителей премии Лицей им. А.С.Пушкина.
Проза 1 место Павел Пономарев - очень талантливо, полно, объёмно, слова прямо в душу заходят, по родному; и персонажи такие, в которых узнаешь знакомых из своего окружения. Только в этих рассказах совсем нет места радости и счастью - нереализованность, лень, уныние и безнадега. Понравилось, как пишет, тут я с жюри согласна 10 из 10.
Проза 2 место Никита Немцев. Из всего кол-ва рассказов условно понравились 3, остальные странные, плоские,ни о чем, и похожие на гротескный бред, читалось мучительно скучно. Впечатление, как будто человек умеющий писать хорошим литературным языком, специально перекручивает его или это стиль такой. Редакторы сами окрестили это "образцом дилетантской беллетристики, интересной только специалистам"(не думаю), 5 из 10.
Проза 3 место Анастасия Разумова рассказ о подростке с психологической травмой. Ну... просто рассказ, средний, хороший. 7 из 10.
Далее идут призеры стихотворцы. Для меня, выросшей на нашей школьной программе советского союза( Пушкин, Лермонтов, Есенин, Маяковский и т.д.), стихосложение этой книги - это 2 из 10. Я не знаю, как это оценивали, мало-мальскую рифму я нашла только у Азаренкова. Или это какие то японские стихи или специальные безрифмовые. 1 место Оксана Васякина, 2 место Александра Шалашова, 3 место Антон Азаренков. Я знаю, что у Оксаны Васякиной потрясающе красивая проза. В общем, бедному Пушкину досталось, маловразумительный, бессмысленный, путанный местами рифмованный "стихоплет". Лицей 2020 четвертый выпуск читать точно не буду, потому что от книги хочется получить удовольствие или эмоциональное удовлетворение, а здесь только шок и непонятки.