Цитаты из книг автора «Оксана Васякина»

Часто мне казалось, что Светлана существует только для того, чтобы ее стыдить и понукать.

Если бы у запаха был цвет – я бы сказала, что у запаха ее тела был цвет хлебного мякиша. Ее большая, фиолетовая кофта с черными и серыми треугольниками пахла подъездом – застаревшим сигаретным дымом и влагой. Она куталась в ней, сидя на бетонных ступеньках, и курила, глядя на дверцу электрического счетчика.

Илона жила с отцом из спокойного расчета, как живут с мужчинами взрослые женщины. От него было мало хлопот и много пользы. Три из четырех недель в месяц он проводил в рейсах. Ее делом было встретить его с дороги и постирать одежду, накормить, постричь ногти на руках и ногах, побрить машинкой мягкие, уже седеющие волосы на голове. Был между ними и секс, хотя мне сложно было представить даже его возможность. Рассматривая лежащего у телевизора отца и Илону за ее домашними делами я думала, что, наверное, ближе к пятидесяти люди уже настолько понимают свое тело и привыкают жить в нем, что без проблем могут заниматься сексом не из-за чувств, а из необходимости. Они так и стали жить вместе: потому что нельзя быть мужчине одному и нельзя быть женщине одной. Отцовские мужики из гаража были при женах и детях. Да что говорить, это же были дальнобойщики, принято считать, что у них в каждом городе по одной жене. Я не знаю, так ли это было в отцовском кругу, но были разговоры, что у дяди Паши была женщина в Тамбове. Сам отец одно время жил на два дома – между Астраханью и Волжским, моей матерью и Илоной. Илона это быстро поняла, потому что он приезжал сытый, чистый и в постель ложился только спать, денег давал меньше и больше времени проводил в дороге и на стоянках. Однажды она собрала все, что у него было, а было у него немного – три рубашки на выход и пара заношенных семейников – и забросила мешок ему в кузов, когда он отъезжал на погрузку. Так они расстались. По старой привычке отец не взял того, что они вместе нажили. Он не считал, что телевизор или кровать может нести какую-то ценность, и знал, что в любой момент сможет заработать на новые.

Мне казалось, что время похоже на воздух, которого никогда не хватает. Я с большим напряжением удерживала его и старалась осознать.

Перистые облака означают, что завтра изменится погода. Красный закат летом сообщает, что завтра будет жара. А зимнее алое солнце предвещает мороз. Так говорила Светлана

Я долго искала, на что похоже мое письмо. И наконец, нашла. Нечаянно я наткнулась на работы бельгийской художницы Берлинде де Брёйкере. Раньше она создавала монументальные скульптуры из лошадиных тел, они похожи на материальные воплощения картин Фрэнсиса Бэкона.

В книге «Безумная на чердаке» Сандра М. Гилберт и Сюзан Губар

Это скучный и мрачный текст. Мне хочется курить, но курить на диване я не могу, а встать и взять сигарету нет сил. Боль блуждает по всему телу. Бродит от кончиков пальцев к щиколоткам и ляжкам, трогая крестец и спину. Наконец боль достигает головы и давит изнутри так, словно гадкий гном надувает воздушный шар. В голове нет места ничему кроме боли. Я вижу вывернутую шею Светланы, похожую на сизую шею мертвого голубя, и сама вытягиваю шею и чувствую жжение.

Но уехав из Усть-Илимска, я убедилась в том, что это не так. Где бы я ни была и что бы ни делала, она путешествовала внутри меня. Часто она обступала меня произвольно, я оказывалась в самой ее глубине. Наблюдая за собой, я пришла к выводу, что она – неотъемлемая часть меня. Долгое время мне казалось, что, покинув Сибирь, я смогу освободиться от тяжести. Потом мне казалось, что, написав о своем детстве, я смогу поместить тьму в капсулу текста. Но я глубоко ошибалась. Моя тьма – причина письма, но письмом ее не излечить. Писать из тьмы, чтобы ее законопатить, так же глупо, как лечиться от отравления ядовитыми грибами.

Раньше мне казалось, что тьма, по которой путешествует Светлана, – это неподвижное пространство. Возможно, тьма зарождается за кромкой леса. Там, где начинается непроходимая тайга.