– Кто она такая, сынок, ты же совсем её не знаешь! А вдруг она обманет тебя, обворует, а потом уедет? Где мы ее найдем после этого! Голодранка какая-то: ни родни, ни друзей.

– Она моя будущая жена, мама. Пожалуйста, подготовь себя к этому, потому что, как только мы поженимся, переедем от тебя.

– Ты бросишь мать одну? Я все свои лучшие годы посвятила тебе, могла бы выйти замуж, но не сделала этого!

– Я тебя об этом не просил, – спокойно ответил Бурак.

И Хатидже-ханым смирилась, оставляя за собой право ненавидеть невестку. К тому же поводов для ненависти было немало.

Общаясь с тогда еще будущей снохой через посредника в лице Светланы, Хатидже предложила Ларисе пройти медосмотр у гинеколога.

– Зачем? – спросила ничего не понимающая девушка.

– Мать твоего будущего мужа хочет убедиться, что у тебя нет никаких проблем со здоровьем, и ты сможешь выносить и родить ей сильных внуков, – усмехнулась Светлана.

После регистрации брака спустя несколько месяцев Лариса случайно обмолвилась об этом и всё рассказала Бураку. Тот, приехав к матери, устроил скандал.

– Мама, а если бы я женился на турецкой девушке, ты бы пошла проверять её девственность? Почему тебя это так беспокоит, чёрт возьми!

– Я совсем не за этим хотела сводить её к врачу!

– А зачем тогда? Я что, похож на идиота? Я знаю тебя, знаю, на что ты способна!

– Я прокляну молоко, которым кормила тебя, если ты останешься с этой профурсеткой – Хатидже произнесла заветные слова, которые означали, что сын может забыть о матери.

Но Бурак, несмотря на это заявление, остался с Ларисой, правда украдкой смахивал скупую мужскую слезу, предательски стекающую по щеке, когда вспоминал о матери.

Жизнь Ларисы и Бурака проходила спокойно, без приключений. Днем он уходил на работу, где писал свои программы, а она оставалась хозяйничать в маленькой съёмной квартире, ждала супруга на обед, писала заметки о Турции и учила турецкий язык. Вечером, когда разноцветные огни успокаивали шумный район города, они выходили на набережную, чтоб подышать морским соленым воздухом. Иногда шли по гламурной улице Бахарие вверх от знаменитой статуи быка и покупали в малюсеньком магазинчике свежие ароматные профитроли. Это лакомство казалось Ларисе очень вкусным. Она бывала в разных городах и странах, но нигде не встречала подобный десерт. Прелестные колобки из хрустящего теста щелкают, когда их надкусываешь, и королевский заварной крем разливается своим ванильным блаженством. Только в Стамбуле, только в районе Кадыкей и только в компании со своим супругом ей посчастливилось оценить истинный вкус этих удивительных пирожных.

Первые годы супружеской жизни Ларисе приходилось нелегко. Привыкшая с ранних лет к ответственности и самостоятельности, она и теперь хотела всё знать и контролировать. Это касалось отношений с мужем, его работы, друзей, семьи, каких-то покупок. Она даже гардероб супруга планировала. Решала, в чём ему на работу идти. Она не задумывалась, что Турция – это страна мужчин, не понимала до тех пор, пока однажды Бурак не возмутился сложным характером жены.

– У меня такое чувство, что я под прессом каким-то? – Бурак не любил ходить вокруг да около.

– В смысле? – удивленно спросила Лариса.

– Кто тут мужчина? Ты или я? Я в состоянии выбрать себе одежду, в которой пойду на работу. Перестань меня контролировать. Не хочу, чтоб ты стала мне мамочкой.

Сначала Лариса обиделась, а потом опустила руки и перестала следить даже за собой, не говоря уже о муже. Она как-то призналась подругам, что иногда может сидеть перед компьютером, едва проснувшись и даже не позавтракав, не причесав волосы, не почистив зубы, не умывшись – в майке и трусах. Она позволяла себе такие выходки, когда рождалась одна из её многочисленных сумасшедших заметок, воспоминаний о том или ином событии или месте, в котором она побывала вместе с мужем.

– Нет, ну что вы смеетесь? Пушкин тоже просыпался среди ночи и что-то там себе записывал, – пыталась оправдаться Лариса, – дома я без макияжа, с пучком на голове, с босыми ногами, в домашних трениках, которые визуально увеличивают мою попу вдвое. Если б меня, например, в таком виде обнаружил какой-нибудь симпатичный загорелый спортивного телосложения брюнет, я б умерла от стыда.

– Главное, чтоб мужик твой был доволен, – заявляла Ирина, – смотри осторожнее, от турок чего угодно можно ожидать. Надоест ему твой пучок и толстая задница, тогда что делать будешь?

– Да не каркай ты, Ирка, – отрезала Катерина, – думаешь, с мужем на «Вы» нужно обращаться что ли и по дому на каблуках цокать?

– Ну, нет, наверное. Но не должен мужик всю голую коленку своей жены видеть, – оправдывалась Ирина.

– Мудрая ты, Ирка, – вздыхала Лариса, – вот только я остыла к нему, не хочу, надоело, пресно всё и скучно.

Страстные отношения Бурака и Ларисы переросли в партнерство близких друзей. Давно растеряны те минуты сладостных ожиданий, когда летишь на свидание, и как божество пахнешь гладиолусами. Многоразовое переодевание, когда выбираешь между нежным персиковым или стильным сакс, для этой пары не значило ровным счетом ничего. Лариса и не думала наматывать десятки километров по мощеной мостовой на высоченных каблуках, – это ж глупо, каблуки в пятнадцать сантиметров, когда он на голову ниже. Не хотелось ей и флиртовать с мужем. У них всё слишком быстро получилось: приехала, переспали, зарегистрировали брак. А потом супруг со вздохом произнес:

– Офф, слава Всевышнему! Отныне мне не придётся терпеть капризы женщин, устраивать сюрпризы, тратиться на безделушки и участвовать в выносе мозгов по любому поводу! Я женился.

Бурак не готовил романтических вечеров и сюрпризов для Ларисы, он даже цветов ей не дарил. Его злило, когда супруга детским порывом устраивала подобие праздника. Консервативный, угрюмый, сосредоточенный на своей работе Бурак находил подобные жесты бессмысленными.

– Положение женатого мужчины – лишь солидный статус в турецком обществе, а не сентиментальная сказка о любви, – считал он.

Всю полноту радости семейной жизни Лариса и Бурак осознали, когда у обоих началась диарея из-за испорченных мидий. В одном из ресторанчиков на набережной пара рискнула попробовать их. Румяные, обжаренные в кляре, с чесночно-майонезным соусом, – грех не попробовать. В тот злосчастный день и последующую ночь муж и жена решали судьбу белого трона: кто успеет к почетному месту первым.

В копилке их отношений хранился случай, когда Лариса самостоятельно изучала технологию восковых полосок в области глубокого бикини. В Турции принято убирать растительность в этой зоне.

– Побрей там, – заявил как-то Бурак, когда их интимные отношения только начинались.

– Но я не мусульманка, – возмутилась Лариса.

– Ну и что! Это для чистоты тела, я же тоже сбриваю, только грудь пушистая! – смеясь, рассуждал Бурак.

Ларисе ничего не оставалось делать, как подчиниться воле супруга. С бобриком на лобке пришлось навек распрощаться с помощью бритвы. А потом, изучая турецкий, Лариса узнала про загадочное название одной из процедур в салоне красоты – «ağda»²², которая избавит от ненужной растительности. Лариса решила освоить процедуру и навеки забыть про ненавистный бритвенный станок. Супругу хвасталась, на какие подвиги идет ради него.

Боль от удаления волосков трудно с чем-то сравнить, но это полбеды. Настоящая беда караулила Ларису по окончанию всего этого действа: она не знала, как снимать остатки воска.

– Бурак! Бура-а-а-ак! – кричала Лариса из ванной.

Она сидела в душевой, на корточках, в окружении полосок с прилипшими к ним остатками чудо-процедуры, и пыталась смыть воск водой. С ней произошла настоящая истерика, потому что всё намертво слиплось. В ванную вломился Бурак, подозревая, что происходит что-то недоброе. Он увидел супругу с красными пятнами по всему телу, а вокруг неё – полоски с клочками ненужной растительности. Увидел то самое, драгоценное, покрасневшее, опухшее место, и заржал. А Лариса разревелась в голос от своего нелепого положения и стыда. Бурак-спаситель побежал в магазин за специальным маслом для снятия воска, где на него недоверчиво и неоднозначно исподлобья смотрели молоденькие турчанки-кассирши. Лариса всё это время плакала в душевой, ждала мужа с осознанием, что ничего позорнее с ней в этой жизни не случалось. В конце-концов практичный и предусмотрительный Бурак подарил Ларисе подарок – эпилятор.

Супругов сближали бытовые вопросы. Единственное место, куда Лариса отказалась пригласить мужа, – родильный зал. После родов с ней что-то случилось. Она изменилась. Оставшаяся один на один с малышом, впала в глубокую депрессию, не видела никакого просвета в жизни и себя в будущем.

За всё время проживания в восточной стране Лариса постоянно думала об «индивидуализме», скучала по нему. Она любила одиночество. После родов Лариса поняла, что в Турции между человеком и вечностью всегда есть посредник. Его можно именовать по-разному: «семья», «община», «род», «клан». По-турецки это отчасти передается словом «kаlаbаlık» – в переводе «толпа».

Когда родилась дочь Ларисы и Бурака, Мелисса, к ним в маленькую квартиру приехали родственники. Наведался даже отец Бурака. Все эти незнакомые Ларисе люди о чем-то непрестанно говорили, жали друг другу руки, обнимались, хохотали, шептались, перемигивались, иногда плакали, яростно жестикулировали, да еще и попутно переговариваривались по телефону с какими-то другими родственниками, то и дело восклицая: «Чок селям сойле»²³. Они покачивали головами, словно погружаясь в состояние коллективного аффекта.

Непривычная жизнь «общиной» начисто лишила русского человека возможности сладостного уединения. Если не вписываешься во всю картину семейного «калабалыка», то толпа турецких гостей – это последнее, с чем хотелось бы иметь дело. Лариса в какой-то момент поймала себя на том, что наблюдает, как в комнате помимо нее находятся еще пять-шесть человек взрослых и плачущий грудной ребенок. Маленькая квартира, казалось, разъезжается от гостей по швам. Мужчины то и дело выходили курить на балкон, женщины, пришедшие с грудными детьми, меняли их подгузники прямо в гостиной, потому что туалет, совмещенный с ванной, был постоянно кем-то занят. Жуткий смрад от вспотевшего под синтетическим волокном тела, чьей-то отрыжки, несвежих носков, дешевого парфюма и содержимого детских подгузников кого угодно довел бы до ручки. Фоном к этому букету подключился запах еды, точнее пяти видов закусок, которые Лариса сама приготовила в качестве угощения.

Есть в Турции традиция – угощать гостей: поднести чай в маленьком стаканчике, подать закуску, поухаживать за гостем, справиться о здоровьи троюродной тётушки и учёбе пятиюродного племянника. Не забыть спросить про семью, посочувствовать или порадоваться, сделать это искренне. Чайный стаканчик, быстро опустошенный, нужно наполнить чаем снова, таким образом показав покорность и абсолютное уважение гостю.

Хорошая традиция, если кто-то помогает. А если нет?

Хатидже, мать Бурака, не помогала ничем, даже советов по уходу за ребенком роженице не давала. Не приехала она и на смотрины малышки. Ни с сыном, ни с невесткой эта гордая женщина не общалась.

Лариса металась из кухни в гостиную, разливала чай, снова заваривала его, снова разливала по чашкам. Угощение валилось с подноса, потому что мысли несчастной витали вокруг ребенка. Маленькой дочери ещё и тридцати дней не исполнилось, когда эта толпа передавала её из рук в руки. Немытые с улицы руки. Шрам от кесарева, которое делают практически всем роженицам Турции за небольшим исключением, ныл. Тянуло живот.

У Ларисы, наконец, сдали нервы.

– Пошли все вон отсюда! – прокричала она на турецком.

Никто не услышал, кроме взволнованного Бурака, который забрал у кого-то из рук маленькую дочь, отдал её Ларисе, как трофей, и аккуратно проводил в комнату.

Толпа – самое дивное и, пожалуй, самое непереносимое из того, что встретилось Ларисе в Турции. Однажды ей посчастливилось наблюдать танец дервишей. Именно тогда она многое осознала.

Лариса не знала, что её ждут долгие минуты отчаянного одиночества, где не будет ни толпы, ни даже любимого супруга. Бурак же не знал всех подводных камней своей деятельности. Шеф на его прошлой работе как-то дал исполнителям задание создать порнографический сайт. Подобные дела в Турции запрещены законом. Кто-то из сотрудников уволился и пожаловался на фирму. В офис нагрянула проверка, на работодателя и исполнителей завели дело. Суд длился шесть лет. Бурак трижды сменил работу, остепенился и привык к новому офису, жизнь приобрела смысл и заиграла новыми красками. Он женился на Ларисе, и ни о чем ее не предупредил, полагая, что всё утрясётся. Но как гром среди ясного неба пришло решение суда: арестуют всех, кто был замешан в запрещенном задании, нарушающем турецкое законодательство. Бывший шеф сразу же «сбежал» в Америку, а Бураку и его напарнику грозило тюремное заключение строгого режима сроком три года и большой штраф. Сын сообщил печальную новость матери, и та простила его.