Ночью бабе Наде приснился Вася. Веселый, в расхристанной рубахе, заломленном картузе.
Стоит, опираясь плечом на дверной косяк, одна нога вывернута вперед другой да молодецки эдак на мысок поставлена. Перекинутый через плечо пиджак одним пальцем за вешалку придерживает. В зубах ромашка белая.
«О-о-ох, – сказала Надя Губкина во сне, – Вася, ты ли?!»
Стоит, молчит, улыбается, ромашковый стебелек из одного уголка губ в другой гоняет.
И запах. Почему-то не ромашковый, не терпкий мужской дух – еловым лапником от Васи тянет.
Таким, которым когда-то свежий могильный холмик укрывали. Щедро – вокруг и поверху.
«О-о-ой, – перепугалась баба Надя, – ты за мной, что ль, Вася?!»
Молчит, ладошкой как будто комара от щеки отгоняет.
«Вася!!» – прикрикнула вдова.
Улыбается покойник.
Надежда Прохоровна закричала, кажется, во сне и очнулась. Открыла глаза, и будто свет на месте, где только что Вася стоял, мигнул. И будто где-то неподалеку дверь тихонечко захлопнулась.
В груди гулко забухало сердце, Надежда Прохоровна смотрела на дверной проем и не решалась даже присесть на кровати.
Жуть кромешная.
Прерывисто втянула воздух носом, раз, другой.
Не отступает морок. Из жуткого кошмара дотягивается запах еловых лап.
– Кто тут?! – сказала хрипло, резко села на кровати, подтянула к шее одеяло.
Тишина.
И только сердце оглушительно грохочет.
– Кто тут?!
Все так же – тишина.
Приснилось. Померещилось.
Тьфу, чур меня!
Надежда Прохоровна спустила ноги с высоченной кровати, нашарила ступнями тапочки, рука машинально вытянулась вправо, схватила халат с подлокотника кресла.
Стискивая трясущимися пальцами ненадетый халат, баба Надя прокралась из спальни в гостиную. Включила свет, огляделась. Потянула ноздрями воздух…
Наверное, померещилось. Откуда в номере шикарного отеля еловому запаху взяться?!
Да и не пахнет вроде бы уже. Все померещилось. Кошмар навеял этот запах.
Надежда Прохоровна посмотрела на золоченое табло напольных часов – половина третьего.
А легла в час ночи… Пока с переполошенными постояльцами и персоналом пообщалась, пока дождалась приезда милиции, вызванной по настоянию Пал Палыча. Показания дала.
Наверное, кошмар навеяли сегодняшние мысли и происшествие – на бабы-Надиных коленях скончался человек.
После подобных злоключений не то что Вася – друг сердешный – в гости наведается, безносая с косой придет…
Надежда Прохоровна напилась воды из графина, проверила, крепко ли заперта дверь, и улеглась обратно: навзничь, комкая на груди одеяло, таращась в потолок.
Сон как рукой смело. Непривычная, не московская тишина давила на ушные перепонки невозможностью уцепиться хоть за что-то существенное, материальное. По шторам даже бессонные столичные тени не бродили.
Лежишь тут, как в гробу… Тишину слушаешь.
Надежда Прохоровна суматошно встала, раскрыла во всю ширь дверь спальни и улеглась обратно – доносящийся из гостиной мерный щелкающий ход часов немного разбивал, оживлял гнетущее спокойствие уснувшего отеля.
Мысли крутились вокруг недавней трагедии, перед глазами, словно живые, вновь расселись богатеи в траурных нарядах…
Отвлекая себя от недавней жути, Надежда Прохоровна припоминала прошедший вечер. Старалась уйти в уже привычный мир сыщицких предположений… Припомнить то, что зацепило ее взгляд… Что показалось странным, привлекло внимание…
Десять раз, наверное, себя спросила: что было на том вечере не так? Откуда ночью вдруг взялась тревога?
Когда ложилась спать – все было в норме. Единственная мысль – скорей уснуть, забыться, отключиться. (Вон даже Софе не позвонила, не поговорила. Умаялась так.)
Сейчас лежала, таращась в потолок, слушала песнь часового механизма и зачем-то перебирала каждую минуту вчерашнего вечера: что было не так? кто повел себя странно?..
Да все. Компания как на подбор – причудливая, с вывертом. Один Сева Минкин в бархатном костюмчике чего стоит… На нос сопливый жалуется, куксится, а стоит смазливому официанту по залу пройтись – оживает, как и не больной вовсе…
Вдова – какая-то замороженная. Водку словно воду хлещет, а толком и не поплакала. Хотя платок к глазам подносила после каждого тоста… Манерничала.
Генриетта собаку кофе угощала.
Аделаида… Аделаида сама вставала из-за столика выбрать себе пирожное с подноса на длинной тумбе, что вдоль стены стоит.
А ведь такие дамочки щелчком пальцев официантов подзывают… Или кавалеров из директорского комсостава за сластями отправляют…
Надежда Прохоровна тяжело ворочалась в постели, перед глазами сновали люди, официанты, собака в юбочке; на грани сна пришла какая-то ценная мысль…
А ну ее!
Бабушка поплотнее смежила веки, свернулась калачиком и наконец уснула.
Утро началось с тяжелой головы и гадкого привкуса во рту. За шторами стояло солнце, стрелки на часах застыли в укоризненной позиции – половина одиннадцатого! (Такого разгильдяйства давненько не случалось.)
Бабушка Губкина скоренько заказала по телефону завтрак в номер – чай, бутерброды, по возможности пряник свежий – и пошла в ванную комнату – наводить утренний марафет. Умыла лицо ледяной водой, влажной расческой пригладила растрепанные бессонницей волосы…
В стакане на мраморной полочке под зеркалом плавали вставные челюсти. Причем в какой-то мути.
Надежда Прохоровна удивилась, осторожненько подцепила одну из челюстей, понюхала…
Нормально пахнет. Привычно. Каждый вечер, прежде чем опустить протезы в воду, Надежда Прохоровна надраивала их зубной щеткой, в стакан добавляла несколько капелек специального антисептика…
Откуда муть?
Стакан был грязный?
Да вроде нет… И антисептик свежий.
Загадка.
Баба Надя привередливо прополоснула протезы под струей воды, прошлась по ним зубной щеткой – мало ли какая дрянь в щелочке застряла, воду замутила…
В дверь номера тихонько постучали. Надежда Прохоровна бросилась отпирать: галантный официант вкатил в номер сервировочный столик с завтраком.
Сервис, ёжкин хвост. Букингемский дворец, часы Биг-Бен.
Чувствуя себя вполне английской королевой, Надежда Прохоровна села за, прямо скажем, низковатый столик, постелила на колени салфеточку, официант наполнил чашку чаем, кивнул предупредительно – приятного аппетита. И замер.
Ах да! Пенсионерка Губкина достала из кармана домашнего костюма приготовленную денежную бумажку, та незаметно исчезла в руке деликатного прислужника.
Ну точно королева, ёжкин хвост! Горячие булочки, свежайшее масло, сыр, колбаска, крендельки… Отзавтракала Надежда Прохоровна с отменным аппетитом.
После вызвала официанта, приготовилась сказать сердечное спасибо, но вместо предупредительного паренька в комнату зашел хмурый охранный шеф. Поздоровался с «тетушкой», нетерпеливой рукой выкатил в коридор сервировочный столик, захлопнул дверь и тяжело сел в кресло.
– Случилось что-то, Паша? – замирая сердцем, спросила баба Надя. Архипов кивнул. – Так я и знала… – пробормотала, садясь на диван напротив. – Так я и знала… В руку был сон, и бессонница в руку… Что, Паша, отравили Богрова?
Сердце несколько раз успело бухнуть, прежде чем Пал Палыч ответил. Вначале он чуть-чуть удивленно посмотрел на «тетушку» – Надежда Прохоровна, вот честное слово, совсем не загордилась своей догадливостью! – и опять кивнул:
– Да. Вчера вечером я сразу же позвонил Семену Яковлевичу… Вы должны его помнить по убийствам в «Сосновом бору», Семен Яковлевич патологоанатом.
– Да, да, – быстро вставила Надежда Прохоровна, – эксперт от Бога.
– Гений, – согласился Паша. – Я попросил его приехать в наш районный морг, отправил за ним машину… – Архипов мрачно потер ладонью чисто выбритый подбородок. – Как чувствовал!.. Семен Яковлевич позвонил буквально десять минут назад, он произвел вскрытие – типичнейшее отравление. По его словам, самый слабый из экспертов, без всяких лабораторных исследований, только взглянув на внутренние органы, сказал бы то же самое – смерть не естественная. В качестве яда использовали обыкновенное лекарство для сердечников. По рецепту его можно купить в любой аптеке. И о его воздействии на сердце знает каждый более или менее толковый медэксперт: картина слишком ясная.
Архипов огорченно откинулся на спинку кресла, побарабанил пальцами по подлокотнику, надул щеки…
– А это могло быть самоубийство, Паша?
– Будем разбираться. – Наклонился вперед, посмотрел на бабу Надю хмуро. – Что Богров успел сказать перед смертью, Надежда Прохоровна?
Бабушка Губкина неловко пожала плечами, сделала рукой неопределенный круговой жест:
– Только то, что я уже вчера передала милиционеру – «прости, прости, шкура».
– И все? – прищурился шеф. – Вы же говорили, он что-то еще бормотал, но вы не разобрали. Может быть, сегодня припомните? На свежую голову…
– Нет, Паша. Только – «прости, прости, шкура», да и то невнятно. Как будто… – Надежда Прохоровна сосредоточилась, – как будто с украинским акцентом, что ли… мне показалось…
– С украинским? – приподнял брови шеф.
– Да. Он ведь уже умирал, последнее слово прозвучало тихо, как-то странно – «ш-кура», «ш-кира»… У нас на заводе парнишка работал из Донецка, так тот как-то похоже слово «шкура» говорил… «Шкира», что ли…
– Понятно, – расстроенно пробормотал Архипов. – Шкура-шкира.
– Паш, а что теперь будет?
– Будем разбираться, – повторил тот.
– Я не о том, – поморщилась баба Надя. – Я о твоем начальстве. Влетит тебе за это?
– За что?
– Как будто ты не знаешь, – фыркнула бабушка Губкина. – Начальству лишь бы на кого беду свалить…
– Ну с этим относительный порядок, – устало отчитался охранный шеф. – Я, можно сказать, всем задницы прикрыл. Если бы мы отправили Богрова в московский морг, как настаивали родственники, то позже мог бы получиться скандал – в нашем отеле отравили гостя. А так – мы подстраховались, сразу провели расследование, я привлек к работе классного специалиста… Теперь будет трудно предъявить нам что-то по существу. Все свидетельские показания собраны не отходя от места, к делу подшиты.
– Слава богу, – искренне высказалась баба Надя. – А то тебе уже один раз влетело, увольняться пришлось…
– Нет, тут порядок. Номера Махлаков забронировал еще при прежнем начальнике охраны, к кухне или официантам никаких претензий предъявить не смогут…
– Яд подмешали в кофе? – быстро перебила пожилая сыщица и своей догадкой на этот раз сразила настоящего, хоть и в прошлом, работника правоохранительных органов наповал.
Архипов замолчал. Воткнул в бабу Надю пораженный взгляд:
– В этом еще даже Семен Яковлевич до конца не уверен… Но есть большая доля вероятности. Точные расчеты еще будут производиться, следуя из массы тела, концентрации в крови лекарства и алкоголя… Это лекарство категорически запрещено принимать с алкоголем, все сердечники об этом знают и… – Пал Палыч не договорил, не вытерпел: – Надежда Прохоровна, откуда?! Как вы догадались? Вы что-то заметили на той вечеринке! Да?
– Ну так ты сам сказал, – скромно потупилась бабушка Губкина. – Мол, к официантам претензий предъявить нельзя. А я видела, как официант всем разливал кофе из одного кофейника – то есть яда там не было, к кухне никаких вопросов быть не может. Это раз. Потом я видела, как несчастный Миша, выпив этого кофе, через несколько минут за горло схватился, будто его душили. Это два. – Надежда Прохоровна гордо выпрямилась, – эх, хорошо сказала-сформулировала! как настоящая сыщица из детектива! – поерзала на диванном сиденье, сложила руки под грудью. – Арифметика, Паша, – задачка для выпускника начальной школы. Вопрос в другом. Почему убийца использовал именно этот сердечный препарат? Из-за его доступности, по недомыслию или по наглости? Ведь в наше время достаточно в Интернет заглянуть – тебе там все про отравления расскажут, предупредят – отравление этим снадобьем на естественную смерть не спишешь – разглядит любой эксперт. Так?
– Да, – согласился Архипов. – Я тоже задавался этими же вопросами. Почему? Почему убийца действовал так нагло? Так бесшабашно. Не боясь последствий.
– Вот, – важно сказала Надежда Прохоровна, – именно выяснением этого вопроса мы сейчас с тобой и займемся. – Встала из кресла, огладила костюм на бедрах. – Пойдем, Паша.
– Куда? – оставаясь сидеть, пораженно сказал охранный шеф.
– Как куда? Убийцу ловить. Пока не уехал. Они ведь все сейчас по домам собираются, так?
– Не так, – помотал головой Архипов и остался сидеть. – Никто от номера не отказался.
– Почему? – в свою очередь удивилась баба Надя.
– А я откуда знаю?! – вконец растерялся Палыч. – Сидят по номерам, обед заказан в зале малого корпуса.
– Ну-ну, – строго сказала сыщица Губкина и грозно пообещала: – Сейчас мы им обед устроим. В малом корпусе и по большому.
– Да куда вы собрались-то, Надежда Прохоровна?! Толком сказать можете?!
– Могу. Пойдем ловить убийцу. То есть я пойду, а ты подстрахуешь. – Подумала о чем-то, нахмурилась. – Паш, у тебя какой-нибудь микрофончик есть? Чтоб как в прошлый раз – без сучка без задоринки, на стреме быть.
Архипов фыркнул и встал. Одернул пиджак, помотал головой, показывая отношение к сыщицким методам бабушки Нади, и осторожно поинтересовался:
– А вы уверены? Не слишком торопитесь?
– В самый раз, Паша. Генриетта вчера собаку кофе напоить пыталась, все чашечки на столе перетрогала. Зачем, спрашивается? Ведь не из-за собаки же в самом деле…
Пал Палыч потер двумя пальцами кончик носа, посмотрел себе под ноги:
– А вы уверены, Надежда Прохоровна, что Разольская манипулировала с чашками?
О проекте
О подписке