Глава 3

«…катастрофа, которая настигла нас после того, как Аль-Бенгази решил изменить основы мироздания, заложенные Богами в момент Сотворения. Ну что же, он их изменил – но Грани между мирами треснули, а величественные храмы Хордвика превратились в пыль.

Жуткие порождения Разломов, многие столетия остававшиеся лишь сказками, постепенно начали проникать в наш мир. В Южной Провинции сначала они облюбовали развалины Хордвика, но в последнее время стали добираться еще и до Сирьи, заодно бесчинствуя в округе.

Что же касается самой Сирьи…

Я помню этот величественный город с гравюр в книгах по истории. Его описывали как шумный портовый город, процветающий и полный жизни – ведь когда-то Сирью называли даже Южной Звездой Андалора.

Она была окружена плодородными землями и просторными пастбищами, а по реке Рене в столицу плыли нагруженные товаром корабли.

Зато сейчас от пастбищ и полей не осталось ни следа. Вокруг города раскинулись лишь выжженные пустоши. Пустыня надвигается. Рена обмельчала, да и сама Сирья постепенно вымирает под палящими лучами солнца.

В городе по ночам неспокойно, хотя от нашествия жутких тварей Сирью охраняют Пустынный Патруль и солдаты его королевского величества, тогда как на вечерние улицы выходят Ночные Патрули, подчиняющиеся не кому другому, как главе Гильдии Наемников.

Его имя Андар Инри, и поговаривают, влияние семьи Инри в Сирье и округе почти сравнялось с губернаторским…».

_{Правдивые записки путешественника. Специально для «Вестника Андалора».}

_{Май, 5460 г.}

***

В «Дохлой Лошади» оказалось малолюдно. Полутемное помещение, заставленное множеством столов (похоже, это был пережиток старых, «жирных» времен) освещалось лишь тремя тусклыми газовыми лампами, расставленными по углам. Заодно горело полдюжины свечей на здоровенной железной люстре под высоким потолком.

Заведение, к моему удивлению, было двухэтажным – наверх вела лестница с покосившимися перилами. Похоже, заодно здесь предлагали и комнаты на ночь, которые, я нисколько в этом не сомневалась, сейчас стояли пустыми.

– Кхм! – кашлянул за стойкой либо бармен, либо хозяин – долговязый, худой, с недовольным лицом мужчина.

Лет ему было под сорок; может, чуть больше, и свечи с люстры кидали странные тени на его лицо, затемняя впалые щеки и глубоко посаженные глаза.

Еще двое – подозреваю, работники кухни, – одетые в грязные передники и замызганные колпаки, резались в карты за ближайшим к барной стойке столом и моим появлением не заинтересовались.

Так, быстро взглянули и снова вернулись к своей игре.

Судя по всему, я не производила впечатление посетительницы, пожелавшей здесь отобедать или же пропустить стаканчик-другой из бутылок, стоявших на полке за барной стойкой.

– Ну, и что надо? – довольно грубо спросил меня бармен, и я поняла, что это крайне сложный случай.

Настолько, что, по-хорошему, мне стоит промолчать, затем развернуться и отправиться на поиски более легкого. Потому что с этим попробуй еще что-нибудь сделай!

Но я никуда не ушла.

«Упрямство родилось раньше тебя», – часто твердила мне бабушка, потому что я всегда сидела и училась до полуночи, если мне что-то не поддавалось. А то, бывало, и до утра – так долго, пока не разберусь.

Или же упрямо ходила по одной и тот же улице, где меня дразнили и обижали девчонки из состоятельных семей. Обзывали сироткой и нищенкой. Я же прокручивала в голове, что им ответить, – и отвечала. Потом начала еще и драться – когда мои ответы выходили более язвительными, чем их оскорбления.

– Мне нужна вода и еда, – отозвалась я. – Для меня и моей собаки, она осталась снаружи. И вот еще, я очень надеюсь остаться здесь на ночь.

– Да, ночью по Сирье лучше в одиночку не разгуливать, – философски отозвались из-за картежного стола.

Один из играющих был высоким и очень полным, и его красное лицо лоснилось в свете свечей. Но я подозревала, что причина была в одышке, потому что его комплекция вряд ли свидетельствовала о крепком здоровье.

– Как стемнеет, девицам по улицам лучше не расхаживать, даже если они с собакой, – согласился с ним второй, абсолютная его противоположность. Худой, вертлявый, с копной рыжих волос, выбивавшихся из-под поварского колпака. – Ночной Патруль не всесилен.

И оба в очередной раз потеряли ко мне интерес.

– А платить-то чем собираешься? – поинтересовался тот, кто стоял за барной стойкой, и я решила, что он и есть владелец таверны.

– Тут закралась небольшая проблема, – начала я, и он поморщился.

– Пошла вон! – приказал мне безразличным голосом. – Здесь тебе не богадельня!

– Вообще-то, я ищу работу, – возразила ему. – Рассмотрю любые варианты, и богадельня меня не интересует.

– Дальше по улице увеселительный дом мадам Жоржет, – оторвался от карт рыжий. – Думаю, там тебя накормят. И не только…

Его товарищ тотчас же отпустил сальную шутку – объяснил, что меня ждет у Жоржет. Оба захохотали, после чего все снова потеряли ко мне интерес.

Но я не собиралась так просто сдаваться.

– Три минуты вашего времени, – быстро сказала ему. – Я скажу, что думаю о вашем заведении. Заодно поведаю о причинах его упадка, а потом предложу…

– Уже неинтересно, – отозвался он. – И без тебя все предельно ясно о причинах упадка. Город вымирает, так что…

Но я его перебила.

– Вы близко к центральной улице, по которой постоянно проходят толпы народа, и никто из них не собирается вымирать в ближайшем времени. Та улица всего в тридцати метрах от вас, но в «Дохлую Лошадь» никто не заглядывает. Почему?

– Потому что они проходят мимо, – подал голос один из игравших в карты. Тот, который здоровяк. – Что бы им у нас ловить? Они о нас ничего не знают!

– Именно так, – согласилась я. – Они о вас ничего не знают.

– Но улица здесь так себе, повсюду грязь и вонь, – добавил его рыжий товарищ. – И это не добавляет нам популярности.

– Кожевники открыли производство через пять домов отсюда, поэтому и вонь, Кирк! – здоровяк повернулся к хозяину. – Я много раз тебе от этом говорил. Твердил, что нельзя было такого допускать!

– А что я мог сделать?! – огрызнулся тот. – Я уже жаловался губернатору. Три раза отправлял ему письма, а один раз даже заявился к тому домой. Но все бесполезно.

– Говорят, им приносят на выделку шкуры тех тварей, которых убивают Ночные Патрули, – понизил голос рыжий. – Затем они втридорога продают их в столицу, и губернатор имеет с этого свою долю. Поэтому…

– Поэтому кожевников не закрыть и не перенести, раз уж губернатор в деле, – согласилась я. – Но в помещении почти не воняет, а сюда все равно не заходят. К тому же вы сами сказали, что дальше по улице публичный дом…

– Дом утех мадам Жоржет, – поправил меня хозяин. Кирк – вот как его звали. – Но я бы не сказал, что из-за кожевников они сильно потеряли в клиентах.

Кивнула.

– Хорошо. Значит, клиентов они не потеряли, а у вас запах распугал последних. Кстати, а где те, кто утешился у мадам Жоржет? Почему они у вас не обедают и не ужинают? После такого дела, как мне кажется, должен порядком разыграться аппетит.

Все трое уставились на меня с удивлением.

– Похоже, я вас все-таки заинтересовала. Ну что же, раз так, то давайте начнем с малого. Для начала стоит навести порядок в таверне. Вымыть окна, затем постирать эти занавеси… Вообще-то, лучше их убрать. – Сжечь в печи, уж больно они страшные! – Да, избавиться от них, чтобы в помещение попадал свет и с улицы было бы все видно.

– Что именно видно? – нахмурился хозяин.

– То, что здесь не убивают и не разделывают трупы постояльцев, как кожевники через пять домов от вас, – вежливо сказала ему. – Заодно мы уберем паутину с потолка и углов, после чего отскребем полы. Пусть здесь все пахнет чистотой, людям это нравится! После этого обновим вывеску, а то она совершенно нечитаемая. Нет, название менять не предлагаю, оно придает своеобразный колорит… Вместо этого я приведу в порядок улицу, после чего уже плотно займусь рекламой. У меня есть множество идей.

Ну что же, про рекламу они ничего не слышали, а нанять меня менеджером по маркетингу не захотели. Вместо этого мне был предложен ужин…

– И моей собаке тоже, – вредничая, сказала ему.

Да, и моей собаке тоже.

А еще вода, которую пить из реки во избежание болезней и мора было запрещено церковью и законом, но почти у каждого в Сирье имелся простенький магический фильтр для очистки.

Также я получила на руки целую коллекцию тряпок и мутную жижу, которую здесь называли моющим средством. Заодно мне показали Великую Китайскую стену из посуды на кухне. Ее тоже следовало перемыть в обмен на ужин, который оказался на удивление неплохим.

С посуды я и начала, но уже после того, как насытилась. Мой пес тоже ел до отвала, затем потопал за мной на кухню и, пока я возилась возле мойки, упал на бок и счастливо заснул, высунув изо рта язык.

Язык у него был темный, узкий и по-змеиному раздваивался на конце.

Немного посмотрев на это безобразие, я тяжело вздохнула. Затем вздохнула еще раз, возвращаясь к мойке.

Упрямство родилось раньше меня – так всегда утверждала моя бабушка. И раз уж пес у меня со змеиным языком и неправильными глазами, значит, я буду любить его и таким.

Заодно меня совершенно не пугала перспектива начать свою карьеру с мытья посуды в таверне «Дохлая Лошадь». Неплохой вариант, решила я, а дальше уже придумаю, как показать себя с лучшей стороны.

Вымыв кухню и негромко напевая, я перебралась в обеденный зал.

Работы было много, но сил после нормальной еды – овощное рагу с кусочками мяса и лимонный пирог – порядком прибавились. Заодно меня вдохновляли перспективы хорошо себя зарекомендовать, устроиться при маленькой гостинице, а не погибнуть, разгуливая по ночным улицам, на которых от неведомой опасности меня не спасет ни Ночной патруль, ни моя собака.

Потому что Кирк Андерсон – таким было полное имя владельца «Дохлой Лошади» – явился на кухню и с изумлением уставился на результаты моей работы. Подозреваю, подобной чистоты он не видел еще никогда. Хмыкнув, сдержанно меня похвалил, после чего я перебралась со своими тряпками в обеденный зал.

За окнами окончательно стемнело, когда я принялась выгребать старую золу из камина, складывая ее в ведра, которые потом выносил и выбрасывал в отхожее место рыжеволосый Пусториус, помощник повара.

К этому времени я уже многое успела для себя уяснить. О чем-то спросила, а кое-что почерпнула из разговоров.

Итак, владелец «Дохлой Лошади» – Кирк Андерсон.

Получил бар в наследство от отца, который умер три года назад после того, как в пустыне его укусил скорпион. Возможно, это был тот самый паук-мутант, который цапнул и меня, но подробностями произошедшего Кирк со мной не поделился.

До этого он беззаботно жил в столице на деньги, присылаемые отцом, так что, получив таверну по завещанию, особо ею не заинтересовался. Решил, что все будет идти как прежде. Но еще через год ему пришлось вернуться в Сирью, потому что нанятый им распорядитель вместе с бухгалтером окончательно проворовались.

В Сирье Кирк попытался продать «Дохлую Лошадь», но идея оказалась такой же дохлой, как и все попытки получить от таверны прибыль. Посетителей не прибавлялось, а после того, как неподалеку открыли свое производство кожевники, разбежались даже завсегдатаи.

Так он жил последние полтора года – едва сводил концы с концами. Работников в таверне осталось только двое, а Кирку самому пришлось встать за барную стойку.

И все это время он мечтал убраться из Сирьи и вернуться в столицу, но бросить «Дохлую Лошадь» не мог. Дело было не только в памяти об отце – другого дохода у него не имелось.

Кстати, Кирк оказался вполне милым, как только перестал выгонять меня на улицу. Принес мне даже воды с кухни, когда я устала и присела отдохнуть. Затем посоветовал вытереть от золы лицо, иначе я распугаю всех клиентов, если такие вдруг появятся.

Потому что они появились.

Из дома напротив явился часовщик, тяжело переживавший развод. Попросил налить ему того, что покрепче, причем сразу два стакана. К нему тотчас же подсел Пусториус, который помимо помощника повара исполнял еще и роль местной «жилетки».

Принялся утешать часовщика, не забывая тому подливать.

Забежали два трубочиста, и наш повар Эрик (у него была сложная, почти не произносимая фамилия, и родом он оказался не из Андалора) принес тем ужин, который они очень хвалили.

После них в «Дохлую Лошадь» заглянул расхристанный толстяк в жилетке, едва застегивавшейся у него на животе, и со свежими царапинами на лице. Заявил с горечью в голове, что собственные пороки либо его разорят, либо убьют!

Пусториус тотчас же принес тому выпить, и толстяк признался, что он был у мадам Жоржет в доме утех, но жена обо всем прознала. Заявилась туда и устроила ужасный скандал. Надавала его любовнице пощечин, а самому ему расцарапала лицо, а потом сказала, чтобы он и не думал приходить домой!..

Пусториус вновь наполнил ему стакан, а Эрик принес рагу, заявив, что он готовит ничуть не хуже, чем жена, выгнавшая страдальца из дома.

– Вам бы спокойно у нас переночевать, – проходя мимо, внесла свою лепту еще и я. – Утро вечера мудренее, а завтра вы обязательно помиритесь! Или послезавтра… Кстати, наверху у нас уютные комнаты, и дорого мы не возьмем.

И тут же поймала изумленный взгляд Кирка.

Судя по всему, в комнатах на сдачу было далеко от уюта. Там царил такой же жуткий бардак – возможно, даже хуже, чем в обеденном зале или на кухне.

Внезапно толстяк слабым голосом согласился на комнату и на переночевать, заявив, что деньги у него имеются. Но сперва ему бы хотелось поужинать, а то он проголодался.

Негромко пообещав растерявшемуся Кирку со всем разобраться, я понеслась на второй этаж, перед этим получив от него связку с ключами.

Ну что же, я открыла три комнаты из шести. Ужаснулась, закрыла, перевела дух. Затем открыла четвертую, увиденное в которой ужаснуло меня чуть меньше остальных.

– Мне нужно минут сорок и чистое белье, – сбежав вниз, бодро сообщила я Кирку. – Займите постояльца едой, выпивкой и разговорами… Не знаю, чем именно, придумайте! И вот еще, пусть он останется у нас подольше, так что цену на комнату не заламывайте.

Не успел Кирк сказать, куда мне катиться со своими советами, без которых он неплохо – вообще-то, довольно плохо! – обходился до этого, как я побежала за Пусториусом, пообещавшим выдать мне чистое постельное белье.

Насчет чистого, конечно же, он соврал, но я все же выбрала менее страшное.

***

Все началось, когда я, стоя на хлипком табурете, пыталась дотянуться метлой до паутины под потолком. Перед этим я уже успела снять грязное белье с постели, выгрести мусор, протереть пыль и отмыть все поверхности…

И даже окно – его я тоже протерла, а на ужасные шторы решила закрыть глаза. Вытряхнула их, несколько раз чихнула, но подумала, что для первого раза сойдет и так.

Тогда-то я услышала, как внизу, в обеденном зале, хлопнула дверь, а потом раздался напуганный женский голосок. Затем еще и еще один…

Там явно происходило что-то необычное, поэтому я все-таки слезла с табурета. Собиралась отправиться вниз, но комната была почти готова, оставалось лишь застелить белье.

Мне очень хотелось побыстрее со всем закончить, поэтому я подумала, что пусть разбираются сами – раз уж они как-то жили без меня все это время!

Тут мой пес, таскавшийся за мной повсюду – и на второй этаж он тоже притопал, – внезапно прижал к голове уши и зарычал, хотя это больше походило на шипение. Его глаза принялись наливаться странным огнем, засветились красным в полумраке комнаты, потому что я принесла с собой только две газовые лампы.

На это я…

– Сейчас же прекрати светиться! – нахмурившись, сказала ему. – Иначе ты всех распугаешь, и нас выставят вон. А ведь мы только начали устраиваться! Да и место здесь неплохое, я бы даже сказала, что отличное. Куда лучше, чем спать на улице!

…Давление на голову, похожее на то, которое я испытала в пустыне, когда тот маг в Хордвике пробудил у меня, так сказать, знание андалорского… Пес смотрел мне в глаза излишне внимательно, а затем взвизгнул и вильнул хвостом, словно о чем-то меня просил…

Наверное, хотел, чтобы я ему доверилась и не сопротивлялась. Позволила установить контакт.

И я рискнула – закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать.

«Опасность!» – взвыл в голове чужой голос, а затем я увидела то, что он пытался мне сказать.

Не словами, а образами.

Опасность уже рядом, и он ее чувствует. Напитанная кровью и безудержной яростью, капая ядовитой слюной, она приближается. Бежит по темной улице в нашу сторону.

Спешит за свидетелями, обуреваемая жаждой крови. Но свидетели сейчас здесь, в этом самом месте, где мы так хорошо устроились, так что… Опасность уже скоро сюда явится, и пощады не будет никому.

Лучше спасаться пока не поздно! Бежать, спешить отсюда со всех ног!

– Погоди, – растерялась я. – Что это за опасность?!

Он попытался мне показать, и я отшатнулась, когда перед моими глазами возникли распахнутые пасти, полные острых клыков, а также я почувствовала чужую чудовищную жажду крови.

И еще голод. Их обуревал голод.

Тут в обеденном зале раздался звон разбитого стекла, после чего завопили сразу на несколько испуганных голосов – не только женских, но и мужских.

Но мы уже спешили вниз по лестнице, и я была вполне быстра. Так же как и мой пес.

И нет, я пока еще не собиралась убегать отсюда со всех ног, хотя он мне это предложил. Сказал, что нам стоит спасаться, пока еще не поздно.

Но я решила не спешить. Потому что уже выбрала себе место, и мне здесь нравилось.

Кстати, пса звали Румотагише, и он, судя по всему, не был собакой. Но кем именно, объяснить мне так и не смог.

«Румо, – сказала ему мысленно. – Я буду звать тебя именно так!».

Внизу, обнявшись, визжали полуобнаженные девицы. Кажется, их было трое, возможно, четверо, но они стояли так близко друг к дружке, что сразу и не понять.

Разобрала я лишь то, что одеты они в кружевные корсеты, короткие пестрые юбки, а волосы взбиты в пышные прически. Кажется, у одной или двух юбки были заляпаны кровью, но я не могла утверждать этого наверняка.

Девицы из дома утех мадам Жоржет, решила я. Да, того самого, который дальше по этой самой улице.

В том доме что-то произошло, чему они стали свидетельницами. Скорее всего, что-то очень плохое. Поэтому они в полнейшем ужасе прибежали к нам, решив спрятаться в «Дохлой лошади».

Спрятаться-то они спрятались, но теперь за ними по пятам спешит та самая опасность, о которой меня предупреждал Румо.

Она уже близко и хочет избавиться от свидетелей.

Тут за стеной, как раз у самого фасада, раздалось рычание, от которого у меня по телу пробежали мурашки, а Румо завыл. Причем почти так же жутко, как и на улице.

Заодно мне стало нехорошо из-за того, что в обеденном зале никого не было – только перепуганные девицы, ну и я со своим псом.

Но где же остальные мужчины? Неужели все попрятались по углам?!