Пятнадцать метров от родной каюты. Ниша в стене. Занимаю и дышу. И дрожу ногами. И думаю. Куда ползти-то? Сейчас они поймут, что каюта пуста. Будут проверять коридоры. Маскировка империи хороша, но не идеальна. Станут искать целенаправленно – засекут. Особенно рядом с каютой. Ага, парень у дверей получил указание и сунулся внутрь, что-то проверяет. Нет, я не побегу. Пока он меня не видит, а если рвану с места, паника скушает меня с потрохами. Лучше идти шаг за шагом, вдоль стены, и контролировать дыхание. До угла и далее в средний рукав. Оттуда к межэтажным платформам. Портаторы точно не работают – локальные. А возле платформ есть декоративные обрешетки, мой вес наверняка выдержат.

Грохнуло. Есть вибрация пола! Это моя «Стрела», не сбросив причальный рукав, рванула исполнять основной протокол три-семь. Пожалуй, рискну пробежаться, время прятаться иссякло, сейчас меня возьмутся ловить по полной. Как только «Стрела» уйдет в прыжок. Если успеет. Автономные сирены пискнули и притихли, парализованные ПИН-протоколом. Это они намекали на критическое глоп-возмущение. Блин, его не хватало! «Стрела» может выйти из прыжка не через час, а послезавтра, если засбоит «глопнутое» время.

Так, платформы. Все обездвижено. В коридоре за спиной басистые клоны деловито лают приказы и ответы. Значит, начали обшаривать окрестности каюты. Небось, стены ощупывают. Или палят в потолок. Судя по шуму и вспышкам света – да, стреляют. Тип заряда, осмелюсь утверждать —трассирующий рой, я видела эту штуку на учениях мудреца Билли. Наилучшее средство выявления маскировки. Военное. Энергии жрет прорву, рой ведь обладает интеллектом до сорока единиц и каждый выпущенный остается активен полчаса и автономен в пределах десяти метров. ПИН допускает применение? Значит, не наши врубили протокол. Я хотела получить информацию, хоть какую. Почему же я не рада обоснованным выводам? Потому что мне и до того было страшно. Вот начну икать – тогда кранты.

Решетки держат вес. Хорошо. Еще бы света побольше. Но говнюки нашли новое противосимное средство: они гасят аварийное освещение. Спорю с Иглем на «Харлей», у клонов зрение лучше моего. Верный выигрыш, доживу – стребую. Потом решу, зачем мне двухколесная недвижимость.

Восьмой ярус, кажется, уже рядом. Слишком темно, чтобы понять наверняка. Тело мое висит на неизвестной высоте. Сознание тоже вроде подвешено на крюке вопроса: а что делать, если я ничего не понимаю, не вижу и не могу?

Теплое течет по руке. Ору распахнутым ртом – молча. Это не самоконтроль помогает сберечь тишину, это шок меня душит. Тепло нельзя ощутить через костюм. Но есть особые случаи.

Тепла много, оно обтекает меня со всех сторон. Делает счастливой и спокойной, вроде замерзшего воробья в свежей коровьей лепехе… Допускаю снятие защитной пленки с лица. Сжимаю зубы и жду, пока накроет кожу. Особенно сложно терпеть при касании к глазам. Но – перемогаю. Я самая везучая в мире! Я бы никогда их не нашла, но они сами нашли меня. А ведь я понятия не имела, что они умеют собираться в сообщество и совместно искать. Боль в затылке, вспышка в основании черепа – будто в меня сунули заточку и теперь она торчит острием из лба.

– Их убили, – шепчет боль. – Их убили, мы тоже иссякли. Мы не могли преодолеть гибель, но ты из числа оберегаемых, мы ощутили тебя. Нам стало легче, мы нашли смысл для выживания. Это надо прекратить.

Безумное зрелище со стороны, наверное. Слабый человечек висит над пропастью шахты пассажирских платформ служебного пользования. Руки свело, держаться нет сил, чужая боль вошла и мнет сознание изнутри… А потерявшие друзей морфы обтекают тело, крепят к решетке и греют – а заодно греются сами. Они не могут без нас, без тех, кого выбирают. Они насильственно лишены друзей и не успели их защитить. Они невольно излучают боль, переполненные скорбью и виной. Хотя ни в чем не виноваты и вообще, ну они-то, бедолаги, тут при чем?

– Умеете общаться словами, – внятно думаю я. Чую согласие. – Хорошо. Думайте подробно, как официальный отчет, что знаете о случившемся.

Гос-споди, неужели хоть теперь есть шанс разобраться с кошмаре, творимом в Уги невесть кем? Было бы здорово. Пока продолжаю висеть вроде недозрелого шелкопряда. Зрение делается ярче с каждым мгновением. Морфы умеют видеть и понимать мир куда полнее, чем люди. Я обожаю морфов. Всех. Я так их обожаю, что никто и никогда меня не уволит на Землю, я уже не смогу без них. Это очень важно – быть нужной. Для меня важно. Я не приручала их. И все же… все же я за них в ответе.

Так. Пошел отчет. Отлично подготовленный, он пишется прямиком в официальную часть моего мозго-архива.

«В габе Уги на момент происшествия находилось три наших друга и трое нас. Каждый вливает свое понимание. Одному из нас это крайне сложно, он перенес невозвратную утрату. Второй вынужден был покинуть еще живого друга, поскольку не мог оказать помощи, оставаясь рядом. Третий добровольно оставил друга, его человек вне рассудка.

Габнор Трод прибыл в Уги с целью помощи и контроля, в ближних планах была перезагрузка габа, он был специалистом по отладке инфосистем безопасности. Он погиб мгновенно. Точное время в удобном для вас отсчете – десять часов и пятьдесят шесть минут вечера».

Далее, хотя морф едва мог себя заставить, он честно прокручивал память – получалось вроде фильма. Документального. Я тоже едва справлялась с неизбежностью просмотра.

Трод был гуманоидом, прошедшим две или три серьезных процедуры с целью повышения живучести. Индекс сорок семь – это для нас, людей, невероятно много, у меня всего двенадцать… Трод стоял на причале и недоуменно наблюдал, как завершает швартовку корабль габ-службы. Точно такой, как его собственный. Та же цель визита в полетном задании. Тот же ранг пилота – габнор. Сбой системы назначения заданий? Почему автоматика сдублировала запрос и вызвала в Уги двух служащих высокого ранга и редкого в профиля специализации? Собственно, с целью уточнения проблемы он и вышел встречать, поставив в известность габмурга. Важно разъяснить коллеге возникшую проблему, установить вместе, кому удобнее провести работу в Уги и, наверное, прямо теперь выполнить ретро-анализ сбойного сигнала – как и где сгенерирован, в какой момент задублирован и почему…

Люк корабля открылся. Трод вежливо кивнул. В первый миг он заметил лишь форму габ-службы, затем всмотрелся в лицо. Свое собственное… Трод, надо отдать ему должное, не медлил ни мгновения, сразу запросил канал связи с габралом Рыгом и метнул, не дожидаясь отклика, оповещение высоком уровне опасности. Морф Трода зарычал и попытался закрыть друга, опознавав существо в сплошном костюме-имитаторе. Он принял первый удар, но то, что нахлынуло, оказалось слишком сильным и внезапным.

Морф ощущал угасание друга. Мертвел сам, костенел в отчаянии. Более он не мог сообщить внятных подробностей. Он стек с тела друга и остался бесформенной оболочкой, лишенной смыла жизни. Зато именно этот морф смог себя преодолеть и очнуться, когда причалила моя «Стрела». Он встрепенулся – сознания всех, с кем дружат морфы, имеют особый, внятный оттенок тепла… и морф заставил себя снова быть и действовать, чтобы не угасла еще одна бесценная для подобных ему жизнь. Моя.

– Спасибо, – сморгнув слезинку, шепнула я.

На плече дрогнуло – отозвалось…

«Мой друг губр, мы редко находим достаточную общность со столь древними и непривычными нам формами сознания. Это давняя и непростая дружба. Она еще трепещет и не порвана необратимой смертью. Губр в шоке, состояние постепенно угасает и переходит в понятное вам, как кома.

В одиннадцать часов прошел сигнал об угрозе высокой степени опасности. Губр Оооуууо в тот момент завершил заполнение официальных форм после портации допустимой дальности – он прибыл из научного сектора. Оооуууо перемещался к пирсу для особых гостей и готовился отбыть в направлении бывшего «Гнилого мешка». Получив и интерпретировав сигнал, он связался с габ-службой и по мере сил – а ведь это существо с совершенно иным типом сознания – постарался уточнить, может ли быть полезен. Губры всегда предлагают помощь при неисправностях. В понятных вам аналогиях их поведение – это поведение дельфинов, которые выталкивают задыхающегося на поверхность. Не важно, дельфин ли он.

Оооуууо истратил семь минут на осознание ответа габ-служб и принял его только после обсуждения со мной, своим морфом и, как он полагает, переводчиком. Ответ был отрицательным и содержал рекомендацию немедленно, экстренно покинуть габ. Оооуууо покатился к причалу. Ускорить процесс я не мог. Герметичность оболочки среды обитания была нарушена в одиннадцать часов десять минут. Некто изолировал пирс и использовал комплексный удар военных систем высокой поражающей способности. Затем был активирован глоп-гель. Оооуууо оказался шокирован и замурован, он дезориентировался и утратил понимание верных параметров среды. Оооуууо без сознания, последнее его ощущение – вибрация сложной модуляции. Попытка ей противостоять приведет к вхождению во все более полный резонанс, это обрекает его на самоуничтожение. Помешать не могу. Покинул друга, получив сигнал обнаружения вас. Рассчитываю оказать помощь дистанционно».

Третий отчет оказался ничтожно коротким. Морф отдыхал, его друг спал и во сне оказался парализован неизвестным средством. Он вне опасности, но придёт в себя не ранее, чем через условные сутки.

– Наши действия? – шепнуло общее сознание трех морфов. Именно общее. Я слегка шалела от их умения быть целым и от целостности приращивать опыт, интеллект.

– Попасть в центр управления, – шепнула я и помолчала, ожидая возражений или уточнений. – Надо сначала туда… наверное. Много данных и возможностей управлять. Губра попробуем выколупать из желе… если экстренные системы работают.

Морфы молчали. Я висела и моргала. Невероятно быть тут – и одновременно еще невесть где невесть чем. Во все стороны расползались частицы морф-сущностей, сборщики информации. Они прыгали, скользили, падали, невесомо парили… Нащупывали и опробовали безопасный путь. Дальше и дальше. Шире и шире. Они заново отстраивали для меня объемный план габа. Наткнулись на первого живого, второго, третьего… Смогли постепенно распознать их, как ведущих бой. В коридоре уровня контроля! Вот тут я вмиг вылупилась из кокона теплого покоя.

Я включилась. Помчалась по темному габу, ощущая сердце где-то возле зубов и тщательно сжимая челюсти, чтоб оно не выпрыгнуло. Было тише, чем на ночном кладбище. И страшнее. Сколько помню, вся гниль – от живых уродов, которые норовят заразить своим бешенством всех вокруг.

Мне долго казалось, что в беззвучии грохочет именно собственное испуганное сердце. Я не лезу в герои, беда в том, что и отсидеться не умею. У меня дефект такой, глаза не закрываются на то, на что надо бы по общему мнению. Я, может, немного дельфин и нашла бы общий язык с губрами. Я тоже всех – к поверхности. А дальше пусть барахтаются, как смогут.

Морфы притормозили меня у поворота коридора – прямо влипли в пол и стену, тело размазало по в один удар поверхности, сознание протрезвило от лихости. Я ведь бегу, чтобы не начать думать. Вредно это, а ну как испугаюсь?

Грохочет по полной, и не сердце – оружие! Зажмуриваюсь и жду, пока морфовые пылинки нарисуют картину бедствия. Завал. Взломана силовая переборка. Чем – не гадаю, это будет долго. Нащупались обездвиженные габариты. Одинаковые гуманоиды – они ближе ко мне. Все рты закрыты. Все пульсы схожие, очень ровные, а коммуникаторы в режиме активного обмена данными. Нет, это не мои сослуживцы.

Отстегиваю из крепления сувенирный калаш. Чувствую на спине электрическую щекотку. Пахнет паленым. В глазах рябь. Без паники, вдох-выдох. Строго себе говорю: притворись спокойной и сделай то, чего Билли ждет от всех без исключения русских с калашами. Хотя бы постарайся.

Шагаю за поворот и соображаю, остро потея: у сувенира есть предохранитель. Отщелкиваю. Чую вокруг трассирующий рой – он вообще-то смертельно опасен, и сейчас он причиняет боль морфам, но и сам стремительно редеет. Нахожу подсвеченный морфовой пылью затылок со складкой. Две пули. Старательно контролирую нажатие курка. Выбираю прицелом второй затылок. Третий уже не затылок, а лоб, ну и реакция у клонов… Мимо меня жахнуло чем-то гремучим. Морфов обожгло, всех нас отшвырнуло метров на пять – и все же я цела. Прикрыли меня… Вдох-выдох. Калаш пукает тихо, он же почти пневматика. Я обозвала его автоматом с газировкой. А Билли сказал…

Тошно. Вижу, как разнесло третьего клона. Думаю что угодно, лишь бы не вырубиться. Нет сил понимать, кто из нас умеет не промахиваться – я или морфы, бесконечно мирные симбиоты, доведенные гибелью друга до отчаяния бродячих собак универсума…

Очень тихо. Отдираю спину от стены. Встаю и бреду, хотя коленки вроде студня. То есть морфы меня – идут… тащат? Греют.

– Кто? – хрипят из-за завалов.

– Я, – сообщаю и никак не могу сообразить, что не так в сказанном. Это же точно я. Но вроде звучит странно. – Я.

Комок во все легкие размером мешает выталкивать более длинные слова и удушает мысли. Мозг отрублен. Все равно иду. Так надо, и так помогают делать морфы. Вижу клонов, не хочу, но внимательно смотрю и оцениваю живучесть. Черепа разворочаны, но раны норовят затянуться. Гос-споди, у них же мозга почти нет. И кто сказал, что им важен для краткосрочного выживания мозг? Рука моя целится – ею, кажется, водит тот самый морф, чей друг не выжил. Сувенирный калаш всаживает три пули в позвоночник. Строго по точкам, установленным морфами в качестве целей. Второй клон так же обрабатывается. На третьего пули не тратим. Можно сесть у стены и начать вдумчиво выбирать мусор для производства новых пуль. Руки дрожат. Черт, ну когда я отдышусь и стану опытной милитаристской… завидую Билли. Он бы справился и всех тут спас. А я вот… сижу и дышу.

– Кто? – упрямо тупят за завалом.

– Еще пароль спроси, – внятно злюсь.

Икаю и добавляю то, что смысла не имеет. Но на родном русском прекрасно выговаривается. Мне делается легче. Слова вскрыли нарыв ужаса внутри, ком исторгся из легких, кашляю, но продолжаю выплевывать слова.

– Сима?

Теперь вижу короткие рога, лохматое темечко – и наконец желто-карие глаза. Мурвр. Не сам Рыг, но парень из его любимчиков, имя не помню, а звание у него – габрехт. Истерично, широко улыбаюсь. Мурвр – это замечательно. Он разбирается в боевых действиях. Быстро осмотрелся, прыгнул, сел рядом и контактно извлек себе в архив отчеты, мазнув когтистой лапой по щеке. Замер. Переваривает.

– «Стрела» прыгнула, вот что дало ту вибрацию. Верное решение. Нет, глопнуть ее не глопнет, активность так себе, не критический уровень до сих пор. Значит, эти свернут все и самое позднее через десять минут уйдут.

Дышу. Что за фигня со мной? Путаю запахи. Вижу урывками и выть хочу до одури… Ну и что, если они клоны. Убивала я их, как людей.

– По-ч… почему уйдут? – выговорила. Это я молодец.

– Думаешь, зря у нас габариус – дрюккель? – бормочет мурвр, нагибается и бесцеремонно режет у ближнего клона кожу ниже локтя. Рывком тянет с руки, как печатку. – Чаппе хватит одного щелчка жвал, чтобы по сигналу тревоги оценить угрозу и портировать сюда солдат продвинутого военного рюкла.

Меня еще не рвало, когда он сдирал кожу. Но когда себе на руку натянул – вывернуло. Из-за завала полез второй мурвр. От костюма одни лохмотья, шкура в прорехах серо-зеленая, такой она становится при чрезмерной кровопотере. Сейчас возьмется добывать оружие, свежуя труп. Отворачиваюсь и дышу носом. Не кричу. Опираюсь на стенку и жду. Они не дикари, я понимаю умом, что оружие клонов биопараметрическое. Обходить коды долго. А так оно наверняка еще поработает малость… пока сверхживучая кожа не отмерла.