Глава 6. Зачем ты стучишь в мои барабаны?

Стоит ли говорить, что гардероб Верочке пригодился? Она собиралась на вечеринку с таким отчаяньем, будто это первый и последний шанс в ее жизни показать себя во всей красе. Хотя, по сути, именно так оно и было. Сестра настолько вдохновилась, что попыталась нарядить и меня. Я отбилась. Вообще идти туда не собиралась, но после кровопролитных споров мы сошлись на компромиссе: я пойду, но в своей футболке и шортах. И даже купальник под низ надевать не стала, чем привела Веру в полное недоумение – на ее взгляд, явиться на пляжную вечеринку без самого главного – это верх тупости. Потом она махнула рукой, окончательно признав мою непроходимость. Ну, а я в тот же момент махнула рукой на ее непроходимость. Честно говоря, я решила составить ей компанию только по той причине, что боялась пустить все на самотек: хотелось бы присутствовать там, где моя идиотичная напарница может запросто подписать нам обеим смертный приговор, то бишь приказ об увольнении.

Место проведения вечеринки угадать было несложно – мы шли на звук музыки. И о ее громкости достаточно сказать только то, что она прилично заглушала шум моря. Если назавтра мы сможем общаться без крика и друг друга слышать – это будет большой удачей, необъяснимой с медицинской точки зрения. По поводу купальников Верочка угадала – абсолютное большинство девушек только в них и были одеты, благо температура позволяла. Я одернула сестру, когда та попыталась стащить с себя легкий сарафан и сразу присоединиться к общей вакханалии.

Народу собралось столько, что стало понятно – здесь далеко не только молодежь из гостей отелей. В подтверждение тому можно было разглядеть и огромное количество машин разных габаритов. Мы поначалу мялись в сторонке, не зная, к какой компании податься, а на самом деле высматривали хоть какие-то знакомые лица – в частности, я искала взглядом Юру, в чьей компании не чувствовала бы себя пятой ногой собаке. Ну, а уж кого выискивала Вера, и ежу ясно.

И именно ее желание сбылось первым. На нас налетели сзади, обнимая сразу обеих. Не кто иной, как Герман, подхватил нас, толкая ближе к центру бедлама. Я сжалась. Вера сжалась. И, по всей видимости, сжались мы по совершенно противоположным причинам.

– Новенькие, что ли? – спросил громко и весело, выпуская нас из насильных полуобьятий, после чего я смогла дышать. – Не тушуемся, девочки! Вон там бухло, там танцы, а там грязные танцы. Правило одно – не скучать. Лично проверю! И если только заподозрю, то клянусь своим добрым именем, раздену, вываляю в смоле и перьях, чтобы другим дурной пример не показывали. Вы откуда вообще? Как зовут?

Вера на себя стала не похожа – она заметно порозовела, но тем не менее нашла в себе силы собраться и радостно ответить. Быть может, она осознанно проигнорировала первый вопрос, сразу перейдя ко второму:

– Я Вера, а это моя двоюродная сестра – Ульяна!

Не представляю, какие эмоции она переживала в этот момент, наконец-то вступив в свой первый диалог с парнем ее мечты. Герман ей шикарно улыбнулся и подмигнул.

– Постараюсь запомнить, но не обещаю, слишком много новеньких, а у меня память уже под коньячком. На всякий случай буду звать вас рыженькая и… – он глянул на меня, – рыжая. Простите, еще куча народу ждет моего явления в их бессмысленных жизнях!

И он улетел вперед к очередной компании, которая сразу разразилась приветственными криками. Верочка смотрела ему в спину обалдевшей от счастья креветкой, а я соображала, почему это я рыжая. Шатенка я. Ну, может, на ярком солнце с легкой рыжиной, но в такое время суток об этом никто не должен догадаться. Вот Верочка, действительно, похожа на рыженькую куколку, тут Герман прав.

Было очень заметно именно его перемещение посреди толпы – и не только по белой рубашке, бросающейся в глаза издали. Все-таки Герман Керн обладает сумасшедшей харизмой: дело далеко не только в яркой внешности, он будто самый шумный, самый приветливый и знакомый всем. Последнему удивляться не приходилось – здесь явно собрались молодые люди примерно его окружения, потому он был хотя бы заочно известен всем. Но вряд ли он в этом кругу проявлял свои худшие качества и над кем-то открыто издевался, потому и отношение к нему перевешивалось к позитивному. А такие люди, как Герман, обязательно вызывают какое-то отношение: их или обожают, или ненавидят, но никто не относится к ним равнодушно. Как топ-звезда на эстраде, делящая всех без исключения на своих фанатов и хейтеров.

Я глянула на Верочку, чтобы оценить ее состояние, и подскочила на месте – сестры рядом уже не было. Ей хватило ума не тащить меня с собой в гущу веселья. Видать, догадалась, что я и есть ее главное препятствие к веселью. Минут через десять я увидела ее вдали уже с каким-то стаканчиком в руках. Итак, квест пройден: пятьдесят процентов из нас обнаружили-таки бухлишко, а остальные пятьдесят процентов мысленно ужасались и предугадывали последствия. А то, что здесь никого особенно последствия не беспокоят, можно было уже догадаться – на каком-то узком возвышении, импровизированной сцене, очень откровенно вытанцовывали полуголые близняшки Анжела и Ангелина. Брюнетки профессионально извивались и бесстыдно касались друг друга, будто вот-вот перейдут к более откровенным ласкам. Да уж, их представления в коридорах института, оказывается, можно было назвать детским лепетом по сравнению с тем, что они могут устроить. Вокруг стояла целая толпа парней, которые, как зомби, синхронно покачивались в такт движениям девушек.

Наконец-то я увидела и Юру Невского. Приветливо махнула ему рукой и отважилась направиться навстречу, все-таки он здесь был единственным из знакомых, не вызывающим иррациональный страх. Рядом с ним стояли, пританцовывая, Кристина и Миша – невысокий шатен, которого я тоже знала из института и того злополучного троллейбуса. Кеша стоял не пританцовывая, а… торча, – именно таким словом можно охарактеризовать его замершее в пространстве положение и пустой взгляд.

– Привет, Ульяна, – Юра подался ближе ко мне. – Ты знакома с Мишелем? Мишель, это Ульяна. С Кристиной и Кешей ты уже виделась.

Мишель окинул меня внимательным взглядом, ненадолго задержался на лице. В этот момент я была точно уверена, что он меня узнал, но через пару секунд он улыбнулся и просто сказал:

– Привет, – и тут же повернулся к зашумевшей неподалеку компании, потеряв ко мне интерес. А потом и вовсе рванул туда.

Я рассчитывала промяться рядом с Юрой пару часов, перекидываясь пустыми фразами, и потом попытаться утащить сестру в комнату под предлогом раннего подъема. Но не тут-то было. Даже просто постоять не удалось. На таких вечеринках мне бывать не приходилось. В принципе, все вечеринки из моего прошлого в сравнении с этой можно было назвать недвижимым лежанием на диване. Вокруг все бурлило и постоянно перемещалось, никакой системы в хаосе обнаружить не удавалось. То Юру подхватило волной справа и утащило в центр, то меня окружили какие-то парни и наперебой начали о чем-то спрашивать – так бойко и быстро, да еще и музыка их заглушала, что мне даже отвечать нужды не было. В итоге они решили, что мне не хватает подзаправки, снабдили меня стаканчиком с вином, плеснули туда сверху водки, и только после этого оставили в покое – вернее, их подхватила волна справа и унесла от меня налево.

Пить я не собиралась, но теперь со стаканчиком в руках гармонично вписалась в обстановку. Снова отыскала Юру и попыталась пристроиться поближе к нему, но вдруг Кеша зашевелился и шагнул мне наперерез, оповещая необычно звонким голосом:

– Делу время, потехе – два!

Схватил стаканчик, поставил прямо на песок, зацепил другую руку и потащил танцевать! Я поддалась только от того, что ничего подобного не ожидала. Кеша был сильно ниже меня, но двигался так хорошо, что я через пару тактов поймала ритм и тоже закружилась, повинуясь ему. Кеша то отталкивал на расстояние вытянутой руки, то снова притягивал к себе крутым виражом. Я сама от себя не ожидала таких умений!

– Ничего себе! – восхитилась я. – Ты занимаешься танцами?

– С шести лет в профессиональных студиях, – ответил он, но совсем без гордости. – Давно бросил, но оказалось, что такой навык не пропадает. Только родителям моим не говори.

– О чем? – не поняла я.

– Ни о чем, – он вдруг остановился и отпустил меня. – Вообще никому ничего не говори.

И он снова замер, уставившись в точку перед собой. Кажется, я стала свидетелем какого-то интересного факта, но осознать его до конца не могла, потому и не стала пытаться. Вновь взяла в руки прикрытие в виде стаканчика и осмотрелась. Юру тащила танцевать какая-то незнакомая девушка, а ко мне подлетела заметно повеселевшая Кристина – тут, должно быть, какое-то магическое вино, раз даже у этой непроницаемой блондинки взгляд потеплел, как и голос:

– Мы, наверное, неправильно начали, – заорала она во все горло, чтобы я могла расслышать. – В общем, я Кристина. И если ты друг Юры, а мы с Юрой друзья с детского сада… в общем… Забыли?

– Забыли, – отозвалась я не так громко, но очень ошарашенно.

– Весело тут, правда? – продолжила она. – Ты времени не теряй, здесь далеко не всегда будет так весело. Это пока Марка Александровича поблизости нет. Знал бы он, как мы отрываемся, то… – она не закончила, вдруг подавшись вперед, на очередной смене музыки. И завизжала: – О! Моя любимая песня! – она все-таки оглянулась перед тем, как рвануть в толпу танцующих, и крикнула: – Ты только на месте не стой, веселись! Здесь всё могут простить, но только не отсутствие веселья. Тухлым имеет право быть только Кеша – но ему прощается, он и так молодец, уже второй год в завязке, а это сложно!

И от этой короткой сцены внутри немного потеплело. Кристина показала, что я здесь не лишняя, а это оказалось важным. Приказано веселиться? Буду делать вид, что веселюсь! А пока изображаешь веселье, внутри тоже будто что-то оживает и подстраивается под заданную роль. Теперь стало еще проще растворяться в царящем вокруг расколбасе. Шумиха, кажется, только набирала обороты, я и не замечала, сколько времени прошло. Вокруг уже разгорались костры, что добавило празднику полной фееричности. Я танцевала со всеми, улыбалась в ответ на улыбки и делала вид, что пью из своего бездонного стаканчика.

Остановил меня только вид Верочки, которую я все-таки рассмотрела вдали – ничего удивительного, что она крутилась неподалеку от Германа. Удивительно было то, что сарафана на ней уже не наблюдалось. Я постаралась забить в себе ханжу – в конце концов, она тут была далеко не единственной в купальнике. И пока на ней топ, я попытаюсь не падать в обморок от ужаса. Когда я шла туда, заметила, что Герман приобнял ее и что-то шепнул на ухо, отчего сестра рассмеялась в черное звездное небо. Да неужели… Неужели Верочка не понимает, что он такое же внимание оказывает всем без исключения, но она воспринимает все в преувеличенной форме? Боюсь, утром ее ждет разочарование, когда до нее дойдет, что Герман даже имени ее не запомнил.

По дороге меня закрутило в новый водоворот – вряд ли можно было пройти сквозь волну тектоника, не помахав руками. Пришлось потанцевать, где-то рядом обнаружился и смеющийся Юра. Он что-то спросил, но я не расслышала. Потом подался ко мне, почти успел схватить за руку, но замер, поскольку музыка затихла. Тишина просто рухнула, аж в ушах зазвенело с непривычки. После чего раздался голос Германа:

– Сезон открыт, товарищи! А теперь купаться!

– Купаться? – не поверила я.

Толпа заулюлюкала, рванув сплошной стеной к морю. Парни стаскивали футболки прямо на ходу, кто-то предусмотрительно складывал одежду в сторону, чтобы на обратном пути не затоптали. Впереди нас показалась Кристина – в желтом купальнике она вдруг предстала уж совсем потрясающей, ей бы в модели идти. Или она уже в моделях, откуда мне знать? Она же схватила Юру и потащила за собой, хотя парень и пытался сопротивляться.

Я не поспешила за ними, наоборот, обрадовалась, что Невского от меня утащили – а то начал бы уговаривать присоединиться ко всем, пришлось бы некрасиво ломаться и отпираться. А так у меня появился шанс отстояться тихонько и незаметно.

Но не вышло – рядом со мной оказался Герман. Неожиданно один, вся его свита уже плескалась в теплой воде. Он толкнул меня в спину, подбадривая:

– Идем, идем, рыжая! Сухих здесь не будет. Это же море – ты нанесешь морю оскорбление, если не уделишь ему внимания.

Все-таки некрасиво ломаться придется. Я попыталась по-хорошему – отступила чуть в сторону, давая ему проход.

– Нет, это без меня.

Он уже расстегнул белую рубашку, стянул с плеч. И явно не думал оставлять меня в покое.

– Иди, я приглашаю!

Я выдавила улыбку и объяснилась:

– Извини, не могу. Я даже купальник не захватила. Не думала, что… Да я вообще не думала, что пробуду здесь так долго!

Он выпрямился прямо передо мной, вдруг став совершенно серьезным. Смотрел неотрывно сверху вниз, будто гипнотизировал:

– Ульяна, – я вздрогнула, поскольку не ожидала, что он назовет меня по имени. – Ты думаешь, что это оправдание? Вот прямо на полном серьезе думаешь, что отсутствие купальника – это повод оставаться сухой, когда все станут мокрыми? Или ты просто тухлая? – и вдруг широко улыбнулся, подчеркнув этим то ли иронию, то ли угрозу.

Я перевела взгляд вперед, на толпу, которой уже явно не было дела до того, кто во что одет. Стоит отметить, что некоторые уже почти и не были одетыми – и даже они привлекали к себе внимания меньше, чем я. Быстро оценила ситуацию и приняла решение. На мне бюстгальтер и трусики – собственно, это почти ничем и не отличается от купальника. Да и в полутьме, освещенной лишь звездами и кострами, разницу никто не заметит. Герман словно уловил мое смятение и неожиданно пошел вперед со словами:

– Всё, смущать не буду. Однако приглашение в силе.

Я быстро сняла одежду и сложила аккуратной кучкой. А что такого, в самом деле? Пробежать вперед и плеснуть кому-нибудь в лицо водой, тем самым закрыв вопрос. Да и вечеринка эта такая, что располагает. Особенно для меня, совсем позабывшей вкус настоящего веселья. Поддалась я больше не на его уговоры, а на предыдущую эйфорию: меня здесь все восприняли как часть общей мешанины, так зачем занудствовать и не позволять себе продолжить веселье?

Когда я оказалась в море, многие уже выбегали со смехом на берег. Не желая теперь оказаться последней в воде, я поспешила присоединиться к очередной толпе выходящих. Они все разбегались в разных направлениях – кто-то к своей одежде, кто-то к выпивке, а кто-то к кострам, хотя замерзнуть тут вряд ли можно. А передо мной вдруг оказался какой-то вакуум, пустое пространство. Я, обнимая себя руками, высматривала место, где оставила футболку с шортами. И с нарастающим волнением понимала, что одежды на том месте нет.

И теперь мне уже веселье не казалось сумасшедшим, я будто бы начала просыпаться и ловить на себе заинтересованные взгляды. Не знаю, есть ли принципиальная разница между купальником и нижним бельем, но я почему-то все острее эту разницу ощущала. Даже начало колотить, как от холода. Еще сильнее меня заморозило, когда я увидела на том самом месте Германа – одетого. Дошло, что он вряд ли вообще раздевался, просто вернулся обратно и зачем-то взял мою одежду.

Рядом с ним стояла смеющаяся Кристина – точно, я этот смех уже слышала. Ничего хорошего он не предвещал. Чуть позади – Мишель, осматривающий меня без смеха, но с брезгливостью. Но еще хуже, что с другой стороны от Германа стояла Верочка, уже натянувшая сарафан поверх влажного тела. И тоже смеялась – то ли подражая Кристине, то ли случайно попадая с ней в один тон.

Самый глупый вопрос, который я могла задать: «Что происходит?». Но никакого другого вопроса, который прозвучал бы не так тупо, на ум никак не приходило. Я отчаянно хотела прикрыться.

Герман так никакого вопроса и не дождался – начал сам, причем совершенно другим, уже пронизывающим холодным тоном:

– Итак, ты та самая обезьянка, которая очень любит хаять меня за моей спиной? И что же я тебе такого сделал, а? А может, моя семья? Давай же, расскажи, как мой папочка сто лет назад уволил твою мамочку, оставив вас умирать голодной смертью. Или что произошло? Я по пьяни перепутал тебя с какой-нибудь красоткой, а потом забыл перезвонить? Заинтриговала, расскажи уже, не томи. Поржем и разойдемся. Зато кое-кто станет намного умнее, ведь кое-кто понимает уроки?

Я молчала. Если бы я рассказала ему причину своей ненависти, то он бы ухохотался до колик, а я выглядела бы еще более жалкой. Все это было подстроено. Кристина, по-дружески со мной болтающая, сразу же обо всем ему доложила. И Герман Керн мимо такого безобразия не мог пройти. Как же можно – плохое слово про небожителя сказать и не сгореть до тла от угрызений совести?

– Ну, что молчишь, Ульяна? – его тон вызывал мороз у меня на спине. – Или ты всерьез думаешь, что пойдешь в отель одетая, если продолжишь молчать?

Я не знала, чего он хочет. Извинений, может быть? Зрителей представления вокруг прибавлялось, многие отчетливо посмеивались – еще не понимая до конца, но предчувствуя шоу от своего любимчика. Извинюсь – и на этом ничего не закончится, только добавлю себе унижения. Убивали не они, а ржущая заливистым смехом Верочка, которой мой позор был побоку, ведь она получила свою порцию абсолютного счастья. И если роль подпевалы добавит ей еще очков, то она способна ржать гораздо звонче, пределов нет. Да и не просто так Герман взял ее в оборот – Кристина наверняка доложила и о высказываниях сестры. Теперь он видит в ней влюбленную в него дуру, так почему бы и не относиться к ней как к влюбленной дуре?

– Что происходит?! – вдруг раздался голос Невского, который озвучил именно тот самый вопрос, который пришел мне в голову первым. – Герман, перестань!

– Юр, я прошу, не сейчас, – ответил ему тот, но на друга даже не взглянул.

– Герман! – повторил Юра.

И, вероятно, не рассчитывая на успех переговоров, просто стянул с себя мокрую футболку, которую только что надел, и шагнул ко мне, протягивая. Я не знаю почему, но этот акт милосердия стал для меня последней каплей. Я почувствовала себя настолько раздавленной, что просто сорвалась с места и побежала, не в силах больше выносить главную роль в этой сцене. У Юры хватило тактичности не кинуться вслед за мной, я была благодарна хотя бы за это.

Время было почти четыре утра. Я старалась держаться ближе к кустам – благо корпус обслуживающего персонала располагался в стороне. Шмыгнула мимо охранника, который только брови успел вскинуть, схватила ключ с панели. Пробралась в нашу комнату, залезла под горячий душ. Думала, как только достигну этого пункта, позволю себе разреветься. Но уже там осознала, что реветь не хочется. Наоборот, все мое нутро наполнила настоящая злость, еще большая, чем была до сегодняшнего дня – та-то порядком поизносилась, стерлась за давностью времени. А теперь все свежо, прям бодрит. Ненавижу! Германа, всю эту толпу негодяев, готовых унижать смеха ради, Верочку, которой самое место рядом с такими гиенами. Ярость моя достигла такого пика, что я искренне пожелала Герману и Вере большой любви – никто не отомстит им лучше, чем они сами. Два сапога пара – ну, примерно, как ботильон от Гуччи и лапоть. Совет им да любовь!

Однако на судьбу я полагаться была не намерена. Уже даже практика отошла на второй план в сравнении с желанием поставить их всех на место.