Так прошел день. К вечеру пересуды улеглись, о чужаке забыли за свежими новостями минувшего дня. Ночь была сырой, глухой и безлунной. Она поглощала звуки и скрадывала шум. Что творилось той ночью на кладбище Фалленгард – неизвестно. На утро там были найдены три трупа в черных рясах с капюшонами, на груди у каждого был вышит красным шелком череп с оскаленными в крике челюстями. Рядом валялись заступы и лопаты, испачканные в земле. Две могилы были разрыты, из одной наполовину вытащен гроб с телом усопшего. Работа была явно прервана на середине, и неудачливые гробокопатели убиты. Что за неведомая сила застигла их? Ни синяков от удушения, ни следов от ударов дубины, ни ран от кинжала или рапиры. Горожане, разгоняемые полицией, сошлись во мнении, что либо это кара небес, и некромантов поразила молния, либо граф Ротмунд опередил палача Анри и, не дожидаясь суда, прикончил преступников в свое удовольствие. Сошлись на том, что, по-любому, еретики заслужили наказание.

День пролетел незаметно, в обычных хлопотах и делах. Болтали много, но только повторяли и без того скудные факты да досужие вымыслы. На месте происшествия побывали председатель городского Совета Орелий Линтал, начальник сыскной полиции Максимилиан Харт и доктор Тома Хехт. Они осмотрели тела убитых, посовещались шепотом и оставили все, как есть.

Стемнело. Аббат Маркус с масляным фонарем, как обычно, перед тем, как закрыть главные ворота на ночь, совершал обход сада, что прилегал к часовне Катарины-Молельщицы. Между деревьями пролетали светлячки, сильно пах шиповник. На синем небе пока не было звезд, но погода обещала быть ясной и солнечной. Все было в порядке, и Маркус уже взялся за тяжеленный засов, как створка деревянных ворот легонько приотворилась. В щель протиснулся незнакомец, с ног до головы закутанный в серый плащ. Не проронив ни слова, он вытащил из-за пазухи бумагу и протянул аббату, но не отдал, а держал до тех пор, пока Маркус, подсвечивая себе фонарем, не прочел ее до конца. Аббат пропустил гостя с вежливым поклоном в сад и закрыл за ним ворота. Молча и быстро они прошли по аллее к приземистому зданию часовни, миновали его и с черного хода спустились в полуподвал, где находилась келья Маркуса.

Они расположились в помещении с низкими потолками, заставленном шкафами с книгами. Келья неправильной формы, напоминавшей вытянутую каплю, чья овальная часть являлась входом, а заостренная – кончалась тупиком, служила сносным жилищем своему хозяину. Лазарь презрительно покосился на жесткое каменное ложе, заменявшее святому отцу постель. Вероятно, оно осталось здесь от какого-нибудь основателя-великомученика. Зачем терзать себя подобным неудобством нынешнему аббату – Лазарь не понимал. Они сели за грубый стол, сколоченный из досок примерно в то же время, что и вытесано ложе. Аббат поставил путнику кувшин кваса и тарелку белого хлеба.

– Отведайте, Посланник, потом – говорите. И если вам позволяет обет, снимите капюшон – я люблю, когда глаза собеседника открыты.

Лазарь отпил немного, отломил краюху, но капюшона не снял.

– Не сочтите за грубость, брат, но я предпочитаю оставить голову покрытой.

– Воля ваша, – улыбнулся аббат, сцепив пальцы и поигрывая костяшками четок.

– Я к вам по поводу свершенного святотатства. Были ли вы свидетелем того, что творилось прошлой ночью? Кладбище Фалленгард практически прилегает к северной стене часовни. Вы слышали ночью крики, шум? Вас не побеспокоили сегодня днем расспросами власти, полиция?..

– Посланник, я сплю как младенец! Даже если бы небеса обрушились, я и то не пробудился. Да, ко мне заходили уважаемые господа Линтал и Харт, но, к моему сожалению, ничего путного от меня они не узнали.

– Кто это – Линтал и Харт?

– Председатель Городского Совета и начальник сыска.

– Кто еще пользуется расположением горожан?

– Палач Анри и его сын Константин, экзорцист. Ну, еще доктор Тома Хехт. Они все иностранцы, но живут здесь давно и освоились в городе.

– А как же граф Ротмунд?

– Юлиус?.. – монах на секунду показался смущенным.

– Да, рыцарь Юлиус Ротмунд. А вам известен еще какой-нибудь Ротмунд?.. Насколько я знаю, он один-единственный. Хотелось бы подробнее услышать о нем от вас, служителя культа. Поговаривают, вы с ним очень близки, чуть не каждую ночь навещаете друг друга?.. правда, он нашел ключи к сердцам всех, кроме Анри Клодена?

– Его прозвище в народе – Тень Палача. Так уж повелось испокон веков в нашем благословенном городе, что рыцарь обладает правом присутствовать при казнях преступников и… утолять свою жажду их кровью. Предшественники Анри почитали это за благое дело и устоявшийся ритуал. Клодену, приехавшему сюда лет пятнадцать тому назад, это показалось диким варварством, и, в общем, не нашли они общего языка. Они в ссоре. Дошло до судебной тяжбы при последнем, на моей уже памяти, исполнении смертного приговора.

– Да? И что? – оживился обладатель серого плаща.

– Да ничем закончилось. Суд принял соломоново решение, и арестованный не достался ни одному из них.

– Как?

– Его отослали на каторгу, на Унтермагенские рудники. Там и сдох.

– Где его можно найти, раз тут больше никто не нарушает закон, и у него нет работы по специальности?

– В мясной лавке. Анри мастерски рубит говядину.

– А его сын тоже мясник?

– Нет. Я же сказал: он – экзорцист, изгоняет злых духов, вселяющихся в тела людей. Кстати, они с доктором Хехтом работают на пару. Являются к семье болящего и предлагают свои услуги. Бывает, что родственники не доверяют медицине, но убеждены в дьявольской природе заразы, и тогда…

– А вы? Какого вы мнения?.. – быстро перебил его Лазарь.

– Я-то?.. На всë Воля Божья, Посланник, – смиренно вздохнул Маркус.

– Вернемся к первоначальной теме нашего разговора. Как часто вы видитесь с графом Ротмундом, что обсуждаете и как так получилось, что священник общается с нечестивцем, нежитью?..

– Кхм, – Маркус натянуто заулыбался и закашлялся. – Нет, вы не ошибаетесь, но, согласитесь, Юлиус столь уникален… Не слыхивал ни о ком подобном. Удивительнейшее и чарующее создание… Не следует сваливать на сатанинское вмешательство любое отклонение от нормы в нашем мире. Не почтите за свободомыслие, Посланник, но граф Ротмунд ни в коем случае не злонравный мертвец и не язычник, не богохульник!

– Что же, он – добрый прихожанин? Его никто и никогда не видел на службе в храме!

– Но, Посланник, он не виноват в том, что не выносит солнечного света. И он не так богат, чтобы ежедневно выезжать в закрытом экипаже к обедне и иным службам. И он не желает причинять неудобства тем людям, что окажутся с ним под одной крышей. Он горько шутит, что любовь горожан крепка на расстоянии. Вблизи в их душах побеждает страх.

– Не хотите ли вы доказать, что этот страх безоснователен? Или, что я суеверен и глуп?

– Нет-нет, Посланник! Как можно! Страх – древний и неизжитый враг человечества, но его происхождение – от незнания. Чем больше мы знаем об окружающем, чем мы образованнее, тем меньше в наших душах страха.

– Отрицаете ли вы, что Бога следует бояться?.. – лукавой лисой нырнул в разговор Лазарь.

– Бог – это Любовь, Посланник. Хотите вы или нет, но я и пастве своей повторял, и вам скажу: чем меньше в душах людей страха, тем они сильнее и добрее, тем они ближе к Создателю.

– Враг не ведал страха, когда пошел войной против Бога. То, что вы проповедуете, недалеко от ереси. Бойтесь, брат. Только страх может вернуть вас к смирению, в лоно Церкви. Не Юлиус ли вселил в вас эти суетные мысли? Не он ли смутил ваш разум, посеял темную веру в безграничные возможности человека?.. Вы и я – всего лишь творение Божье, часть Его замысла, и выше нам не подняться.

– Это мои собственные мысли. Не впутывайте в нашу беседу имя Ротмунда. Я думал точно так же и до того, как стал главой прихода и поселился при часовне Святой Катарины-Молельщицы.

– Но он утвердил вас в ереси. Настолько, что я вижу в ваших глазах твердую решимость сражаться. Расслабьтесь, Маркус, – Лазарь улыбнулся из-под капюшона и похлопал его по плечу. – Я не за тем приехал в Ротебург, чтобы предать вас в руки моих братьев. Все, что я сказал, – мое дружеское предупреждение. Мне интересен граф Ротмунд. Вы утверждаете, что он – вовсе не легендарный кровопийца, не восставший из могилы чернокнижник?.. Кто же он, по-вашему?

– Мы говорили с Хехтом… Он ведь приехал в Ротебург ради него, когда был еще почти студентом, подающим надежды молодым врачом. Из самой столицы королевства! Бросил практику, сулившую деньги и карьеру, признание и славу!

– И что?

– Вот уже десять лет здесь живет, только его исследование за это время не продвинулось ни на йоту… он считал и считает, что Юлиус Ротмунд болен. У него редкая хроническая, вяло текущая и неизлечимая инфекция в организме. Она-то и есть причина его странностей и ни с чем несравнимого долголетия. Но Тома может лишь описать признаки. Истинная этиология ему неизвестна. Хехт убежден, что причина кроется в крови, в ней что-то не так. Но вот что? Доктор бьется над разгадкой с тех пор, как приехал из Лот-Лореана.

– Действительно ли граф отгородил себя от всех прочих людей и скрывается в собственном замке?

– Ну, затворником его назвать сложно! Что-что, а погулять он любит и всегда в курсе всех событий. Да, днем, за исключением нескольких из ряда вон случаев, он не покидал своего убежища, но только сумерки сгустятся, и ночь упадет на землю, – Юлиус отправляется в путь.

– Он что-то ищет? Или кого-то?..

– Он навещает знакомых, а это – я и Хехт. Бывает, заглядывает в трактир 'Под серебряной лозой' – там всегда собираются сплетники округи и странники из разных земель. Известия из первых рук, свежие и достоверные.

– Зачем ему это?

– О, не смотря на то, что он уже лет сто как не правитель Ротебурга, Юлиус нуждается в правдивой и точной информации. И, хотя все тяжбы народ несет в суд, перед тем они заходят за советом к нему, боясь быть обманутыми. Наш начальник налоговой полиции славиться справедливостью. И с честью поддерживает мнение о нем горожан.

– Могу ли я увидеться с ним лично?

– Конечно. Граф принимает у себя, в Зале Торжеств, по четвергам и субботам, после десяти вечера. Советую поболтать со стражей. Вас не пропустят, если не посчитают причину солидной.

Как назло, четверг был только завтра. От нечего делать, Лазарь пустился бродить по незнакомому городу. Он прошел по главной улице до Висельной площади, постоял там немного, оглядываясь на стены замка Ротмунд и решетку кладбища для преступников и чужеземцев Нолердэн, дворами пробрался на улицу Клозобер, мимо аптекарского домика на Базарную площадь, завернул в мясную лавку. На звон монет, брошенных на прилавок, из угловой комнатки выскочил красивый юноша с хрупкими, явно просвечивающими на солнце чертами лица. Он был бледен, словно две недели подряд ему не давали выспаться или он принял на себя все горести мира.

– Чем могу служить?

– Мне грамм триста ветчины.

Хрупкий юноша обратился к зеленой ширме в полутемной лавке:

– Отец, обслужи клиента!

Оттуда немедленно вышел мужчина в самом расцвете сил. Высокий, квадратный из-за чрезмерной ширины мускулистых рамен, то ли совершенно лысый, то ли бритый. В-общем, видок у Анри Клодена был пугающий, если еще указать на то, что руки у него в данный момент были буквально по локоть в крови, кровь стекала с кожаного фартука и капала на каменный пол. Он неспешно вытер ладони грязной тряпицей, выдавил:

– Здрасстье. Чего изволите?

– Триста грамм ветчины, – хладнокровный Лазарь спокойно повторил заказ, ничуть не смущаясь вида палача-мясника. Анри довольно хмыкнул, взял огромный нож и расчетливым ударом отрубил кусочек ветчины, бросил на чашу весов, уравновесил булыжником. Поймав недоуменный взгляд Лазаря, уверил его:

– Я клиентов никогда не обманываю в их надеждах. Эти камни заменяют мне гири, поскольку я не намерен покупать втридорога бронзовые слитки в Палате Мер! Это пустая трата денег. Эти камни проверены лично мной, по весу ничем не уступают и не превышают указанные гири, – буркнул палач и расцвел: – Может, еще и говядинки полкило возьмете?

– Нет, спасибо, – отрицательно покачал головой Посланник.

– Жаль, – искренно расстроился Анри. – А я думал, у вас аппетит проснется. У меня только свежайшие товары, мясо-то вообще парное!..

Но Лазарь уже покинул лавку.

– Всë из-за тебя, полудурок! – услышал он позади себя ругань и звук пощечины. – Что ты сказал приезжему господину, щенок?!

– Ничего, пап!

– 'Ничего, пап!' – передразнил Клоден-старший. – Не вздумай больше говорить с моими клиентами!! Наверняка, опять предсказывал будущее, хиромант-недоучка?!

– Нет, папа!

– 'Нет, папа!' – еще один шлепок. – Доиграешься с неведомым – Инквизиция заберет!..

Лазарь, тихо улыбаясь под сенью капюшона, направился к Южной заставе. Там он поужинал в трактире 'Под серебряной лозой', но появления Ротмунда не дождался. Возможно, он и был среди толпы орущих иноверцев, привезших в город масла, специи и ткани, но собравшиеся представляли собой такое разношерстное общество, что десятка два молчаливых субъектов, прячущих лица, в том числе и сам Лазарь, могли показаться искомым в широченном темном обеденном зале. Просидев до двух ночи, он поплелся в 'Веселящий шнапс' и, без приключений добравшись до постели, лег спать.

В то время, когда Лазарь ковырялся вилкой в купленной у палача ветчине и пил прокисшее вино в трактире, Ульш Ротмунд беседовал с доктором Хехтом. Вокруг города этой ночью были расставлены патрули. Усилена охрана на въезде. Некроманты не были местными, их лиц никто не узнал, поэтому можно было не волноваться, что нынче они посмеют нагрянуть снова.

Начальник налоговой полиции города Ротебурга склонился над чем-то, на что указывал доктор. В комнате горели все светильники, какие только нашлись в доме, но не могли прогнать ночную тьму. Доктор Хехт всегда жаловался на недостаток освещения, особенно когда выполнял работу у себя дома. Больничное масло финансировалось городом, оперировать впотьмах Хехт не любил, а вот иногда приходилось. Он часто вспоминал университетскую лабораторию с ее искусно усиленным зеркалами светом, ровным и ярким, как в солнечный день, но соорудить у себя дома такую же не мог по причине дорогой стоимости зеркал нужной формы. Траты на свечи и ламповое масло были колоссальны, но распределялись равномерно на весь год. А заказать систему зеркал и стекол необходимой конфигурации – сиюминутно выложить кругленькую сумму. Потому Хехт бранился крепкими словами, сопел, отирал пот со лба, но ничего не мог поделать. Летом он предпочитал работать во дворе, но зимой или, как сейчас, в глухой ночной час, перебирался в комнату.

…– Вот видите это крошечное отверстие на груди? Оно практически бескровное. Ранение проникает в грудную полость. Сходные увечья на всех трех телах. Они задохнулись, потому что их легкие слиплись. Я вытащил из этого, – Хехт кивнул на труп, лежащий на столе, прикрытый сползшей на пол простыней, – кусочек свинца. Я ничего подобного раньше не видел. Предполагаю, что причиной смерти всех троих послужило то же самое.

– Но, Тома, как вы объясните, как внутрь тела попали эти кусочки, пробившие на своем пути кожу, мышцы, и если не ошибаюсь, в одном случае даже кости?.. Где, по-вашему, древко стрелы? И кто додумался сделать наконечники из свинца?

– Это не стрелы, Юлиус. Отверстие обожжено порохом. Вы знаете, при короле Эльме с востока к нам завезли два удивительных орудия. Говорят, там, у восточных людей, при их помощи ведут войны. Порох известен нам, но он очень цениться, и приглашенные маги в дни празднеств пускают при его помощи красивые фейерверки. Я считаю, эти люди убиты при помощи таких маленьких орудий, выстреливающих свинцом. Это, должно быть, трубка, внутри которой взрывается подожженный порох, и свинец вылетает из нее под давлением, на большой скорости.

– Тогда убийца – приезжий. Здесь не умеют делать таких смертоносных вещиц. Во всяком случае, я о подобном ничего не слышал.

– Пока я не держал в руках оружие, я не могу утверждать, местное оно или нет, но то, что оно удивительное – побьюсь об заклад на свой годовой заработок!

– Вот как? Вы поделитесь со мной вашими мыслями?..

– Да. Когда я осматривал тела на месте, я обратил внимание, что ранения, полученные в грудную полость, очень схожи. Как я уже сказал, края обожжены порохом. Это свидетельствует о том, что выстрел произведен с близкого расстояния. Орудия короля Эльма необходимо заряжать после каждого выстрела, а это долгая процедура – прочистить дуло, вставить снаряд, вставить заряд пороха, поджечь… Но тогда, напуганные убийством собрата, некроманты успели бы бежать или оказать сопротивление убийце. У нас имелся бы лишь один труп с подобным ранением. У нас их три, причем скорострельность оружия такова, что один убит выстрелом в грудь спереди, второй успел развернуться боком, а третий был настигнут, когда собрался бежать прочь, ранение с дорзальной стороны…

– Что ж, отличная машинка для убийства! – светло улыбнулся Ротмунд. – Если учесть, что их всего было трое – никто не сумел уйти.

– Откуда вы знаете, что их было только трое?

– Я тоже побывал там. На кладбище земля мягкая. Вечером шел дождь. Там следы четырех человек – трое убитых некромантов и непойманный убийца с чудесным оружием. Грязь хранит отчетливое описание того, что случилось. И картина не противоречит вашему рассказу. Это не была случайность. Убийца ждал их заранее. Они его сначала не заметили. Он вышел к ним, и они остановили свою 'работу'. Они долго разговаривали, а потом он их убил одного за другим. Он мог у них что-то украсть, ведь мы не знаем, было ли у них что-либо при себе.

– Я чувствую, вам интересно случившееся, – неодобрительно покачал головой доктор Хехт. – Может быть, Юлиус, вы знаете, кто убийца?..

– В тот день в город приехали Посланник Инквизиции и торговый караван из Абхаркгавада. Думаю, некроманты прошли с караваном, под видом купцов. Убийца либо их сообщник, либо… Мне не хочется, чтобы мои опасения подтвердились… Однако, завтра я жду гостя. Встретитесь с Орелием – передайте мои слова: я переживаю, что на земле Ротебурга в одну ночь чужаком совершено тройное убийство. И пусть люди Максимилиана, расследующие это дело, будут осторожны. И, если вы, Тома, еще не разболтали им свои подозрения насчет оружия убийцы – не говорите им. Ограничьтесь сухими фактами.