Адриана. Лагерь

Всю дорогу до лагеря я просидела у окна, нежно касаясь пальцами своих губ. До сих пор ощущала жгучее клеймо там, где наши тела прикасались. Там, где Корвин провёл своим языком, сомкнул свои губы на моих, прикусил. Иниго решил, что я слишком устала, поэтому не задавал вопросов, но временами я чувствовала на себе его внимательный взгляд. Любимая песня, звучащая в наушниках километры пустынной дороги, лес и моё самое опасное головокружительное воспоминание о первом поцелуе. Это не то, что можно забыть. Даже попытаться выкинуть из головы не получится.

«Я навеки в цепях, потому что не разрушить. Те чувства слепые, что покой мой нарушат. Две души. Две опоры. Меня раздирает на части от боли. Тянусь я к нему, словно цветок к последнему заходящему солнца лучу. И навеки я с ним. Я его. И нет больше никого. Он всё, что так важно. Он день. Он моя ночь. Он дождь, под которым я буду идти и свою веру в него нести. В сердце моём его лишь душа, мысли его, и я вся».

Постукивая ручкой по блокноту, в котором, как всегда, было нарисовано сердце и две буквы я читала те строки, чувствуя пульсацию в венах. Месяц вдали от него. Тридцать один день. Семьсот сорок четыре часа. И хренова туча минут. Уверена, что не продержусь и дня. Сорвусь. Позвоню. Напишу. И плевать, что он не ждёт. Его поцелуй, то клеймо, будет гореть на моих губах вечно.

Первый день.

Я начала отсчёт с того самого момента, как вышла из дома и бросила прощальный взгляд на дом напротив. Корвин не проводил меня. Он сделал это вчера и так моё желание, загаданное в звездопад, осуществилось. Теперь осталось самое важное. Он. Я. Навсегда.

Как можно быть настолько одержимой человеком? Я не понимала химии наших чувств, но они накрывали как цунами. Душили порой именно вот в такие моменты, когда мы не виделись. Когда впереди целый месяц вдали от единственного человека в этом мире, с которым я могла быть двадцать четыре часа. Каждый день. Каждую ночь.

День прошёл как в тумане. Девчонок и парней поселили в разные комнаты с общим коридором. К вечеру в моём телефоне было столько фотографий и писем, которые я хотела отправить Корвину, но сохраняла в черновик вместо кнопки отправить. И только когда стемнело, я смогла немного расслабиться. Напряжение, сдавившее горло тисками, отступило. Мне придётся это пережить. Просто пройти через каждый день, в котором его не будет. Каждый день, наполненный моими мыслями о нём.

Я занималась спортом. Много лазила по горам. И проводила больше времени в одиночестве. Избегала Иниго, потому что отчаянно до дрожи скучала по Корвину. Я плакала первую неделю ночью в подушку, просыпалась с красными опухшими глазами, но игнорировала любые взгляды в мою сторону. Я плавала долго в бассейне, Иниго рядом был, старался шутить привлекать меня к каким-нибудь играм или совместным походам, но я сбегала. Вела себя как дура, но ничего не могла изменить. Сердце внутри опустело. Рвалось на части. И ныло. И это сводило меня с ума.

Первая неделя прошла в режиме нон-стоп. Я настолько закрылась в себе, злость на родителей, которые не согласись на мои уговоры. Которые настояли на том, чтобы я поехала в лагерь, а не дома была рядом с Корвином. Ярилась, потому что он далеко был. Так отчаянно эти километры между нами. Внутри, словно сидел демон и надрывно скрёбся по душе, заставляя меня чувствовать боль каждую минуту.

– Перестань бегать от меня, Адриана, – схватив меня за руку мягко приказал Иниго, когда вечером я возвращалась с очередной вылазки в горы.

Одиночество снедало меня, и я позволяла ему глубже оседать в мыслях. Пеплом растворяться в венах и жрать меня изнутри.

– Перестань изводить нас обоих. Я ведь вижу, как ты мучаешься, – он встал передо мной, легко прикоснулся рукой к подбородку, заставив посмотреть в глаза. – Расскажи, что тебя мучает, или просто молчи, но не нужно меня отталкивать.

Я видела в его глазах не только заботу, но и блеск чего-то похожего на боль. Да, это я снова причинила ему боль. Заставила сомневаться в себе. Думать, что Иниго виновен в том, что я как ненормальная поглощала яд разлуки и отбросила любые его попытки привести меня в чувства. Вернуть назад с той дороги боли, по которой не просто шла, бежала изо всех сил, подпитывая чувства, что горестными слезами внутри изнывали.

Иниго прочёл что-то на моём лице и его губы сжались в линию. Я думала, он отпустит и уйдёт, но знала его слишком хорошо. Иниго предложил руку, не пытаясь меня насильно увести или коснуться, что я ценила. Закусив губу и подавив волну тоски, я вложила ладонь и позволила ему вести. Не понимала куда мы идём, просто шла, чувствуя, как с каждым шагом буря внутри немного затягивается. Иниго ведь броня, в которую я могла обернуться, похоронив глубже больные чувства, которые тянули мои струны души. Рвали. Ревели, словно раненые звери.

– Я покажу тебе кое-что.

Солнце уже скрылось за горизонтом. Мягкий свет от фонарей освещал лес, который с приходом прохлады и тьмы оживал. Иниго посмотрел на меня, кривя губы в улыбке. Он потёр руки друг о друга, а потом завис своей ладонью над моим голым плечом.

– Что ты…?

И тут я почувствовала это. Ток. Чистый. Голый. Иниго не прикасался ко мне, но его горячая ладонь находилась всего в сантиметре от моей кожи. Чистое безумие. Я попыталась отстраниться, странно было вот так смотреть в его глаза, но Иниго удержал меня, положив ладонь на бедро. Вздох застрял в моём горле комом. Сердце подскочило от того насколько всё казалось слишком. Иниго был высоким, как и Корвин, он возвышался надо мной, одна рука водила вдоль голой руки другая за бедро удерживала. Если бы он склонился, я бы сбежала. Поцелуй с ним разорвёт меня в клочья. Лишит того, что росло во мне, те вязкие давящие чувства к Корвину. Мне хотелось отвернуться, но это заставит Иниго снова почувствовать боль.

– Я устала и…

Тихий горький смешок сорвался с его губ.

– Это линии электропередач создают подобный эффект, словно между нашей кожей есть некая связь, – его голос наполнен был какой-то густой тьмой. Хриплый. Немного низкий.

Мурашки по коже, когда Иниго едва заметно наклонился в мою сторону. Мой мозг завопил о том, что этого нельзя допустить. Всё внутри запульсировало от необходимости толкнуть его. Отстранится. Сбежать. Снова. Иниго не пытался отстраниться, это сделала я, отступив на шаг. Готова была развернуться и сбежать, когда увидела снова его руку. Принять сейчас его прикосновение – значит сорвать тот барьер, который внутри души стоял. Нет.

– Проводишь меня? – Вместо своей ладони спросила и, не дожидаясь ответа, направилась в лагерь.

Мне нужно вернуться к себе, лечь в кровать зарыться в подушки и услышать голос Корвина. Сейчас, казалось, я совершила ошибку. Сделала нечто, отчего потом придётся горько пожалеть.

Я чувствовала Иниго рядом. Знала, он ждёт от меня словно каких-то объяснений, но так и не смогла ничего вырвать из своего рта. В горле всё пересохло, оно сжималось от спазмов. Не знаю, казалось, если позволю рту открыться, то зарыдаю в голос. Сорвусь и вылью на него всё, о чём думаю. Это не то что Иниго хотел бы услышать, как я умираю от тоски и боли скучаю по Корвину.

Я позволила Иниго поцеловать меня в макушку всё ещё стоя к нему спиной и тут же толкнула дверь. Темнота. Тишина. Девочки уже спали, а я забралась под одеяло и почувствовала горькие слёзы. Мне удалось справиться и не плакать несколько дней, но сегодня снова произошла перегрузка. Эмоций было так много, и они неистово терзали меня изнутри, я не смогла сдержаться. Пришлось закусить губу, чтобы не разбудить никого и всхлипывать, уткнувшись в подушку. Звонить в таком состоянии Корвину не стоит, он услышит мой гнусавый голос и начнёт задавать вопросы. Корвин всегда задавал правильные вопросы ответить на которые я не могла.

Казалось, я заснула под утро и не успела толком поспать, когда меня нагло разбудили, скинув с кровати.

– Эй!

Вскочив с тупой болью в висках, откинула простыню, а девчонки, смеясь надо мной, уже выбежали из комнаты умываться. Тихо выдохнув протёрла глаза понимая, что придётся выдержать этот адский лагерь, а вернувшись я непременно смогу вдоволь насладиться обществом Корвина. Его прикосновениями. Поцелуями.

Я так много раз представляла нашу встречу. Видела во сне и закрыв глаза, когда была одна, как Корвин встречает меня. Я спускаюсь по ступеням из автобуса и падаю прямо к нему в объятия, которые он заботливо раскроет для меня. На моих губах улыбка. На его смех. Глаза полыхают от счастья, пока он прижимает крепко меня к себе, кружит и целует. А потом моё дыхание перехватит, и я буду глотать тот поцелуй, словно наркотик.

Тёплые руки схватили меня за плечи, предотвратив столкновение. Открыв глаза, я увидела удивлённый взгляд Иниго.

– Всё в порядке?

Я кивнула, не желая признаваться в том, что моя голова пульсировала, словно маленькие молоточки били внутри по вискам. Он нахмурился, но не стал копать глубже. Хорошо. Я не готова говорить. Не могу позволить Иниго понять мои чувства – это будет слишком больно между нами.

В тот момент поняла, мне придётся надеть маску радости и спокойствия. Стереть с лица любые признаки боли тоски и мучений, которые изнутри разрывали. Я приняла его помощь. Я позволила себе притвориться, что всё в порядке. Плавала с Иниго в бассейне, позволив ему учить меня погружаться в воду. Физические нагрузки, каждый день, хороший барьер между мной и Иниго. Он больше не чувствовал себя виноватым в моём настроении, а я перестала плакать, потому что сил не хватало. Вечером доползала до кровати и тут же отключалась, коснувшись подушки.

Время шло быстрее, но я так рада была, когда остались последние два дня. Сегодня вечером я обещала Иниго провести в общей компании с ребятами, а завтра я начну собирать вещи. Мне казалось я изнутри вся сгорала от волнения и напряжения. Оно казалось тем самым, когда мы с Иниго стояли под линией электропередач. Оно гудело внутри. Оно заставляло мой живот переворачиваться от беспокойства. Я так переживала, как пройдёт наша встреча. Корвин возможно принесёт мне розу и подарит вместе с поцелуем?