5. Что ты натворила!

– Клементина! Душа моя! – Парацельс обнял жену.

Она молчала, выглядела ужасно, ее взгляд оцепенел, руки безвольно висели.

– Клементина! Что сделали с тобой?

О в ужасе схватился за голову.

– Проговорилась, милая, выдала нашу тайну? Хотя, о чем я говорю? Ни мужественные рыцари, ни могущественные маги, успевшие наложить печать молчания на уста, не смогли бы выдержать пыток доминиканских псов.

Он расцеловал ее холодные пальцы.

– Проклятые мздоимцы! Бульдоги тиранов! Что сделали с тобой? Покажи ножки. Целы, родимые! Но ты изменилась. Потеряла рассудок? Говори, не молчи! Да посмотри же на меня! Скажи, язык тебе не вырезали? Молчишь, в глаза не смотришь.

Супруга закрыла глаза. Парацельс заметил, как сквозь ресницы выступили слезы.

– Отвечай! Пытали тебя? Рвали на дыбе? Терзали? Верна ты мне? Или? Не может быть! Неужели отдалась змею-искусителю?

– Позволь, я уйду, – сказала Клементина, вырывая руку. – Меня пытали, да, но не слишком жестоко.

– Не слишком жестоко? Что за пытка такая? Наверно, не слишком неприятная?

– Тебе об этом лучше не знать.

– Тогда легко догадаться, какого рода было испытание… Молчишь? Я убью этого длинноносого Навуходоносора! Отрежу уши! Насажу его на вертел! Я заколю каждого, кто дерзнет разлучить нас с тобой! О, где моя шпага?

– Ее у тебя на входе отобрали, милый.

– Милый? Я снова милый для тебя? О, дорогая! Завтра же о похищении супруги, об этом недоразумении, каверзе века, доложу Папе, и уж поверь, что разбойнику с большой дороги не поздоровится. Да, я потребую, чтоб у змея в сутане вырвали члены, раздавили прессом яички, а еще пусть вставят в анал его же дьявольский расширитель! Будь он проклят! Но я отомщу! Сумею. Да. Имя Парацельса известно не только в Ватикане, но и в Преисподней. Веришь мне?

– Верю, милый!

– Наконец-то я тебя разговорил! Снял немую печать с губ. Покажи руки. На них следы веревки. Возьми этот пузырек, в нем бегберская мазь. Дай смажу сам. О, бедные шаловливые ручки! Обрабатывай каждый день ссадины, дорогая. Обязательно. А что с ухом? О, боже! Он драл тебя за уши? Негодяй! Негодяй!

– Ерунда. Со мной все в порядке.

– Все в порядке? Проклятые псы посмели прикоснуться к моей лучшей ученице? К совершеннейшей из женщин! К богине! К наимудрейшей Гере! А ты говоришь, что все в порядке? Клянусь, монахи ответят. Что ж ты молчишь, что скрываешь? Ведь я не инквизитор! Рассказывай, иначе я распалюсь от ревности и сам не знаю что натворю.

– Я видела, как пытают других. Женщин, девочек, младенцев на глазах матерей. Главный инквизитор показал крючки для снятия кожи. А потом при мне одну женщину заживо анатомировали и бросили умирать на крюке. Она не кричала, и только сало на боках и животе вздрагивало, и вздрагивало. В чем была ее вина, откуда она, чья?

– Я ничего не знаю.

– Но почему? За что?

– О, боже! Ты снова плачешь!

– А потом палач взял полную пригоршню соли и бросил… на нее… И я… я… – Клементина зарылась лицом в брыжейный воротник супруга.

– Не надо об этом. Забудь. Утри слезы. На-ка пузырек с каплями, с теми самыми, да. Выпей, отоспись перед сном. Подобную казнь, а даже и не казнь, а кулинарное приготовление, я видел среди людоедов Полинезии. Неприятная картина, в самом деле, забудь, девочка, не трясись.

– Но для чего все это? Зачем они шантажируют? Что им нужно?

– Доминиканцы пронюхали о Книге. Ты им что-нибудь рассказала?

– Нет.

– Если нет – скоро отстанут.

– А если узнают?

– Молчи. Я скоро сам добуду ее из кумранских пещер. Очевидно, придется отправиться к Мертвому морю без тебя.

– Но как же я? Останусь здесь? В этом проклятом месте?

– Это не надолго.

– Я сойду с ума! Не могу заснуть, заматываю голову одеялом, затыкаю уши, но крики все равно доносятся сквозь стены. Забери меня отсюда, Теофраст!

– Ты останешься заложницей моего слова. Наш уговор с цербером: ни волоска с твоей головы не должно упасть.

– Умоляю!

– Главный инквизитор, кажется, болен, близко к нему не подходи, подхватишь проказу. Наше спасение в том, что жизнь ему своя очень уж мила. Так что – продержимся.

– Ты рискуешь меня потерять!

– А ты молчи, тяни время, любимая, обманывай псов, плети узоры лести, обещай исполнить все, что потребуют! Притворись ради нашего дела.

– Похоже, ты уже начал притворяться.

– Тсс! Ведь кое в чем твоя магия сильнее моей, сила духа у тебя неимоверная, знания необъятные, мир слабых созданий – твой. Делай с этим миром все, что хочешь, хоть с ураганом его смешай, Этну разбуди, Рим камнями засыпь, пусть кашлем свирепые доминиканцы изойдут.

– Мы все-таки расстанемся?

– Я постараюсь на свободе уладить наше положение.

– Теофраст, но я…

– Прощай, дорогая, завтра отправляюсь в экспедицию. А сегодня я сделаю все для твоего освобождения. Прощай. Дай поцелую в щечку. И в губки. И еще раз…

– Ты это прочитал по губам, Гуэрино?

– Да, – ответил бледный, вытянутый как тень сыщик, – эти двое договорились об обмане.

– Смотри хорошо, пес. Блюди, присягу. Я должен знать все. Ты понял, о какой книге они говорили?

– Э-э, пока не ясно. Она спрятана в пещерах где-то возле Мертвого моря.

– Ты расслышал название местности?

– Кажется, Кумран…

– Ну, так с богом, верный Гуэрино. Седлай лучшего жеребца – и в путь. К Мертвому морю! Верю, ты раньше Парацельса окажешься там.

6. О достоинствах женщины – мага

– Что ж, сеньорита Клементина, – сказал Гиззо, – вынужден сообщить, что Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенхайм минуту назад спешно покинул замок и направился в неизвестном направлении. Предположительно в сторону Иудеи, в район Мертвого моря. К Кумранским пещерам.

– Мне ничего неизвестно об этом, преподобный.

– Речь не о нем, а о тебе. Наслышан о достоинствах женщины-мага изрядно. Лучшая ученица Парацельса, его же искусительница, возлюбленная, жена, служанка и библиотекарь, непременно ведьма, обязательно ненавистница мужчин.

– Вы противоречите сами себе.

– Ты не веришь в Спасителя, называешь его некромантом, ессеем⁸, сектантом, всего лишь магом и искусным целителем.

– Быть искусным целителем в древности значило быть богом. Врачевание спасало от смерти, избавляло от страданий. Маг-врачеватель, благодаря искусству терапии, переживал сверстников, получая таким образом статус бессмертного. Врач и бог когда-то были синонимами.

– По-твоему, истина скрыта в прошлом?

– Истина – это и есть прошлое. С каждым мгновением мы все дальше удаляемся от нее.

– Возможно, поэтому каждая безграмотная деревенская ворожея и даже повитуха знают то, что не дано служителям веры?

– Служители веры всегда были магами. Иначе не завлекли бы в лоно вражды миллионы душ. Где молитва – там заклинание. Наука магии в крови древнего человека. Не знать о ней – уйти с дороги в будущее.

– Ты кощунствуешь, а это главный признак ереси.

– Смею возразить, преподобный. Магия не ересь. Разве не был магом Иешуа, когда воскресил Лазаря из могилы? Без магии, алхимии и медицины не выживет ни один народ. Поэтому римские папы в свое время возродили магию. Например, Лев III, считался колдуном, а Бенедикт YIII и Гонорий III написали магические книги. Папы Сильвестр II и Бонифаций YI чудом избежали костра, продав за папский престол душу дьяволу.

– Твой список не полон. Ты многого не знаешь из того, что творится в Ватикане.

– Но главное мне известно: среди окружения пап ангелов не водится.

– Ты снова кощунствуешь!

– Я только пытаюсь напомнить, что великий чародей обладал магией хождения по воде. И не он ли напоил чашей вина многолюдную раздольную свадьбу? Не благодаря ли магии он накормил двумя пескарями голодную толпу?

– Он Всевышний. Этим все сказано.

– Он родился смертным. Но знания возвысили его. Будучи сподвижником секты ессеев, Иешуа восстановил против себя толпы жрецов. Но выпады враждебных группировок против лидера ессеев напоминали бесцельные плевки против ветра, как дебаты, например, выпускников Базельского университета и Сиенского. Иешуа сгубила вражда сект. Ревность магов друг к другу убийственна. Да и сегодняшняя война инквизиции с магией – всего лишь битва за главный приз. Разница между соперниками в том, что одни своей кровью платят за каждый шаг в неизвестное. А другие с помощью костра и доносов отбирают нажитое другими за всю жизнь.

– И все-таки за тысячу лет инквизиция почему-то не переняла у ведьм науку преодоления земного притяжения. Подумай, разве не пригодилась бы иному сыщику бесовская метла? Сколько сил отдано на раскрытие секрета ведьмовских мазей! Казалось бы, доказано: они сказки и вранье. Но вдруг является на папский двор какой-нибудь болтун, школяр-недоучка и, расчертив пентаклями пол под ногами, показывает чудеса. Став легче воздуха, отрывается от земли и зависает под куполом.

– Значит, ему повезло приобщиться к древним знаниям.

– После тысячелетнего очищения мозгов никаких бесовских тайн в мире не должно было бы остаться, но сатанинские книги, как крысы в темных норах, все равно плодятся, опровергая известные законы и мораль. Жизнь смертных подпитывается магией извне. Кем? Тьмой Сатаны или Ангельским Озарением? Вот что хотелось бы знать. Но полагаю, магия всегда черна.

– Мне известны многие разновидности магического искусства. Есть магия трав, сборов, тонких составов и порошков, ароматов корней и нектаров. Есть магия снов. А также магия гипноза, навеянная фокусом погружения в нереальный мир и в чары сомнабулизма.

– Что еще?

– Чуть в стороне от вышесказанного – магия контакта с миром привидений и духов, элементалов и стихий, которые живут, размножаются, совершенствуются, рвутся в будущее, как и дети Адама.

– Маги, колдуны, прорицатели, толкователи снов, – почему их речи трудны для понимания? Не потому ли, что лицедеи обучались в чуждом мире? Их души черны, как уголь.

– Из угля можно добыть белый, как накипь инея, щелок. Им можно отмыть любую грязь.

– Ты слишком много знаешь.

– Не более того, что само жаждет быть открыто разуму человека.

– Этими словами ты подтверждаешь стремление темного мира овладеть сознанием людей.

– Цель мага не белый или черный тон колдовства, а жажда войти в тесный контакт с существом, чья плоть – отпечаток ушедших времен. Знания открыты для каждого, да только не каждый устремлен к ним.

– Не хочешь ли сказать, что святая инквизиция не стремится познать тайную магию?

– Познать стремитесь, да. Но для чего? Вами допрошены тысячи ведьм и очевидцев шабаша. Книжные полки Ватикана прогнулись от веса доносов и собранных инквизицией улик. Но настоящие магические знания, уходят, как вода сквозь пальцы.

– Мы констатируем лишь факты. А хочется знать, как делается фокус.

– Чудеса под запретом. Они результат экспериментов и научных открытий. Но магов пытают. Слепая вера не терпит конкуренции. Талантливых врачевателей и гениальных астрономов ждет костер. Поэтому мир знаний уходит в тень. «Уйдет совсем с последним магом, с последним снадобьем от мора и чумы».

– Ты полагаешь, братство приветствует распространение проказы и черной смерти на земле? Не догадалась, для чего по всей земле горят костры? Какие сатанинские знаки на коже обвиняемых ищут инквизиторы? Те мертвые пятна, признак которых – нечувствительность?

– Сжигать живых, чтобы остановить заразу?

– О, нет. Остановить заразу, чтобы спасти здоровых.

– Хочешь сказать, что инквизиция использует труды древних магов для борьбы с вымиранием? Все, что вы делаете на самом деле – арсенал жрецов Молоха, бросающих в медные топки сотни младенцев.

– Мы не сжигаем младенцев! Придержи язык!

– О, да. Конгрегация пошла дальше. Она уничтожает тех, кто рожает младенцев. До их появления на свет.

– Проказа вездесуща. Она…

– Инквизитор, я в курсе твоих проблем. И сделаю невозможное. Я вылечу тебя. Поверь, что кроме костра против заразы есть способы иные. Боги в свое время лечили не избранных, но все человечество. И лишь поэтому люди не вымерли до сих пор.

– Знаю, что от заразы нет средства, кроме философского камня.

– Есть. Оно магия ангельского мира, подчинившая в древние времена темные силы Вселенной и открывшая порталы миров.

– Ты лжешь, надеясь на спасение, магиня.

– До моего заточения я занималась этой проблемой. История с прикованным Прометеем – разгадка бессмертия древних. Вспомни, как воскресал герой, как восстанавливал в течение всего лишь ночи вырванную печень. Ускоренная регенерация – основа бессмертия и воскрешения богов.

– Некромагия?

– Да. Мы называем это так.

– Мы это называем сатанизмом.

– Манипуляция умершими телами не грех, когда она во благо. Вспомни, как Иоанн и Петр воскрешали умерших.

– Не смей марать святые имена!

– Этим некромантам поклонялись толпы. Община ессеев и египетских терапевтов хранит немало доказательств успешного воскрешения. В основе триумфа христианской веры лежат подвиги магов-апостолов, покоривших сердца людей чудесами оживления.

– Ты некромантка?

– Да.

– Признание сулит костер.

– Но только некромагия излечит тебя от проказы.

– Ты умна, изворотлива и хитра. Признайся, что много тайн хранишь в черном сердце.

– Могу признаться лишь в одном. Для исполнения задуманного мне нужна сорок одна юная дева.

– Почему столько?

– Сорок дней угасает душа, блуждая во тьме, сорок дней ее отпевают, благословляя на долгий путь. На сорок первый она возрождается.

– В живом виде представить дев или после отпевания?

– В живом, естественно. Нет мертвых дев – есть падаль.

– Что еще?

– Кроме дев, необходимо чистое золото, много, 400 унций.

– Ты пытаешься обчистить казну?

– Не только золотую.

– Говори!

– Трижды кратно этому количеству золота необходимо унций серебра. Далее: сало бенгальского тигра, откормленного человечьим мясом.

– Ты шутишь!

– Не удивляйся. Это для изготовления свечей. А еще мне нужны травы по списку и полная свобода.

– Насчет свободы не хитри. Ты заложница. Пребудешь пленницей до возвращения Парацельса.

– Но…

– Но, если постараешься и доведешь эксперимент до положительных результатов твоей… ммм… весьма сомнительной гоэции, то, весьма вероятно выпишу пропуск.