День и ночь сменились несколько раз, пока поняла, что уже достаточно освоилась и узнала об обитателях домика, где очутилась.
Я была дочерью ювелира, матушка моя умерла при неизвестных пока обстоятельствах, и отец женился повторно на вдове с двумя дочерьми. Начало, как у известной истории. Только в отличие от сказочных героев мачеха, что звали Жанин, и мой родитель любили друг друга и нас. То есть, ту девушку, что была до меня.
То, что тело было не моим, стало понятно, хоть и не сразу. Полудохлый воробушек, и симпатичной-то можно назвать с большой натяжкой. Сёстры, которых звали Бетти и Катрин, очень заботливо ухаживали за мной: кормили с ложечки и выносили горшок, аккуратно мыли, расчёсывали волосы. Их опека растрогала моё сердце, мне от души хотелось помочь им всем. Жанин всё чаще стала пропадать в городе, распродавая потихоньку то, что осталось от отца. Она осунулась за эти дни, переживания и забота о хлебе насущном давались нелегко.
Бетти и Катрин заново учили меня ходить. Я могла самостоятельно добраться лишь до горшка. Ноги плохо слушались, словно мышцы забыли, как им двигаться. Потихоньку, одев меня потеплее, помогали спуститься во двор. И там мы неспешно прогуливались. Я внимательно слушала болтовню девушек, стараясь раздобыть побольше информации. Спрашивать, что это за страна и какой нынче год не стала – и так удивляла их своими странностями, не зная элементарных предметов быта. Даже приготовление пищи для меня было диковинным.
Большая печь стояла в кухне, от неё по колодцам дымохода горячий воздух обогревал спальни наверху. Готовили ровно тогда, когда нужно было протопить дом. Иначе большой расход топлива. Вместо дров и угля здесь использовали торф. По утрам Жанин растапливала печь, варила похлёбку и жарила лепёшки или пекла хлеб, иногда закрытые пироги с овощными начинками.
Вечером процесс повторяли. Неприятно удивило то, что остатки завтрака сливали в похлёбку на ужин. Я понимала, что мы живём в режиме жёсткой экономии, но спокойно смотреть на это не могла.
Теперь я немного освоилась, перед ужином часа два-три сидела на кухне. Мне нравилось смотреть на хлопоты Жанин, как сёстры помогают ей. И учиться всему тому, что должна была знать с детства. Моя болезнь пришлась кстати. Если хваталась не за ту вещь или путала, что и для чего служит, то на меня не ворчали и не крутили пальцами у виска, списывая на последствия лихорадки. Удобно.
Про то, в какой стране мы живём, догадалась случайно, увидев на столе потрёпанный блокнот с записями. Раскрыла его и… ничего не смогла прочитать. Буквы плясали перед глазами, как бешеные тараканы. Мельтешение отзывалось болью в голове. Захлопнув блокнот, отдышалась. Но это меня не остановило. Время от времени, пока никто не смотрел на меня, пыталась вчитаться и однажды увидела слова… на английском. Совершенно точно. Но разговаривала-то я с домашними как на родном языке! Этот когнитивный диссонанс не давал покоя, но потом просто махнула рукой. Говорить могу, остальное наверстаю. Буквы больше не устраивали чехарду перед моими глазами.
По предварительным итогам, попала я в тело семнадцатилетней Ирэн. Жили мы в небольшом домике. Первый этаж был из грубого камня, а второй из дерева. Нам принадлежал участок запущенного сада и заброшенная ныне мастерская. По сути, маленькое имение, что располагалось в пригороде. Судя по предметам быта, занесло меня куда-то век в восемнадцатый, либо самое начало девятнадцатого. Однако ни о Ганноверской династии, ни о Виндзорах (прим. автора – правящие династии Великобритании 18-19 веков) тут и слыхом не слыхивали. Выходило всё же, что это какой-то параллельный мир или Вселенная.
Это было плохо. Как ювелир, и, к чёрту скромность, очень хороший ювелир, я с историей была знакома, в силу профессии. Закинуло бы меня в прошлое, не так тяжело прошла бы адаптация. Быт, на самом деле, здесь нелёгок. Одно дело знать, как топить печь, другое – сделать это самой.
– Доченька, Ирэн! Ты уже встала?
Крикнувшая из кухни Жанин прервала мои размышления.
– Сейчас спущусь, матушка.
С утра, пока никто не видит, занималась зарядкой. Приводила тушку в порядок. Не всё же под руку с сёстрами ходить. Мышцы потихоньку возвращались в форму, и смотреть на себя было уже не столь страшно, как в первый раз. Может, ещё и выйдет из меня милая девушка. Быстро умылась. Натянув на нижнюю рубаху простенькое коричневое платье и нацепив чепец, спустилась.
Жанин растопила печь и поставила греться воду в котле.
– Тебе помочь, матушка?
Я села за стол, где лежало немного овощей и малюсенький кусочек баранины.
– Да, милая. Почисти морковку и картофель.
Кивнув, принялась за дело.
– Матушка, после болезни память восстанавливается плохо. Расскажи мне, пожалуйста, об отце.
Жанин замерла, а потом присела рядышком:
– Тяжело мне, доченька, вспоминать о нём. Аларик был удивительным человеком. Даже не побоялся взять меня в жёны, с двумя детьми.
– Но ведь и у отца была я.
Матушка негромко рассмеялась:
– Какая ты ещё наивная, крошка. Он был успешным ювелиром. А я… бедная вдова.
– И всё же, прошу тебя, – отложив нож, погладила Жанин по руке.
Женщина сдалась. Тяжело вздохнув, она снова захлопотала у печи:
– Что сказать, Ирэн. Вы тогда жили в городе, снимали там первый этаж в доме, где у Аларика была мастерская и квартира. После свадьбы он отыскал для нас это поместье. Тут было чудесно. Мы наняли пару слуг, чтобы помогали по хозяйству. Твой отец отстроил для себя мастерскую. И несколько лет мы не знали печалей. Вы с сёстрами росли дружно, никогда не ругались и не ревновали меня или папеньку.
А потом он отыскал прииск, уж не знаю, чего в нём было особенного, только Аларик не торгуясь купил его, вложив почти все сбережения. Как потом оказалось, на этот прииск претендовал ещё один человек. Главный ювелир нашего города. Гильдия пошла ему на уступку и подписала петицию в суд, хотя у отца были все документы на руках. Аларик выиграл дело. Но бесконечные тяжбы с этим склочником лишили нас последних денег. И хуже всего то, что они подорвали здоровье твоего отца. До сих пор перед глазами стоит день его похорон, – Жанин всхлипнула, утерев слезу.
– Матушка, если тебе тяжело, не надо рассказывать дальше.
– Нет ничего хуже, чем остаться на свете одной, без любимого. Не подумай, я рада, что воспитала таких славных дочерей. Вы моя гордость. Однако он был моей опорой и смыслом. А теперь, я словно заблудилась в трёх соснах. Вроде и вижу выход, а дойти не могу.
– Расскажи, пожалуйста, о прииске, – у меня в голове уже зрел план. Если названный отец был толковым мастером, купить никчёмные разработки он не мог, да ещё так отчаянно судиться за них.
– Ох, деточка. Нечего тебе рассказать. Никогда не лезла в дела Аларика и мало что знаю. Пару лет нам удавалось прожить более-менее безбедно. Теперь же стало совсем худо. Решила я продать рудник. Раньше рука не поднималась даже просмотреть те проклятые бумаги. Убрала их подальше, с глаз долой. Сейчас нужда не спрашивает, что нам нравится, а что нет. Может, вырученных денег хватит прожить безбедно несколько лет. Если повезёт, то и наследство вам справлю. Не ахти какое. Но и за нищих замуж не отдам.
– Матушка, постой, послушай меня внимательно. Не продавай прииск. Позволь мне заняться делом отца. Уверена, нам удастся заработать.
Жанин всплеснула руками:
– Вся в Аларика! Туда же! Нет, и речи быть не может. Сгубил клятый рудник одну жизнь, тебе себя угробить не позволю. Решено! Завтра же отвезу бумаги в Гильдию.
– Что у вас происходит? – В дверях стояли удивлённые и испуганные сёстры, – матушка, почему ты кричишь?
– Ирэн, – ткнула в меня пальцем Жанин, – собралась заняться прииском!
Бетти поставила на пол деревянные вёдра с водой и, сняв ветхое пальто, присела рядом со мной:
– Не горячись, матушка. Давайте обсудим.
Катрин с любопытством наблюдала за всеми нами.
– Ты думаешь, там удастся найти что-то стоящее?
– Знаю, что отец не стал бы так бороться за пустышку. Можно попробовать заняться самим. Много сначала не добудем, и так ясно. Тут рабочие нужны, инструменты. Однако с голоду тоже не умрём.
– Девочки, – Жанин стукнула ножом по столу, – послушайте себя. Вы же не рудокопы какие. Барышни. Нежные. Куда вам в земле ковыряться. Нет и нет! Продам и точка.
– Мама, – обернулась Бетти, – на работу тогда уйду, даже тебя ослушаюсь.
– Ещё одна, – с отчаянием в голосе произнесла женщина.
– Не злись, прошу, – сестра встала и обняла её за плечи, – ты же сама говоришь, прислуживать другим для нас не выход. Давайте же поработаем на себя. Никто не узнает. Если получится, наймём рабочих. Нет. Продадим прииск.
– Матушка, послушай, – я тоже подошла к Жанин, приобняв её с другой стороны, – прошу у тебя только два месяца. Пожалуйста.
– Нет с вами сладу, – она устало смахнула прядку со лба.
– Мы вместе проверим все бумаги. Осмотрим ещё раз мастерскую. Глядишь, и найдётся что продать. Пока прокормимся на эти деньги.
– Да всё уже распродано. Рухлядь одна осталась.
– А мы вот завтра с тобой этим и займёмся. А девочки пока по дому помогут. Правда? – Обернулась я на сестёр.
Те дружно закивали.
– Мы всё сделаем, послушай Ирэн, – Бетти сдаваться не собиралась, – выход должен быть.
– Если не найдём ничего в мастерской, вам сроку полмесяца, не больше, – заупрямилась Жанин, – в городе я узнала, что покупатель на прииск есть. Не стоит тянуть, пока он не передумал.
– Месяц, – подмигнула мне из-за плеча матушки сестра.
– И мы с утра идём в мастерскую, – поддержала её я.
– Упрямые, как отец. Будь по-вашему, – улыбнулась Жанин.
От предвкушения мне не терпелось кинуться в мастерскую сейчас же. Только на прогулках я её не видела, а начну рыскать в поисках, домашние могут заподозрить лишнее. Подожду. Посмотрим, что осталось. Если сохранился инструмент, открою собственное дело. Знания есть, навыки приложатся.
До мастерской, к моему великому сожалению, мы не добрались. Весь следующий день провели с Жанин, по уши зарывшись в бумагах. Письмена я понимала плохо, потому попросила матушку читать их мне, притворившись, что болит голова.
Добрая душа, ничего не заподозрив, брала каждую бумажку, поясняя её содержание. Что сказать, крючкотворы везде одинаковы. Только тут действительно комар бы носу не подточил. Мало того что купчая оформлена, как положено, так ещё и право владения подтверждено повторно судом. Отлично, одной проблемой меньше. И жаль, что из-за бесконечных тяжб не стало хорошего человека, оставив его семью в нищете.
Вечером за ужином заметила, что Жанин сильно бледна:
– Матушка, ты как себя чувствуешь? Тебе плохо?
Катрин, сидевшая с другой стороны стола, поднесла свечу ближе к женщине и ахнула:
– Мама, снова мигрень?
– Ничего, милая, пройдёт, – вяло отмахнулась Жанин.
Бетти, отставив тарелку, поднялась:
– Пойдём-ка, уложу тебя в постель. И никаких возражений.
Катрин, тем временем споро засыпала каких-то трав в кружку и залила кипятком.
– Настой для матушки, – пояснила она, – только он и помогает. Последний высыпала, – потрясла она маленький холщовый мешочек, откуда выпало несколько крупинок.
Мы помогли снять с матушки платье, напоили отваром, и скоро женщина заснула, боль стихла. На цыпочках вернулись на кухню. Бетти захлопотала, прибирая продукты.
– У нас есть деньги? – Спросила её.
Она обернулась, сдув упавшую на глаза прядь:
– Совсем мало.
– Матушке нужен отвар. На него хватит?
Бетти вытерла руки фартуком и присела за стол:
– Должно. Ты права. Вместе сходим завтра в город, заодно прогуляешься.
– Я согласна.
Пожелав друг другу доброй ночи, разошлись по своим спальням. Сёстры жили в одной комнате, побольше моей. Опочивальня матушки была за стеной от них. Моя же каморка в самом конце небольшого коридорчика.
Наутро, сделав уже привычную зарядку, залезла в узкий шкаф у сестёр, где хранились все наши вещи. Что сказать. Штопаные-перештопанные, но чистые и аккуратно подшитые платья. Преимущественно немарких оттенков. И что тут моё? Телосложение и рост у нас почти одинаковы. До этого одежду мне заносила кто-нибудь из сестёр. Сегодня же они с утра были заняты на кухне. Поразмыслив, решила, что большой разницы не будет, надену своё или нет. Выбрала платье мышиного цвета, с воротником-стоечкой, обшитым толикой белого кружева. Оделась и пошла помогать по кухне.
– Ирэн, – обернулась ко мне Бетти, – мы не стали тебя будить. Отнесёшь матушке немного еды? Она всё ещё слаба.
Я подхватила тарелку и кружку, поднялась в спальню. Жанин лежала высоко в подушках, прикрыв глаза. Лицо было таким же бескровным.
– Матушка, – тихо позвала я, – принесла тебе подкрепиться.
Женщина открыла припухшие, красные веки.
– Спасибо, доченька. Поставь, пожалуйста, поем чуть позже.
– Позволь, помогу тебе.
Присела на краешек постели и взяла в руки тарелку:
– Хоть немного. Кушать надо, иначе откуда возьмутся силы.
Жанин съела несколько ложек похлёбки и покачала головой:
– Спасибо, родная. Остальное позже. Не переживайте за меня, пару дней полежу и пройдёт.
Я оставила съестное и вышла.
– Давно у неё так? – Спросила у Катрин.
– Сами не знаем, – она ничего нам не говорила, пока однажды не упала в обморок. Потом два дня плакала от боли.
– Не будем тянуть время, отвар ей необходим, отправимся в город.
– И правда, – поддержала Бетти, – надевай пальто, я сейчас.
Через несколько минут мы шагали по широкой, хорошо утрамбованной дороге. На обычную улочку уездного городка не похоже. Спросить побоялась. К счастью, словоохотливая Бетти сама завела этот разговор.
– Как хорошо, что через наш город идёт королевский тракт. Даже в плохую погоду здесь можно пройти, не замочив ног. Не то что на окраинах.
– Что по нему везут?
Сестра посмотрела на меня с долей жалости:
– Как, наверное, плохо не помнить прошлое.
В ответ молча кивнула.
– Сразу за городом, – начала рассказ Бетти, расположены серебряные рудники. Часть металла оседает здесь, всё-таки у нас одна из лучших ювелирных гильдий страны, остальное идёт в столицу. Потому тракт зовётся Сильвер-роуд. К тому же почти все драгоценные камни везут через Грилон (так вот как называется город!). Прииск отца тоже неподалёку от рудников и от нашего поместья, пешком добраться можно.
Я с любопытством осматривалась по сторонам. Была поздняя осень или ранняя весна. Погода стояла промозглая и сырая, листьев на деревьях не было. Луж тоже не наблюдалось, оно и хорошо, не слишком годятся наши ботинки для прогулок по ним.
Предместье было красивым даже в эту пору. Аккуратные домики, по большей части деревянные. Небольшие садики вокруг них, по обочинам много деревьев, должно быть, летом тут удивительно красиво.
До города добрались быстро, минут двадцать ходу. Я думала – это маленький посёлок, но его размеры удивили. От главного тракта расходились в разных направлениях улицы. Дороги, правда, были плоховаты. На окраине люди выливали помои в неглубокие канавы, и половина их расплёскивалась по улице. Запах стоял соответствующий . Дальше было почище. Домишки, в два этажа каждый, стояли довольно тесно друг к другу.
– Погоди, – оторвала меня от созерцания Бетти, – сейчас покажу тебе улицу ювелиров. Залюбуешься. Когда-то вы с отцом жили там.
Мы прошли ещё немного по главному тракту и, свернув пару раз, попали на улицу, где первые этажи домов почти полностью занимали ювелирные лавки. Большие, с богатыми вывесками и попроще, на разный вкус и кошелёк. На витринах, переливаясь всеми цветами радуги, блестели колье, диадемы, кольца, браслеты.
– Давай посмотрим, – остановила я Бетти.
Руки зудели, до того хотелось прикоснуться к этой красоте.
– Только ненадолго. А то от них трудно оторваться, – улыбнулась сестра.
– Я одним глазком, – открывая дверь в лавку, подмигнула ей.
За порогом небольшой мастерской, не самой богатой, сидел ювелир, сухопарый мужичок средних лет. И тут же делал очередной заказ, ловко орудуя инструментом.
Засмотревшись, застыла столбом, пока меня не подтолкнула вперёд Бетти. Как же я соскучилась по своей работе! Где мои тигель, бурошница и анка… Эх.
Я подошла поближе, стараясь рассмотреть, чем орудует мастер. Удивлению не было предела. Понимаю, что до лазерных технологий здесь цивилизация ещё не дошла, но то, чем он работал… Убогое подобие наших самых простых инструментов.
У ювелира в руках был небольшой пинцет и плохонький давчик (прим. автора – ручной инструмент для закрепки камней), которым он ловко крепил самоцветы на браслет. Я оглядела стойку, где были разложены все рабочие вещи. Несколько надфилей, анка (прим. автора – инструмент, для создания выпуклых форм), шперак (прим. автора – маленькая наковальня) и несколько штихелей (прим. автора – режущий ручной инструмент). И вот этим он работает?
Пошла вдоль прилавка, разглядывая готовый товар. Правду говорят, талант себя везде проявит. Вещицы были очень неплохи. Видно, что мастер вкладывает душу в свою работу, да и в фантазии ему не откажешь. Затейливые серьги, изысканные браслеты, неплохие колье, несколько очень достойных перстней.
Пригляделась к вещицам поближе. Интересно, только этот мастер использует лишь два способа крепления камней или у них все так делают? Тут заметила любопытную брошь, лежащую чуть в стороне, словно её забыли убрать с прилавка. Камни на ней были приклеены. У нас тоже так делают. Но было одно существенное различие. В нашем мире, прежде чем клеить жемчужину или камень, его садят на штифт. Здесь же он просто посажен на металл. Я украдкой ковырнула брошку ногтем: держится намертво. Любопытно. А вот камни явно подкачали: тусклые, как стекляшки. Понятно теперь, почему брошь так небрежно бросили.
– Вы что-то хотели узнать, госпожа?
Я подняла голову, мастер смотрел на меня, оторвавшись от работы.
– Эм-м-м, да. Скажите, пожалуйста, что это за способ крепления камней? Не видела раньше такого. И клей, держит так основательно.
– Вы разбираетесь в ювелирном деле? – Брови мужчины поползли наверх.
– Наш отец был ювелиром, – вставила подошедшая ко мне Бетти.
– Вот оно что, – улыбнулся мастер, – теперь понятно. Этот клей давно известен. Странно, что вы о нём не слышали. Только во всей стране его изготавливал лишь один мастер. Товар стоил дорого, конечно, однако камни не только сидели плотно на изделии, но и словно светили изнутри. А это, – ткнул он пальцем в брошь, – подделка. И глядите на результат. Булыжник с дороги смотрится лучше.
Бетти толкнула меня, выразительно глянув на дверь. Точно, Жанин там с мигренью, а я тут простаиваю почём зря. Поблагодарила ювелира за рассказ, и мы покинули лавку. Не сдерживая вздохов сожаления, шла я мимо витрин. Так хотелось ещё посмотреть, поговорить о любимой работе.
– Ты раньше не проявляла интереса к делу папеньки, – удивлённо глянула на меня сестра.
Пожала плечами:
– Может, родная кровь даёт о себе знать.
Не успела я договорить, Бетти свернула в переулок и толкнула дверь неприметной лавки.
Мы вошли, и с порога нас окутал терпкий аромат сушёных трав и снадобий. За прилавком стояла миловидная девушка с каштановыми волосами и карими глазами, цвета горького шоколада.
– Чего желаете? – Спросила она, откладывая в сторону маленькую ступку.
– Нам бы сбор от мигрени, – ответила Бетти.
– Мне надо сделать его. Тот, что был, только закончился. Это недолго. Подождите, пожалуйста.
Девушка начала собирать с полок то одну, то другу травку, складывая их в другую ступку. Скоро застучал пестик, и я подошла поближе к травнице. Она выглядела утомлённой.
– Вы работаете здесь одна?
– Можете звать меня просто Энджи, – сказала девушка, – да. После смерти родителей приходится крутиться.
О проекте
О подписке