Мужчина спешно подошел, словно боялся, что я могу похитить оружие. Честно признаться, такая мысль у меня мелькнула. Хоть и шутливая, но всё же довольно навязчивая. Видимо, она слишком явно отразилась на моём лице, потому что Помпоз Норм достал лук и бережно погладил его огромной ладонью. Даже начал раскачиваться из стороны в сторону, убаюкивая произведение оружейного искусства, словно ребёнка.

– Только сегодня приехал, сам не могу насмотреться, – промурлыкал он, обнимая оружие. – Карнеум – один из самых точных луков в мире. Таххарийская сталь и многослойное покрытие, устойчив даже в солёной воде. Тетива переменной ручной вивки с дополнительной нитью. Идеально плавное растяжение без сильных вибраций. Скорость полёта стрелы – до сотни шагов в секунду.

От перечислений достоинств лука у меня перехватило дыхание, и я даже по-новому взглянула на этот образец. Мастер, изготовивший его, явно знал своё дело. И самое главное – любил. Это было видно с первого взгляда на оружие, которое я немедленно нарекла своей новой мечтой.

– Потрясающе, – я завороженно наблюдала за ласкающей сталь широкой ладонью. – А что с его рукоятью?

Очень хотелось потрогать короткую ребристую поверхность со странным выступом, но я стеснялась прикоснуться к шедевру.

– Специальный внутренний прилив, – господин Норм всё-таки протянул мне оружие. – Ограждает запястье от повреждений и позволяет стрелять даже боком, положив лук на препятствие. Подержи его!

Я осторожно приняла из мужских рук творение мастерового гения. И почти замычала от удовольствия. На ощупь лук оказался ещё большим совершенством, чем на вид.

– Лёгкий, – коротко заключила я с рассеянной улыбкой.

– При длине в шестьдесят дюймов весит чуть больше дамского кинжала, – торжественно объявил довольный Помпоз Норм. – Это работа старика Карнеума, который называет созданное им оружие своей фамилией. После того, как подержишь в руках его лук, не хочется никакого другого. Я уже много лет не видел творений Карнеума, а это – совершенно новое.

– Не хочется никакого другого, – однозначно подтвердила я и натянула тетиву, что казалась продолжением моих пальцев. – Я полюбила его, как только впервые увидела. Сколько же он стоит?

– Увы, – мужчина со вздохом развёл своими ручищами, – он не продаётся. Специальный заказ из Лангсорда для одного важного господина.

– Для кого? – выпалила я, неохотно возвращая оружие в кейс.

И сразу же пожалела о своей торопливости. Захотелось снова схватить рукоять и убаюкать, как делал оружейник. Ну и вопрос тоже был лишним. Разумеется, я знала, что мне не дадут ответа.

– Имя я назвать не могу, – господин Норм вернулся за прилавок, подтверждая мои догадки. – Серьёзный и властный на вид господин. Хорошо разбирается в оружии.

Я неохотно поплелась следом, стараясь не кидать слишком жадные взгляды на чужое счастье, что покоилось в своей меховой колыбели.

– Ещё бы, с таким-то заказом! – однозначно хмыкнула я.

Оружейник уставился на лирны, словно впервые их увидел. Я тоже опрометчиво забыла о деньгах, пока рассматривала Карнеум. К счастью, воришки редко заглядывали в лавку, так что лирны остались нетронутыми.

– Должно быть, коллекционер, – протянул Помпоз Норм, задумчиво перебирая монеты. Между внушительных бровей мужчины залегла сосредоточенная складка. Было похоже, что простой счёт доставляет ему некоторые трудности.

– Как он выглядел? – уточнила я, пытаясь нарисовать в воображении хозяина своей мечты.

Почему-то перед глазами встал Господин Демиург. С момента получения письма я не встречала его больше ни разу и даже не получала весточки. Не считая предложения работы от Минестла. Пожалуй, создатель Ордена Крона внешне походил на коллекционера – конечно, если принять на веру, что именно он был тем представительным господином, которого я видела с консулом Рутзским. Его лица с появления в Фарелби я почти не помнила – только жуткие разноцветные глаза.

– Юна, – серьёзно и как-то обиженно ответил господин Норм, – обычно я не разглядываю мужчин.

Я вздохнула и с досадой оглянулась на совершенный лук, который был предназначен для стрельбы из любого положения. Держать такое оружие в кейсе, пусть даже самом мягком и роскошном, казалось мне настоящим кощунством. Расстроившись, я даже начала постукивать сапогом по полу, в такт шёпоту оружейника, пересчитывающего лирны.

– Всё верно, – наконец заключил владелец «ОружейНОРМа» и протянул мне руку: – Рад сотрудничеству с Селованом Минестлом!

– А я не очень, – моя ладонь почти по локоть утонула в рукопожатии. – Но с деньгами у него всё в порядке.

– Доверяй, но проверяй! – погрозил пальцем господин Норм, прищуриваясь. – Кааса тебе заточить?

Удивительно: он иногда забывал, как зовут его постоянных покупателей, но имена оружия всегда помнил в точности. Сталь оружейник уважал больше, чем людей, наделяя даже короткий и самый дешёвый ножичек особым характером. Мне дико нравилось такое отношение, тем более что мой кинжал и правда обладал душой.

– Я им почти не пользуюсь, – пожала я плечами, направляясь к выходу. – Так что он ещё острый.

– Как говорят таххарийские воины: «Даже если меч понадобится один раз в жизни, носить его нужно всегда», – с назидательным видом протянул оружейник. – Я бы добавил, что точить его тоже нужно всегда.

Я много раз слышала эту знаменитую присказку в исполнении господина Норма, поэтому лишь согласно хмыкнула. Так он обычно рекламировал кроуницколь, которым затачивал лезвия. Как ни странно, работало это прекрасно: посетители проникались простой мудростью и охотно выкладывали кругленькую сумму за уникальный кроуницкий минерал.

– В следующий раз, – кинула я, скрываясь за тяжёлой входной дверью. – До встречи, господин Норм!

Хозяин оружейной лавочки махнул мне на прощание тяжёлой лапой и отвернулся. Я же вынырнула в молочное море тумана, что разлилось вдоль Тифоньего бульвара. В нём невозможно было рассмотреть ни одной вывески, даже усиленной магией Мэндэля, но я прекрасно знала, где находится транспортная компания. Не удержавшись, я всё-таки кинула полный сожаления взгляд на проржавевший щит над входом в «ОружейНОРМ». Чужое счастье, о котором я могла лишь мечтать, дразнило меня своей близостью.

Нет предела человеческой жадности: чем больше мы имеем, тем больше желаем получить. Ещё год назад я и предположить не могла, что буду учиться среди богатых детей аристократов, стрелять из отличных боевых луков и числиться мейлори лучшего в мире ментора. А теперь мне хотелось большего. Не просто знатного окружения, но и их признания. Не просто отличный лук, а самый лучший. И быть не только мейлори, а… А кем? Я с силой шлёпнула ладонью по чёрному пауку, чтобы приглушить несвойственную мне алчность, и поплелась за капраном.

***

Квертинд – это традиции и наследие, как некогда заметила Надалия Аддисад. Это Иверийская династия с её странными загадками и величием, которое приводит в трепет жителей одним только упоминанием. Это магия семи богов, что живут в каждом воззвании, растворяясь в воздухе разноцветным свечением. Это странная смесь добра и зла, хорошего и плохого, простого волшебства и сложных случайностей. Это сказочный мир, щедро сдобренный кровью. И, как и кровь, этот мир пульсировал, растекался по артериям дорог, густел и сочился сквозь раны своей многолетней истории. Но во все времена, Древние и Новые, Квертинд начинался с его Красных Лун.

Точка отчёта, что прямо сейчас начинала двести десятый год, представлялась мне особым завершением истории, что длилась четыреста двенадцать дней краснолунного года, и началом какой-то новой, совершенно иной. А сама Красная Луна была окошком, узким глазком, сквозь который боги оценивали Квертинд, решая, какие ещё потрясения и изменения послать его жителям.

Бордовый диск наполовину выглянул из-за Галиофских утёсов, едва пробивая алым свечением густой ночной туман. Я усмехнулась: если боги и смотрели сейчас на меня сквозь кровавую дыру в ночном небе, то Кроуниц точно затруднял им видимость. Я полюбила этот город туманов, фонарей и диковинных легенд, такой же чужой для Квертинда, как и я сама, но всё же являющийся его частью. И он отвечал мне взаимностью.

Одинокая свеча дрожала пламенем в моих руках, отдавая дань памяти погибшим. Не только Иверийским правителям, как это принято у квертиндцев, но и всем, кого я потеряла к своей восемнадцатой Красной Луне. И хотя это была только вторая Красная Луна, которую я видела в своей жизни, у меня была уже личная, грустная, но всё же необходимая традиция.

Иверийская корона, которую удерживали статуи семерых богов, казалось, не отражала, а впитывала багряный лунный свет, поглощая льющуюся с неба благодать.

Я думала об отце, который так и не увидел меня студенткой академии. Я думала о матери, которая оставила мне такое странное наследство и погибла ради своей идеи. Я думала об узниках из Кедровок, которые навсегда застыли тенями в моём сердце. И, конечно, я думала о Каасе.

Тусклые свечные огоньки вспыхнули вокруг, выдавая присутствие обитателей академии. Студентов с каникул вернулось ещё совсем мало, поэтому зелёных жилетов было не больше десятка. Небольшая группа образовалась с другой стороны статуи – подальше от меня. Они тихо перешёптывались, зажигая свечи от пламени уже горящих и сверля меня взглядами.

На площадь высыпали рудвики под предводительством Эльки Павс. Плотный воздух наполнился плавающими в тумане огоньками, высокими и низкими, крупными и мелкими. И все они стекались туда, где не было Юны Горст. На площади перед академией собралось уже много людей и рудвиков, но я стояла одна под прицелом краснолунного света и горького презрения.

В толпе я заметила магистра Калькут: её освещённый крохотным пламенем подбородок выглядел зловеще. Даже она сторонилась меня, подчёркивая, что мне нет места на празднике памяти в честь правителей, которых убила моя мать. Я сжала в ладони тиаль, надеясь, что этот крохотный жест верноподданства докажет местным квертиндцам мою непричастность. Кажется, сделала только хуже: некоторые студенты брезгливо сморщились.

Ректор Аддисад стояла у входа, не двигаясь ни к одной из сторон. Вряд ли она хотела подчеркнуть свой нейтралитет – взгляд её был блуждающим и рассеянным. За лето мы виделись редко, но я успела заметить, что поездка в столицу сильно изменила ректора: она стала задумчивой, подавленной и какой-то обречённой, как будто в сильной женщине погас её лазурный огонёк. Даже сейчас она отрешённо вглядывалась в пламя свечи, словно могла увидеть там свою судьбу.

Я тоже перевела взгляд на трепещущий огонёк, пытаясь раствориться в нём мыслями, чтобы не видеть осуждения окружающих, несправедливого и очень обидного. Воск стекал тяжёлыми каплями, источая медовый аромат. Пламя свечи горело ровно, но вдруг дрогнуло, когда в него вторгся ещё не зажжённый фитиль. Я улыбнулась.

– Загадала желание? – Джермонд поднял горящую свечу и взглянул на Красную Луну, что уже вскарабкалась по ночному куполу и висела над нашими головами.

На площади стало тише, и поднятые к небесам лица студентов развернулись в нашу сторону. Мы с моим ментором привлекали внимание даже больше краснобокой виновницы торжества. Как будто именно ради нас собрались все присутствующие. К счастью, теперь это волновало меня гораздо меньше. Люди стали просто фоном, красивой живой декорацией, огоньками свечей, что мелькали в алеющем тумане вокруг статуи семи богов. Тишина, необычный свет и мерцание огня придавали ощущение таинства, тихого праздника. И теперь, когда ментор был рядом, я почувствовала, как меня заполняет торжественная радость. Багряное свечение отразилось в зрачках Джера, облепило его щёки. На удивление, гладкие и тщательно выбритые.

– Никак не могу выбрать, – призналась я, довольная тем, что больше не одна. – Оказалось, я мечтаю слишком о многом.

О том, что под Красной Луной принято загадывать желания, я узнала совсем недавно. В середине лета, когда мне только минуло восемнадцать, на нашем краю земли выдалась удивительная ночь с крупной, хоть и обыкновенно белой луной. Тогда мне впервые удалось поднять настоящий фонтан из комьев свежей почвы с помощью магии Ревда, и я без сил валялась в летней траве, щурясь от непривычно яркого лунного света.

Плато на вулкане вызывало неприятные воспоминания, но мой ментор настоял, чтобы мы туда вернулись и продолжили тренировки. То же место он выбрал не из сентиментальности, просто на Сомнидракотуле пока не встречались икша и там нам никто не мог помешать.

Когда же я, лёжа под освещённым ночным небом, уже начала предаваться грусти и печали, Джер улёгся рядом и рассказал мне о прошлом Квертинда. О том, что раньше первый день года был не днём памяти, а, скорее, днём беспамятства. До смерти Мирасполя и Лауны люди предпочитали забывать в эту ночь обо всём плохом: веселились, держались за руки, смеялись, напивались и загадывали желания, которые непременно исполнялись впоследствии. По крайней мере, квертиндцы в это верили – так же, как верили в своих богов.

– В прошлом году ты точно знала, чего хочешь больше всего, – заметил Джер, прерывая мои воспоминания. – Появилось что-то важнее этого?

– Не совсем, – я пожала плечами и оглянулась, убеждаясь, что нас никто не слышит. – Юна Горст теперь символ проклятия. Дочь убийцы Иверийцев. Мне ужасно не нравится эта роль. Вот и разрываюсь между мечтой снова стать всеобщей любимицей и желанием безнаказанно перерезать всех во славу Толмунда.

– Что побеждает? – усмехнулся ментор.

– Пока первое, – улыбнулась я в ответ. – Но это только начало списка. Оказалось, воевать с судьбой куда проще, чем со своими прихотями.

– В отличие от судьбы, проигрывать прихотям бывает приятно, – Джер приветственно кивнул ректору Аддисад, которая заметила его на площади.

– Ты ведь не благословил меня сейчас на кровавую бойню? – уточнила я, поправляя кинжал.

– В отличие от них, – он кивнул на настороженную толпу, – я знаю, что ты не способна на это. Даже с учётом моего благословения.

– Других идей по восстановлению репутации пока нет, – вздохнула я, оглядывая студентов. – Боюсь представить, как буду справляться с ними весь следующий год.

С приближением начала учёбы это беспокоило меня всё больше. Совсем скоро академия заполнится людьми, которые будут прожигать во мне дыру своей ненавистью. И ладно бы, если бы это ограничивалось только косыми взглядами и молчаливой неприязнью. Увы, я слишком хорошо изучила местные нравы, чтобы понимать очевидное: спокойно учиться мне не дадут.

– Завоевать любовь толпы порой проще, чем любовь отдельного человека, – Джер слегка наклонил свечу и пламя дрогнуло. – Достаточно управлять их воображением. У тебя получится, Юна. И ты даже удивишься, как это легко.

– Я помню первый урок ментора, – торопливо перебила я. – Нужно дать им то, чего они желают больше всего. Но вряд ли я смогу воскресить их любимых королей. Кажется, на меньшее квертиндцы не согласны.

Получить всеобщее одобрение мне помогло бы лишь краснолунное чудо, если бы именно это я загадала в волшебную ночь. Но пожелать можно было что-то одно, и я тяжело вздохнула от трудности выбора. Перед глазами встал Карнеум и почему-то фарфоровая фигурка в руках госпожи Томсон. Чего больше всего желала я? Вот бы получить ответ и на этот вопрос у своего ментора. Я осторожно взяла его за руку, надеясь, что туман послужит хорошим прикрытием. К сожалению, ошиблась, потому что заинтересованные взгляды вернулись. В растерянности я попыталась отдёрнуть ладонь.

– Не всеми можно управлять через их желания, – Джер сам крепко сжал мою руку, не позволяя высвободиться. – Твоя непричастность к делам Тезарии Горст очевидна, но вряд ли ты сможешь это объяснить. Массы нечувствительны к рассудочным доказательствам. Они понимают только два языка: обольщение и силу. И если ты больше не можешь обольстить их своим авторитетом, тебе остаётся подчинить их посредством страха.

– Предлагаешь запугать их? – я округлила глаза, не веря, что это говорит мой ментор.

Площадь заполнили взволнованные шепотки. Даже рудвики навострили мохнатые уши, как будто наш простой жест играл особую музыку.

– Они уже напуганы, – подтвердил Джер. – Своими собственными иллюзиями на твой счёт. Я предлагаю тебе использовать это в своих интересах. Порой страх куда более сильный мотив, чем прихоти. И он поможет сдержать стихийное насилие по отношению к тебе.

– Ты всё-таки настаиваешь на бойне, – шутливо резюмировала я. – Надо было зарезать Трейсли в прошлом году, чтобы подпитать собственное величие! Стоило хотя бы оправдать свою дурную репутацию.

Моя свеча уже почти догорела, и я задула её, чтобы не обжечь пальцы. Туманная тьма окутала меня, и я облегченно выдохнула. Заветное желание так и осталось незагаданным, но у меня ещё было время до захода луны.