Отцом его был Монред лин де Блайт, генерал армии Квертинда, человек строгой дисциплины. Имел выдающиеся достижения в магии Ревда и Омена и до самой старости был способен одним мечом уложить небольшой отряд. Тут даже находился его чернильный портрет: крупный мужчина с тяжёлым взглядом из-под широких бровей опирался на огромный клинок. К моему удивлению, магией Толмунда отец кровавого Чёрного Консула не обладал, предпочитая традиционные способы битвы. В частых уже тогда стычках с Орденом Крона он самолично вёл солдат в бой, несмотря на почтенный возраст. Что его и сгубило: Монред лин де Блайт скончался от ранений спустя три месяца после окончания войны 194 года, передав звание «лин де» своему сыну. Конечно, вместе со статусом Консула-хранителя полуострова Змеи, вторым по величине родовым замком в королевстве и безупречной репутацией верноподданного Квертинда. Настолько безупречной, что одна из тренировочных арен в Военной школе Астрайта зовётся именем Монреда Блайта.

Моя фантазия, изрядно утомлённая чтением, сразу нарисовала картинки различных арен, оснащённых лучшим оружием и полигонами для тренировки магий. Вот бы там побывать!

Я устало вздохнула и потёрла глаза. Переставила свечу повыше – на стопку книг, чтобы получше осветить небольшое помещение, и продолжила изучение.

С матерью моему заклятому врагу повезло чуть меньше, чем с отцом, но всё же гораздо больше, чем мне. Матильда Блайт окончила Мелироанскую Академию Благородных дев, в чём я и без книги не сомневалась, и посвятила себя благотворительности. Она часто давала приёмы и балы, подобно Мелире Иверийской, выступала меценаткой при музеях и галереях, посвящая себя искусству. Но почила слишком рано и внезапно, от неизвестной болезни, ровно в то время, когда Кирмос Блайт отбыл на обучение. В этом мы с ним были чем-то похожи: оба потеряли родителя перед поступлением. Правда, сочувствия к нему от этого сходства не прибавилось ни на каплю.

Из плохо сколоченного ящика я достала едва читаемую листовку «Чистая Правда Квертинда». Облачко пыли взметнулось над столом, и я чихнула, разворачивая хрупкий пергамент. Здесь упоминалась Матильда Блайт, смерть которой связывали с неудачной беременностью при загадочных обстоятельствах. Но, судя по соседней заметке, в которой отмечалось буквальное превращение знаменитой актрисы в змееголовую мегеру, доверять этой газетёнке не стоило. Пришлось разочарованно отправить её в стопку непригодной литературы.

Сам же Кирмос лин де Блайт окончил не только Военную школу Астрайта, но и Пенту Толмунда в возрасте, слишком юном для подобных заведений. Именно так и было написано. Непревзойдённый боец, гениальный маг и выдающийся стязатель, он построил головокружительную карьеру в Претории, быстро завоевав всеобщее расположение и авторитет. Но главное – любовь и уважение самого Мирасполя Иверийского, последнего короля и кровавого мага. С такой поддержкой юному Чёрному Консулу было нетрудно добиться высот в карьере и магии. Даже если способы были не совсем законные.

Во времена восстания, подобно своему отцу, Кирмос Блайт бился бок о бок с солдатами, а на привалах проводил время в военных шатрах. В должности экзарха не только изучал, но и активно практиковал кровавую магию, устраивая публичные казни приспешников Ордена Крона, за что и получил своё тёмное прозвище. О количестве жертв информации не было, но я не сомневалась, что счёт шёл на тысячи. И наверняка не все из них были плохими людьми. Вспомнились обитатели Кедровок, Нина и Осмельян. Разве стал бы Чёрный Консул разбираться в судьбе каждого задержанного? Интересно, а детей и женщин он тоже резал?

«Кирмос лин де Блайт должен умереть», – коряво вывела я на пустом пергаменте, который подготовила для заметок. Больше на нём ничего не было, да и это я написала, скорее, от скуки, чтобы хоть как-то разнообразить своё занятие. Подняла листок, поднесла к свече и задумчиво подожгла край. Такие надписи не стоило оставлять где бы то ни было.

Пергамент быстро вспыхнул, осветив помещение. И моментально я поймала золотистый блик из приоткрытой двери, ведущей на винтовую лестницу. На секунду мне показалось, что там стоит Каас. Что-то кольнуло сердце, прошлось по жилам и обожгло холодом. Волоски встали дыбом от ощущения чужого взгляда. Высокий силуэт словно вышел из тени, отделился от тьмы. Я вскочила и мгновенно вытащила кинжал.

Огонь обжёг мои пальцы, и я бросила пергамент в нефритовую шкатулку. Осторожно закрыла. Крышка слишком громко звякнула о стенки, и стало темнее.

– Каас? – неуверенно позвала я, крепче сжимая бордовую рукоять.

Сердце билось набатом, мысли пролетали, почти не задерживаясь. Я посчитала свои вдохи – сбивчиво, из-за подступившей внезапной паники. Всмотрелась в узкую дверную щель: в проёме было пусто и глухо. Если там кто-то и был, то он притаился и ждал… Но чего? Я была одна, уязвима, в узком округлом, к тому же полутёмном помещении. Идеальное место для убийства… или казни.

– Вот троллье дерьмо! – выкрикнула я, осаживая саму себя.

В последнее время я стала слишком впечатлительной. Наверное, мне почудилось, учитывая вчерашний полыний шторм и общую гнетущую атмосферу. Если я и видела там кого-то реального, то наверняка это был студент, случайно забредший в библиотеку. Или неслучайно. Но Голомяс был прав: никто из них не причинит мне вреда. По крайней мере, непоправимого.

Я обошла стол и направилась к двери, однако выставив Кааса перед собой и подобравшись для прыжка или нападения. Даже если этот кто-то из обитателей академии, пусть знает, что Юна Горст не позволит сделать из себя жертву. Слух уловил далёкие шаги, и я застыла. Только на секунду, чтобы после ринуться и толкнуть массивное деревянное полотно.

В проходе никого не было. Дверь за спиной заскрипела, покачиваясь на петлях. Я неуверенно огляделась. Винтовая лестница, ведущая вниз и наверх, слабо освещалась редкими факелами. Ближайший не горел. Я осторожно подошла и обследовала его. Ещё тёплый. Пахнет смолой и жжёной паклей.

Шаги тем временем приближались, по стене растянулась длинная тень. Я мягко отступила во мрак от потухшего светоча.

– Юна? – почти сразу раздался снизу знакомый голос. – Ты ещё здесь?

Ругательство вырвалось само собой, благо Голомяс его не услышал.

– Здесь, – голос сорвался на высокие ноты.

Вместе с Голомясом ко мне приближался дополнительный источник света, который тот, по-видимому, нёс в руках. Я прочистила горло, вглядываясь наверх – туда, где царила плотная тьма.

– Встречаешь меня в коридоре? – удивился Голомяс.

– Мне показалось, что… – я запнулась, сомневаясь в том, надо ли продолжать, но всё же продолжила: – Что здесь был кто-то ещё.

– Неужели крысы? – спохватился библиотекарь. – Я ещё три года назад извёл последнюю. Они мою башню давно уже стороной обходят: чуют нутром, что их здесь не ждёт ничего хорошего.

– Скорее, зелёные пауки, – пробубнила я, расслабляясь.

– Почему зелёные? – заинтересовался любознательный старик.

– Сама не знаю, – я улыбнулась, усаживаясь обратно за заваленный книгами стол.

Голомяс примостил второй подсвечник на каменную тумбу у входа, со скрипом отодвинул стул, уселся и принялся перекладывать книги.

– Ну, и как тебе компания Кирмоса лин де Блайта? – он растянул один из пергаментов, отодвигая его подальше от глаз.

Тусклое освещение придавало кровавому магу зловещий вид, а чёрные вены казались струйками крови, что стекают по старческим ладоням. Определённо, полыний шторм не шёл на пользу ни реакции и координации, ни эмоциональной стабильности. Минуту назад мне померещилось, что Кирмос лин де Блайт был здесь и наблюдал за мной. Усмехнувшись своему похмельному бреду, я взяла одну из газет 202 года, в которой нашлась самая художественная характеристика Чёрного Консула, и зачитала:

– «Минувший бал по случаю праздника Династии открывал Кирмос лин де Блайт со своей прекрасной спутницей Флорой Мейнс. От этой пары невозможно было оторвать взгляд: нежнейшая леди и величайший из воинов мира! Про таких говорят «красив, как Толмунд»: самый могущественный маг королевства притягивает взгляды и умы, где бы он ни появился. Все женщины королевства готовы пасть к его ногам, но всё, чем он живёт, это Квертинд. Преданный Иверийской династии империалист, он поддерживает священные монархические идеи и готов бороться за единство Квертинда. У него нет больше привязанностей, разве что война. Кирмос лин де Блайт готов сорваться в бой в любой миг, потому что сражение – главнейшая из всех его стихий. Если бы он мог, он бы воскрес ради войны».

Я выразительно закатила глаза и сделала кислую мину. Тоже мне, и воин, и танцор, и политик, и завидный жених!

– Эти газетёнки обычно всегда преувеличивают, – Голомяс отобрал у меня листовку и покрутил её так и эдак.

– Даже если не брать их в расчёт, Черный Консул – просто воплощение идеала! Неудивительно, что он так ратует за сохранность традиций и устоев Квертинда: ему выпал билетик в лучшую жизнь. Аристократ с чистейшей кровью из древнего рода, взращённый знаменитым отцом-воином, впитавший войну и дух Квертинда, любимец короля, развивший в себе до пятого порядка почти все склонности магии. Я почему-то даже не сомневаюсь, что единственная магия, которой у него нет, – магия Нарцины. Кирмос лин де Блайт был рождён для того, чтобы стать королем! – я взмахнула руками, и пара свитков спланировала на пол.

– Никто не рождаётся для этого, Юна, – вздохнул библиотекарь. – Ему это далось лишениями и болью. Он дорого заплатил за свои достижения… и продолжает платить. Когда-нибудь ты поймёшь это.

Интересно, что это были за лишения? Еда из походного котелка вместо деликатесов из фамильного фарфора? Или всё-таки муки совести после бесчисленных убийств во славу Толмунда? Или в свою собственную славу?

От злости сжались зубы. После прочитанных хвалебных отзывов и описаний неприязнь к Чёрному Консулу стала ещё острее. Мне вспомнились мои собственные лишения, которые довелось пережить в прошлом году. Все те люди, что пали случайными жертвами в игре, которую вёл коварный враг. Он привык жить за счёт других, не думая об их благополучии и обесценивая жизни. Он привык побеждать и быть лучшим. Он был сильнее любого квертиндца и думал, что это даёт ему право распоряжаться судьбами не только людей, но и целого королевства. Он сам себе дал право судить и миловать. И не существовало никого, кто мог бы его остановить. Страшно было то, что, по мере изучения своего врага, я теряла уверенность в том, что у меня есть хоть какие-то шансы.

– Вот здесь очень занятно, – ехидно хохотнул старик и протянул мне заметку.

Уголок пергамента осыпался под моими пальцами, но текст остался невредим.

В самом начале тянулась сноска о том, что заметка записана со слов плотника Кроля, уважаемого на полуострове Змеи человека. Дальше размещался забавный донос: «Мне было приказано оборудовать комнаты пыток в подвалах многошпильного Варромара в Астрайте. Изнутри этот замок не так мрачен, как снаружи, даже в подвалах сухо и чисто. По пути мне завязывали глаза, так что самого Чёрного Консула в стенах его владений я не видал. В прадедах у меня, поговаривают, ходил стязатель, так что дедукцией я с рождения не обделён. Понял вот что: все орудия пыток размеры имеют маленькие, приспособленные для женщин или, стало быть, детей. Жутковато делалось и от кровати, накрытой алым бархатом. Непотребные картинки в голову лезли, пока я работу ладил, хотя жестокости во мне отродясь не замечалось. Я сразу и понял, что магия в этом месте нечистая, блудливая. Ну, я своё дело честно сделал, так что совесть моя чиста. А уж как потребствовал Его Милость мою работу, я интересоваться не стал. Да только тот, кто дедукцией не обделён, сам догадается».

– Что вы делаете? – вскрикнула я, когда библиотекарь забрал у меня ломкий лист и поднёс к пламени.

– Уничтожаю запрещённую теперь литературу, – спокойно ответил Голомяс.

– Так ведь это даже не литература! – запротестовала я. – Сомнительный очерк какого-то… Зайца!

Неосознанно я покосилась на дверь, которая по-прежнему была приоткрыта. Яркое пламя вспыхнуло на несколько секунд, осветив комнату. Но за дверью в этот раз точно никого не было. Я выдохнула.

– Кроля, – поправил Голомяс, скидывая пепел в шкатулку. – Кстати, по поводу зайцев. Хочу предложить тебе сделку.

Старик достал лоснящийся свёрток и протянул мне. Внутри оказалась небольшая головка сыра, свежего и ароматного. Мой желудок немедленно исполнил урчащую балладу о голоде, а рот наполнился слюной.

Голомяс усмехнулся:

– Сидишь тут с самого утра, обед пропустила, – заметил он. – Если бы ты была Мотаной Лавбук, я бы и носом не повёл. Но для Юны Горст это очень странное рвение. Да ещё и к изучению… конкретного человека.

– Спасибо, – я потрясла ломтем сыра и сразу же откусила большой кусок. – Должна же я, как верноподданная Квертинда, интересоваться его новейшей историей! Вы только больше ничего не уничтожайте. Я приду ещё. Лучше скажите, какую сделку хотите мне предложить. За эту вкуснятину я готова даже убить для вас кого-нибудь! Желательно, не очень крупного.

Я жевала с превеликим удовольствием, откусывая кусок за куском. Сыр был молодым, мягким и несолёным. Приятно пах свежими сливками и поскрипывал на зубах.

– Убивать как раз никого не нужно! – обрадовался Голомяс. – Мне нужные живые жертвы. Обещаю щедрые куртажики за доставку зайцев, белок, крыс… любой теплокровной живности! Сам я уже стар для их ловли…

– А кабаны? – уточнила я.

Я помнила звенящие мешочки, которые Голомяс вручал добытчикам, и предложение мне сразу понравилось. Хоть это и попахивало живодёрством, но, как говорил недавний Кроль, «свою работу я честно сделала, а как Голомяс будет потребствовать дичь – не моё дело».

– Кабаны ещё лучше, – старик заёрзал на стуле. – Они крупнее. Но их на территории академии почти не водится, так что с ними непросто.

– Догофолились, – получилось не слишком разборчиво из-за набитого рта, но старик удовлетворенно кивнул.

Конечно, это было очередным нарушением дурацких правил, но теперь я сама старалась их устанавливать. С переменным успехом. Если моим подельником будет сам Голомяс, вряд ли возникнут трудности. В конце концов, не станет же Надалия наказывать Голомяса? Или станет?

В голове возникла вчерашняя картинка, и я поёжилась. Даже аппетит пропал, пришлось отложить кусок сыра. Да и читать в пыльном полутёмном ярусе библиотеки после сытного перекуса совсем расхотелось. Но в этой академии совершенно точно было ещё одно место, где мне будут рады в выходной.

Я задумчиво облизала пальцы, пытаясь прикинуть, злится ли ещё на меня Джер. По самым простым эмоциональным подсчётам у меня выходило, что нет, не злится. Он вообще не был склонен к обидам и злопамятству. Но проверить это можно только одним способом.

– Я, пожалуй, пойду, – я встала и вытерла пальцы о брюки. – Спасибо вам ещё раз за угощение и внимание.

– Это мелочи, – отмахнулся Голомяс. – Надеюсь, мы ещё сможем быть друг другу полезны.

– Конечно, сможем! – торопливо согласилась я, уверенно толкая дверь. – До свидания, Голомяс!

На лестнице я всё же задержалась и ещё раз внимательно огляделась. Никаких следов Кирмоса лин де Блайта я ожидаемо не обнаружила, зато убедилась в собственной глупости и пообещала себе в следующий раз справиться с трусостью.

***

Солнце уже клонилось к пикам гор, когда я ступила на дикую хвойную аллею. Туман выполз из низинных укрытий, размыл очертания угловатого замка Кроуницкой Королевской академии. Высокие башни прятались в сбитых тучах, облачный мост отсюда и вовсе не был заметен, даже узкие глазки-окошки едва угадывались в густой кроуницкой пелене.

Между лысых ёлок то и дело что-то хрустело и ломалось, но рассмотреть, что именно, не представлялось возможным. Всё же охотиться в Кроунице будет в разы сложнее. К тому же мне ещё предстояло придумать, как изловить живого зверя и доставить его в библиотеку. Размышления сами собой метнулись к веллапольским приручителям. Интересно, тамошние маги могут заставить добычу идти в нужном направлении?

Я покрепче запахнула полы накидки, подула на внезапно озябшие ладони. Пара пальцев оказались чёрными от сажи и выглядели, как у начинающего кровавого мага. Интересно, по каким приметам я узнаю Кирмоса лин де Блайта? Носит ли он артефакты, скрывающие мутации от магии Толмунда? Внезапно пришёл ещё один вопрос: мог ли Джер лично знать моего врага? Видел ли его когда-нибудь, может, даже разговаривал? Странно, но я никогда не спрашивала об этом своего ментора.

Из тумана выплыли низенькие полукруглые крыши домиков, и я ускорила шаг. Мне предстояла охота на самого опасного зверя, а я даже не знала, как он выглядит. Стоило начать поиски с добычи хотя бы словесного портрета Чёрного Консула.

Размышления придали радостного азарта, и в дверь я стучала уже уверенно, даже нетерпеливо. Я так часто за прошлый год и долгое лето бывала в доме Джера, что, даже войди я без стука, он бы не удивился.

– Джер, это я! – крикнула я, потому что внутри происходила какая-то возня.

В груди затрепетало от предвкушения встречи. Раз я не могу провести этот день со своими друзьями, проведу его с ментором! Это даже лучше. Уверена, сегодня мы оба посмеемся над моей вчерашней выходкой. Само собой, я намеревалась пообещать, что такого больше не повторится, и сдержать обещание.

Дверь всё не открывалась, и я вспомнила, как ровно год назад перевалилась через этот порог. И как дико, до дрожи в коленках боялась Джера. Тогда он ещё, наверное, не чувствовал моего страха по едва образовавшейся связи.

От воспоминаний я захихикала себе под нос и хотела было толкнуть злосчастную дверь, но она открылась сама.

В первый миг мне показалось, что на пороге стоит не мой ментор. Я даже неуверенно оглянулась, убеждаясь, что пришла к нужному дому. Потопталась на месте с открытым от удивления ртом. А когда шок схлынул, насупила брови, рассматривая Джермонда Десента.

Выглядел он нарядным. Я бы даже сказала, роскошным и торжественным. Строгий длинный камзол с фигурным шитым краем и золочеными пуговицами ни в какое сравнение не шёл с привычной мне дубленой курткой ментора. Сапоги из мягкой чёрной кожи были начищены до блеска и явно не предназначались для прогулок по горным склонам. Но самое отталкивающее – из-под ворота ярко-белой пеной торчали самые настоящие кружева, перехваченные простой брошью.

– Джер? – изумлённо уточнила я, потому что увиденное казалось мне обманом зрения.

Вид у него был настолько непривычным, что до боли знакомое мужское лицо казалось неуместным, чужим среди этого аристократического щегольского наряда. Я даже протянула руку и потрогала одну пуговицу. Мне необходимо было убедиться, что передо мной не иллюзия.

– Юна? – голосом моего ментора отозвалось диковинное порождение магии Мэндэля.