– Я запретил наводить в цирке порядок, решив сохранить историю этого места, – Ренуард вернулся со свитой из двух человек и одного удивительно высокого рудвика. – Но здесь почти ничего не работает. Говорят, паровой механизм приводил в движение лебедей и они взмывали в воздух, унося с собой ездоков. И это только одно из чудес науки. Я часто приходил сюда в детстве с бабушкой, большой почитательницей нововведений Мелиры. Жаль, что Квертинд перестал сотрудничать с Тимберией.

– Никогда об этом не думала, – снова оглядела я диковинное местечко. – Мне было достаточно того, что Тимберия не собирается с нами воевать.

Ренуард хмыкнул, развернулся к слуге с подносом, взял два запотевших бокала и вручил один мне.

– Тимберия, в отличие от Квертинда, не интересуется завоеваниями и не пресмыкается перед своим величайшим прошлым. Их гораздо больше интересует будущее, – Батор заглянул в бокал, поболтал в нём вино. – Но не отрицаю, что в традициях есть своя прелесть. Например, побывать в Баторе и не выпить молодого вина – преступление похуже кровавой магии. – Он поднял свой бокал и задрал подбородок, в один миг превращаясь из растрёпанного повесы в наследника южного удела и сына консула: – За маленькие невинные безобразия благородной леди. За новое начало!

– За новое начало, – согласилась я и охотно отсалютовала бокалом.

Заодно незаметно поправила браслет на руке. Жорхе только недавно обновил его ментальную силу. Интересно, что скажет Ренуард, узнав о том, что пригласил на свидание убийцу и кровавого мага?

Мы выпили.

Сладковатое вино приятно разлилось на языке и охладило горло. На сверкающем серебряном подносе обнаружились крупные цветы и лёгкие закуски: клубника с креветкой и листиком базилика походили на кораблик, крупные оливки сияли влажными боками, а запечённые под соусом мидии источали морской аромат. Всё это выглядело до того великолепно, что я даже боялась нарушить идеальную гармонию. Но всё же последовала примеру Ренуарда: взяла раковину прямо руками и с удовольствием слизала ароматную мякоть. Рудвик ростом с человека, тощий и угловатый, поднёс нам белоснежные салфетки, пропитанные душистым лосьоном. Ренуард на прислужника даже не взглянул, вытер руки, бросил салфетку обратно на поднос. Я же впала в некое замешательство от этого импровизированного пира и от покорности молчаливых помощников. Подозрительность всё ещё донимала мои мысли.

– Наденешь свой пломп для меня? – ехидно прищурился Ренуард, и я замотала головой. – Нет? Тогда придётся тебя раздеть, чтобы найти под белым слоем шёлка ту самую… – он запнулся, – отчаянную воительницу, которая когда-то меня так сильно впечатлила.

– Ты же не собираешься… – я успела положить недоеденную закуску на поднос, прежде чем сорти де баль соскользнула с моего плеча. Молодой Батор в самом деле меня раздевал. Я тут же перехватила нахальную руку и возмутилась: – Ренуард!

Он сдёрнул с меня накидку и передал её мужчине с тиалем целителя. Я едва не кинулась в драку, но молодой Батор миролюбиво поднял руки, намекая, что больше не собирается их распускать.

– И ещё кое-что, – он несмело указал пальцем на шляпку. Убедившись, что я не собираюсь на него нападать, аккуратно взял из моих рук головной убор и положил поверх накидки. Взмахнул руками, освобождая запястья от манжет сорочки, и расстегнул ремешок часов. Они отправились вслед за моей шляпкой.

Процесс разоблачения был закончен. Я с подозрением посмотрела вслед удаляющемуся с одеждой целителю.

– Так-то лучше, – довольно улыбнулся Ренуард и подал мне руку: – Теперь идём.

Оставшись в одном кружевном корсете, без шляпы и без оружия, которое она прятала, я почувствовала себя обнажённой. Едва удержалась от того, чтобы не обхватить себя руками. Голые плечи тут же покрылись мурашками, хотя в помещении было жарко. Но я быстро вернула себе самообладание: вложила свою ладонь в горячую мужскую руку и охотно прошлась до края арены, забралась на невысокий выступ и выпрямила спину.

Ренуард заглянул мне в глаза.

– Только не влюбляйся в меня сразу, – предупредил он. – Это будет слишком скучно.

– Я пресерьёзная леди, мне не свойственны легкомысленные увлечения, – сделала я самое невинное лицо.

– Сейчас проверим.

Батор отступил назад, не отрывая от меня взгляда. Расстегнул шёлковый жилет, снял его рывком и бросил к ногам. Потом развязал сорочку, стянул её с плеч и, повозившись с рукавами, откинул в сторону. Я хмыкнула, оценивая его внешний вид. Хочет поиграть? Что ж, теперь я могу принять этот вызов. Взмахнула юбкой, скинула туфли и наградила полуобнажённого наследника южного удела звонкими аплодисментами. Подняла бровь, ожидая, что же последует дальше.

Но Ренуард не стал больше раздеваться. Вместо этого он ухватил две свисающие с потолка полоски ткани и отошёл к противоположному краю арены, утягивая за собой полотна. Поднялся на низкий борт точно напротив меня.

– Госпожа Эстель, вы готовы к покорению? – крикнул он, и эхо взлетело под потолок.

– Да! – отозвалась я, предвкушая любопытное зрелище.

– Не боишься? – он намотал одно из полотен на предплечье.

– Я смеюсь в лицо опасности!

Мягкая синяя ткань, укрывающая борта арены, приятно ласкала ступни. Лёгкое вино ударило в голову. От азарта я совершенно забыла о том, что меня недавно тревожило, и полностью отдалась во власть неожиданного лихорадочного задора. Приподнялась на носочки от нетерпения и закусила губу.

Представила, что буду наблюдать за тем, как Ренуард выполняет акробатические трюки, как мышцы перекатываются под его гладкой кожей, как напрягаются руки и мелькают обнажённые плечи. Но не успела я предаться мечтам, как в воздухе мелькнули голубые ленты магии Вейна и молодой Батор, легко и сильно оттолкнувшись от борта, пролетел сквозь всю арену и подхватил меня. В следующую секунду мы резко взмыли в воздух на белых крыльях-полотнах, отчего у меня выбило дыхание и закружилась голова. Взметнулась юбка, засвистел ветер в ушах. Я даже не успела ничего понять, не успела испугаться, только безумно завизжала-захохотала, вцепившись в мужские плечи. Потрясающее, восхитительное, одурманивающее чувство невероятной свободы! Оно закружило меня в вихре ветра, подхватило ласковыми прохладными порывами и сверкнуло магическими нитями-отблесками где-то под самым потолком.

Не прошло и пяти секунд – и мы зависли высоко в воздухе, слабо покачиваясь после резкого подъёма. Я глянула вниз и взвизгнула. Очень по-женски, глупо и счастливо. Но потом забеспокоилась: не уронит ли меня Ренуард? Не такая уж я и пушинка…

– Думала, я стану красоваться перед тобой? – прошептал над ухом мой похититель. – Прости, если разочаровал. Предпочитаю, чтобы в представлении участвовали оба.

– У меня сейчас сердце выпрыгнет, – задыхаясь, прохрипела я.

Попыталась схватиться за ткань, перенести вес, но Батор шикнул на меня, снова раскачался на огромной высоте, уже без помощи магии, и приземлился на широкий карниз под хлопающей на ветру тканью натянутого тента. Аккуратно поставил меня и, тяжело дыша, изобразил самый почтительный из всех реверансов. Вот же манерный балбес! Но сильный, находчивый и, надо признать, весьма привлекательный балбес.

– Это было безрассудно и отчаянно, – отругала я наглеца с плохо скрываемым восторгом. Довольная улыбка выдавала меня с потрохами. Я даже хихикнула на выдохе.

– Да брось, не так отчаянно, как убить таххарийского амира и начать войну из-за мейлори, – бросил Батор, и я тут же скисла. – Впрочем, может, я и не лучший убийца на свете, зато умею развлекаться, – он подошёл к самому краю и глянул вниз, крепко держа в руке белые полотна. – Ощущение парения – одно из самых приятных. Практически так же хорошо, как и любовь.

– В Лангсорде говорят, что любовь требует жертв, – вырвалось у меня против воли.

Я тут же закусила губу. Получилось довольно едко. Я как будто хотела поспорить с Ренуардом Батором. Защитить ментора и его решения. Впрочем, это не помешало мне беззастенчиво рассматривать идеально очерченные мужские лопатки, рельефные мышцы и выпирающие косточки позвоночника.

По спине Ренуарда рассыпались мелкие веснушки, удивительно гармонирующие с его знаком соединения. Как будто сам Монро Тьёлди создал его таким – подтянутым, идеально гладким, но покрытым солнечной крапинкой. Залюбуешься.

– Что за чушь? – он повернул голову, и пара светлых прядей закрыла ему обзор. – Не думаю, что любовь должна чего-то лишать. Тем более душевного комфорта. Она должна, наоборот, его обеспечивать. – Он убрал волосы от лица, и одно из полотен потянулось за его рукой. – Так и будешь стоять там, у стены?

– Нет.

Я подошла, встала рядом с ним и опешила – вот это высота! Складывалось ощущение, что стены раздвинулись и под ногами не было ни пола, ни земли, ни вообще какой-то опоры. Только слуги суетились на арене – маленькие точки на сине-жёлтом полотне.

Ренуард обмотал ткань вокруг тела и спрыгнул в бездну. Но не упал, а завис в воздухе – гибкий, удивительно пластичный и прекрасный в своей стихии. Он кувыркнулся, широко расставил ноги, снова призвал на помощь магию Вейна и взобрался по полотну ещё выше, под самый купол. Я прижала руки к груди и попятилась. К счастью, за спиной оказалась стена и я не рухнула вниз.

– Давай вместе, – позвал Ренуард, быстро и легко приземляясь рядом. – Почувствуй, каково это!

– Не уверена, что у меня получится, – вжалась я в деревянную балку.

– Я помогу. Давай же, смелее. Пока ты здесь, со мной, позволь себе больше. Ты можешь быть любой. Я разрешаю всё!

Сглотнув ком в горле, я всё-таки подошла и почему-то как будто впервые рассмотрела знак соединения на шее Ренуарда – оранжевое солнце. Коротким порывом было залезть пальцами под бархотку и обнять чёрного паука, ощутить связь с Кирмосом. Мне захотелось испугаться, чтобы он почувствовал мой страх, понял, где я и что со мной происходит.

– Знаешь, подстрекать меня к безумным выходкам – плохая идея. Я и сама с этим неплохо справляюсь, – хмыкнула я и размяла пальцы, как перед выстрелом.

Бездна под ногами всё ещё пугала, но… в этом-то и был весь смысл.

– А что нам ещё остаётся, кроме безумных выходок, когда Квертинд катится в пропасть?

Разгорячённый, с лихим азартом в глазах и растрёпанными волосами, Ренуард выглядел потрясающе. Его пыл оказался так заразителен!

Он взял мою руку, обмотал тканью и поднял её так высоко, что мне пришлось встать на носочки.

– Держись вот здесь. Давай проживём это мгновение так, чтобы запомнить его на всю жизнь.

Короткий трепет пронзил существо – не страх, нет. Предвкушение.

– А теперь – полетели, – шепнул молодой Батор и снова оттолкнулся так резко, что у меня в глотке застыл крик.

Я обхватила Ренуарда ногами и крепко сжала ткань уже двумя руками. Мы снова парили, но на этот раз испуга не было. Наоборот, меня поднимал в воздух восторг, теснящий грудь, шальной задор этой затеи и ощущение, что в это мгновение мне плевать на всё, что происходит за стенами цирка. И мне так понравилось! Понравилось забыть обо всём, просто парить над бездной, наслаждаться обществом Ренуарда, тонуть в его очарованном взгляде и любоваться каким-то безупречным, юношеским самолюбием. Семеро богов, он был так влюблён в самого себя, что не влюбиться в него было просто невозможно! Хоть я и обещала…

В лицо хлынул свежий ветер магии Вейна, и я зажмурилась от удовольствия.

– Попробуй теперь сама, – шепнул Ренуард и отцепил меня от себя. – Держись крепче.

Ну что ж, хорошо… Я сжала свою хлипкую страховку так крепко, что заныли запястья. Но мне и на это было плевать, потому что Ренуард раскрутил меня и оттолкнул от себя – на миг я оказалась в свободном полёте. И снова завизжала. От счастья. Батор засмеялся. Он ловко поймал меня и притянул к себе, прижал спиной к груди. А в следующую секунду мы буквально рухнули с высоты: опустились так резко, что я была уверена – разобьёмся! Сердце подскочило к горлу, странное чувство завибрировало где-то в животе. Какая глупая гибель! Умереть не на войне, не от лап икша, не от истязаний Ордена Крона, а вот так, разбившись в стенах заброшенного цирка. На короткий миг я вдруг даже подумала, что так будет лучше… Но потом мы стали падать всё медленнее и медленнее, пока наконец не рухнули в белоснежные объятия огромной перины, заботливо поставленной строго под нами.

Сверху что-то взорвалось и посыпалось – яркое, блестящее, ароматное. Лепестки цветов? Конфетти? Разобрать я не успела, потому что края перины сомкнулись над головой, как пасть чудовища, и вместе с бархатным прикосновением меня обволокла внезапная темнота.

Один вдох. Второй. Третий.

Ничего не происходило.

Не было ни света, ни звука, ни ветра, ни движения. Я будто упала на дно колодца, заполненного водой, – и толща давила, давила на меня всей своей мощью, высасывая силы. По спине ледяной змеёй скользнула паника, руки покрылись мурашками.

– Эй, – приподнялась я на локте, но снова рухнула без сил.

Ренуарда неожиданно рядом не оказалось, зато упругая ткань сжимала меня так крепко, будто собиралась задушить. Отрешённая глухота напугала сильнее, чем полёт, чем все наши безумные трюки на высоте.

Я вдруг вспомнила такой же момент темноты на маскараде в Ордене Крона, вспомнила близость Демиурга и следующие за этим колокольчики. Я даже была уверена, что сейчас услышу тонкий перезвон и знакомый голос. Клянусь, я почти стояла там – на террасе старого особняка мёртвой актрисы в окружении разряженных гостей, чувствуя прикосновения господина и ожидая появления Джера. Своего обожаемого личного бога.

Как же я мечтала, чтобы он появился и сейчас! О Ревд, я бы всё отдала за одну короткую встречу, прикосновение, хотя бы взгляд… В этот болезненный миг тишины, в эту странную остановку посреди бега, я вдруг осознала, что даже то, что делаю сейчас, – для него. Назло ему. И это ужасало.

Я снова завозилась, осознавая тело, но стоило пошевелиться, как незримые тиски сжали меня, едва оставляя возможность вдохнуть. Время шло, было темно и тихо, и я чуть не заорала от неописуемого страха.

– Ренуард? – позвала я, стараясь скрыть истеричные нотки в голосе.

В ответ – молчание. Боги! Мы всё-таки разбились? Рухнули в бездну Толмунда? Поэтому я здесь одна, мучаюсь чувством вины и ужасаюсь своей зависимости, а Ренуард Батор отправился в Сады Девейны?

– Ренуард! – беспомощно закричала я, пытаясь выбраться, выплыть, освободиться.

– Да? – тихо отозвался Батор, и я облегчённо застонала.

Надувшаяся шаром перина начала опадать, и в наше мягкое логово проникли лучи света, а с ними как будто ожил мир: послышались завывания ветра, далёкие шаги слуг, даже жужжание насекомых.

– С тобой всё в порядке? – задала я самый глупый на свете вопрос.

Мне было важно, чтобы Ренуард что-то сказал, чтобы я услышала его, живого и настоящего. Чтобы отогнать, наконец, высасывающие силы призраки прошлого. Чтобы снова сбежать.

– Вполне, – скупо ответил он. – А с тобой?

– Вроде бы, – засомневалась я и поползла на его голос, как слепой котёнок ползёт на запах матери.

И задрожала от внезапного холода. Тело бросило в озноб. Я нашарила в полутьме руку Ренуарда и улеглась рядом, положив голову ему на плечо. Он дышал часто, от него исходил жар. Больше всего мне хотелось прижаться – не из нежности, нет. Чтобы согреться. Ледяной ужас прошёл, но оставил свой равнодушный шлейф и он пробирал до костей. Я принялась снова считать вдохи, чтобы успокоить взбесившееся сердце и ошалелое сознание. На этот раз вслух. Метод работал безотказно, и каждый следующий счёт приносил облегчение.

– Пять, шесть, семь, – бормотала я. – Восемь.

Наверное, это звучало до смешного нелепо, но Ренуард не смеялся. Он замер, словно напуганный моей близостью. Мы всё ещё утопали в мягкой перине, как в облаке, и я начала согреваться. А вместе с тем – осознавать, что мы лежим непозволительно близко друг к другу. Чего я точно не планировала. Подобного я не желала никогда и ни с кем. Ни с кем, кроме… мысль запнулась, потому что кончики мужских пальцев, едва касаясь, погладили мою ладонь, запястье. Скользнули на плечо, на ключицу, затем – на шею. Туда, где был знак соединения.

Ренуард придвинулся ещё ближе, но я отпрянула. Перехватила его руку и поняла, что он тоже дрожит. Хотя вряд ли его донимал холод.

Резко вскочив, как будто перина подо мной и правда превратилась в раскалённое пекло Толмунда, я поймала равновесие и часто заморгала от головокружения. Едва привыкнув к свету, я вдруг увидела, как Ренуард смотрит на меня – как в тот раз, на балу. Только теперь ещё и прищуренно, хищно, с вожделением.

– Юна…

– Кажется, теперь я готова выпить, – перебила я и встряхнула растрепавшимися волосами. Дунула на клок и подняла уголок губ: – Ренуард Батор, ты со мной?

Вместе с ухмылкой я протянула ему руку. Так, как обычно делала на тренировках.

Ренуард отвернулся, потёр глаза, глубоко вздохнул. Потом рассмеялся каким-то своим мыслям и всё-таки взял мою руку, но, вместо того чтобы подняться, коротко поцеловал пальцы. Быстро и шутливо.

Отвернулся, в два сильных движения взобрался выше, оттолкнулся руками и буквально съехал по краю огромной перины на пол.

– Нет, – цокнул он языком, уже стоя обеими ногами на твёрдом полу. – Это ты со мной, Юна. И если хочешь со мной напиться, то, – он развёл руками, – лучшего собутыльника ты не найдёшь во всём Квертинде.

***

Юная леди с алой лентой в волосах, огромным бантом на правом плече и розовыми, явно нарумяненными щеками выставляла на подоконник горшки с весенними цветами. Гиацинты, нарциссы, тюльпаны и крокусы послушно тянулись вверх, радуясь ласковому вечернему солнцу. Но ни эта пёстрая свежесть, ни даже сама прелестная девушка не смогли бы сравниться с красотой этого дома, удивительного похожего на святилища в Мелироанской академии. Подоконники, выложенные мелкой синей мозаикой, белели лепниной по краю – ни дать ни взять пенистая волна. Да и всё здание представлялось мне морем: его балконы стекали каменными кляксами, изогнутые рамы напоминали кости животного, а над каждым окном нависали козырьки из толстого цветного стекла. На втором этаже – розовые, как лепестки роз, на третьем – ярко-зелёные, как листья молодого салата, на четвёртом – жёлтые стеклянные полукруги окрашивали весь ряд в цвет магии Нарцины.

Заметив, что я рассматриваю чудное строение, девушка улыбнулась и помахала мне рукой. Я смутилась, поправила вуаль на шляпке, попятилась и неожиданно наткнулась на рудвика, спешащего по своим делам.

– Прелестнейшего денёчка, благородная дева, лу-лу, – приподнял сиреневый цилиндр рудвик и тут же скрылся за спиной прохожего.

Я прошлась пальцами по бархотке, убеждаясь, что она скрывает знак соединения. И легко кивнула очередному молодому человеку, что отвесил мне низкий поклон. Поразительная приветливость!

Вдоль широкой пешеходной улицы прогуливались путешественники и горожане под зонтиками. Здесь не было лоточниц, как в Кроунице, не было вывесок, зато по обе стороны от мостовой располагались открытые витрины. Цветочные развалы соседствовали со столиками трактиров, тележки с жареными каштанами источали аппетитный аромат, а огромные мерцающие магией Мэндэля плакаты спокойно уживались с низенькими дощатыми заборчиками, обвитыми усиками горошка. Всё это сверкающее, пёстрое, кое-где потрескавшееся от времени и жары, казалось, уже переходило в ведение природы: Ирб утопал в зелени, как в уютной колыбели.