На этом покуда всё, он должен успокоиться и заснуть, чтобы восстановить силы, ему ещё кормить Камико. Как бы не так, мысли сами собой вернулись к истории с японской девушкой. Доу нисколько не лукавил, он ничем не запачкал руки и действовал всегда только во благо и во спасение, ровно по намеченному плану. Камико была обещана ему в жены, Кайоши дал согласие, он заботился о будущем своей дочери. Для того Дока прошел лишнюю метаморфозу и предстал перед невестой прекрасным юношей, она благосклонно принимала знаки его внимания и всегда ждала в гости.

Но однажды все изменилось, его присутствие вдруг оказалось лишним. Дока провел свое расследование и вычислил виновника. И не просто вычислил, а узнал, что тот готовит преждевременную метаморфозу. Это в корне противоречило всем его планам и планам отца Камико. Тот желал ей человеческого будущего, никак иначе. Девушка должна была стать счастливой женщиной, окруженной заботой любящего мужа, жить в безопасном доме, родить детей…

Доу просчитал всё, но человеческую глупость и жадность недооценил. Наемники должны были выкрасть девушку, но они натолкнулись в ее доме на золото. А уже после ситуация вышла из-под контроля, и виноваты в том глупые молодые драконы. Один натаскал ей полный дом золотых слитков, а второй, не разобравшись, поспешил спасти дочь одним известным ему на тот момент способом. Оба действовали примитивно и поспешно, оба не просчитывали рисков, жили эмоциями, сердцем, как люди. А нужно жить разумом, во главу угла ставить рациональность и пользу, совершать минимум движений с максимальным эффектом.

Смартфон рядом разрывался от входящих вызовов. Очень старается дозвониться Накрах. Обычно от него не было такой активности, драконы лишний раз никогда не побеспокоят. Но в этот раз будто сговорились. Каждый искал подвох и рассматривал происшествие в своих владениях, как превентивное нападение Дженифер или Кая, подсчитывал убытки и соизмерял их с потерями Зоро, Мача и Уту. Каждый считал, что его положение много хуже.

Тайфун на побережье? Пожар на складе? Падение нефтяной вышки? Везде угадывается лапа черных драконов или хвост морской змейки.

– Доу, мне нужно срочно изменить в протоколах свой голос. Я везде воздержался, серкшш должен о том знать. К морской Дракоше у меня нет никаких претензий, к Черным их ещё меньше.

– Накрах, это может подождать до следующего серкшш? – тихо бубнил Доу.

– А если она нападет снова?

– А она уже напала? – встрепенулся Мангровый.

– Не так чтобы открыто. Морских трудно уловить по запаху, а у нее обаяние на драконов. Давеча меня так соблазнила одна девушка в никабе, что я едва успел сбежать.

– Это всё?

– Нет, ещё дождь в пустыне прошел. Редкое явление. У меня острый приступ водобоязни.

– Позвони Каю, у него к тому свои дыхательные практики. Вопрос вне зоны ответственности серкшш. Что-то ещё?

– Доу, дай адрес Дракоши, – просительно добавил золотой дракон. – Я вышлю ей примирительный букет, а Каю уже отправил примирительный вазон.

– Главное, не перепутай, – зло процедил Доу и сбросил звонок.

Что беспокоит больше прочего? Беспокоит тот факт, что беспутная химера уже полчаса этажом ниже, а его близкие так и не позвонили. Не хотят тревожить обескровленного дракона и будут решать проблему по-своему, а он в нее ванну крови влил. Доу подскочил с кровати и устало дотащился до лифта.

В башне он снял три этажа. Чуть выше жили старшие драконы, ниже химеры, он окружен своим гнездом и одним выделенным лифтом. Звукоизоляция действительно на высшем уровне, потому что ниже творился настоящий хаос. Тварь не собиралась утихать, устроила скандал с битьем посуды и мебели, бесновалась и делала все, чтобы ее снова отправили на перерождение. Домашние химеры в недоумении окружили девку, вырывали из рук особо ценные предметы, может и пытались облагоразумить, но дальше непродолжительных схваток дело не дошло. Есть нюанс, в ней ванна крови, а в них препараты старших драконов, они берегут себя и свои силы.

А эта нарывается на хорошую трепку.

– Чтоб вы сдохли! – продолжала верещать та, расправляясь с остатками кухни. – Чтоб вас всех от кислоты разъело изнутри! Чтоб вас от этой крови вывернуло!

На ней уже нет полотенца, в схватке успела растерять, голая металась по этажу и наводила разруху и беспорядок. Доу оглянулся по сторонам, тварь попалась изобретательная и разборчивая, все делает с максимальным уроном, у нее уже выхватили стулья и крупную посуду, она метала ножи с такой силой, что рукоятки торчали из бетонных стен.

– Живо утихла! – рявкнул он.

– Вы моего Лебедева убили! Егорушку моего, – взвыла она ещё громче. – Что мне осталось? Егорушка! Что теперь делать? Кому я нужна? Я одна! Одна!

Доу проворно оттащил ее с разрушенной кухни, она по пути цепляла всё, что попадалось под руки. Ничего уже не было, она хваталась за одежды притихших женщин и отбивалась от его хватки.

– Чтоб ты сдох и уже навсегда, тайский ящер! – взвилась химера. – Чтоб у тебя кровь закончилась! Чтобы золота больше никогда не нашел!

Доу тряхнул ее посильнее и швырнул на пол. Там нежить немного пришла в себя и разрыдалась, но заметно, как ищет повод укусить его больнее.

– Бесчеловечные выродки, вот вы кто! Уроды! Рептилоиды!

– Еще одно слово, и утихнешь, но уже без головы, – пообещал он.

Она задумалась всего на мгновение, шмыгнула носом и прищурила злые глаза:

– А я ничего не боюсь, мне уже нечего бояться. Что ты мне сделаешь? Голову оторвешь? Ха! Напугал! Очень страшно, – кривлялась она. – У меня перспективы так себе, либо сдохнуть, либо остаться с такими бессердечными ящерами, как ты. Так себе идея. Не осталось в вас ничего человеческого и давно. Памятники вымершей цивилизации. Мумии вы, а не я! И потому не будет у тебя детишек, динозаврик! Не получится! Ты самый старший из младших драконов?

Доу захотел прибить ее прямо сейчас, чтобы умолкла уже навсегда. Она говорит, что вздумается, никаких границ, никаких страхов. Она смеет открывать рот перед главой гнезда и унижать его перед химерами. Что за никчемное создание? Его терпение уже на грани. Пусть ванна крови, но есть черта, за которую никто не смеет заходить.

Она же видит, что бьет в самую цель, и наслаждается предсмертными мгновениями:

– Потому у тебя нет детей, кислотный ящер. И не будет. Нет в тебе ничего человеческого, было, когда-то, но так давно, что для людей ты такая же мертвая тварь, как и я. Не найдется для тебя женщины, и на Смородину твои ставочки так себе. Не получится. С размножением можешь поставить жирную точку. Даже с ней у тебя ничего не выйдет. Войдешь в мемуары, как доисторическое животное. Ха. И ровно потому.

Рука так и дернулась остановить поток брани, но Доу впервые изменил себе и усилием воли остановил расправу.

– Даже Горр тебя обошел, хотя младше значительно. Знаешь, почему? Казалось бы, тот еще змей. Но нет, осталось в нем человеческое начало. Виталину от ангины вылечил. Она и не просила. Так, безвольной куклой ему досталась, с красными глазами и растертым носом. И, казалось бы, при смерти не была, дай ей антибиотики, через месяц оклемается. Так нет, он дал ей кровь. Пожалел, милосердие проявил. Дрогнуло дракошкино сердечко от жалости. Человечность проснулась. И сразу беременность, вот ведь. Представляешь? Че-ло-вечность! Не ваши чародейские фокусы, а штука посерьезнее. То, что делает его равным нам. И у всех дракончиков так, только у тебя проблемы. С возрастом вы каменеете, и все дальше отходите от нас. Только не телом, а отсутствием души! А у тебя ее давно нет!

После этого тварь затихла. Не сама, он ударил. Рука сама собой прекратила этот визг. И только тогда наступила долгожданная тишина. Доу грозно рыкнул и быстро прошагал к лифту. В груди что-то больно кольнуло, тошнота возобновилась, не иначе. Он вернулся в кровать, так лучше, так правильно. Но сон не шел, а в памяти всплывали глаза домашних химер. В них не было той уверенности и поддержки. Чужая химера сказала что-то важное, что, он не успел уловить, и теперь мозг отчаянно искал ответ.

Утром Маша проснулась в большой кровати. У нее своя комната в незнакомой квартире, той, что из стекла и бетона. Она хорошо помнит все события ровно до того, как лицо дракона изменилось, от холодного безразличия искривился рот, а в глазах вспыхнули зеленые светящиеся зрачки. Помнит боль. Как сказал Лебедев однажды на лекциях? Боль, пусть и приглушенная, но все же чувствуется. Лебедев!

Девушка встала, нашла одежду на краешке кровати и быстро оделась. За пределами комнаты уже знакомые ей коридоры, путь на кухню она хорошо запомнила. Ей нужно кофе, деньги на такси и обувь. Впрочем, двумя первыми пунктами она тоже обойдется. Можно только кофе, с таксистом она договорится об оплате уже возле турецкого ресторана.

Маргоша молча прошагала к кофемашине, нажала кнопку и прослушала рокот хрустящих кофейный зерен. За барным столом также молча сидел Доу.

– Я не человек, – заявил он, словно ждал ее все утро. – И никогда им не был. Это не мой выбор, в нулевом цикле я прожил несколько часов.

Маргоша внимательно наблюдала за двумя тонкими струйками горячего напитка.

– Тот же Кай прожил самую длинную человеческую жизнь. По меркам того времени он долгожитель, а для воина так и вовсе, счастливчик. Ему было больше пятидесяти лет, в бою он получил серьезные ранения. Наверняка и в тот раз оклемался бы, но у его отца закончилось терпение. Сам Лол прожил около тридцати, так точно никто не сможет сказать. Учет в те времена не слишком вели. Но и двадцать лет для Карла были достаточно длинными, чтобы почувствовать себя человеком. Каждый из них помнит, что такое быть человеком. Но не я.

Гостья молча пригубила готовую чашку кофе и едва заметно поморщилась от удовольствия.

– У меня не было детства, я не был немощным стариком. После первой метаморфозы я сразу стал взрослым. Сила и неуязвимость никогда не покидали меня, – продолжал говорить Доу. – Меня не пугали смерть и болезни, страх будущего, потеря близких. Члены моего гнезда столь же неуязвимы. Я никогда не был неразумным и слабым, и никогда не понимал тех, кто испытал это на себе. В этом ты меня укоряешь?

Маргоша с громким хлюпом всосала очередной глоток кофе и удовлетворенно чавкнула. Не стоит вступать в перепалку с драконом, ни к чему это. Вчера вышла из себя, сегодня она проснулась с новыми силами и в новой реальности. Нет Лебедева, но есть кое-что не менее ценное. Она снова видит солнце в мире, где нет любимого человека, но есть… его сын. Тихон. Тихон Егорович. Ей есть ради чего жить, пусть даже химерой.

– Во мне нет ничего человеческого, поэтому я неполноценный дракон. Я не люблю людей. Твои слова?

– Слушай, дракончик. Чего привязался? – в привычной манере заявила та. – Не люби людей, мне какое дело. Жил как-то до того, вот и живи дальше. Твои проблемы меня совершенно не касаются. За ванну крови благодарности не жди, я тебя не просила и просить о крови не буду. Было время, мы тебе всю электронную почту сорвали, заваливали письмами с просьбой о помощи. Но тебе же не понять тех, кто нуждается.

– Я не получал письма, – резко ответил он, но быстро остановил себя. – Я велю проверить.

– Не напрягай лишний раз исполнителей, – фыркнула она. – Прибить меня нашел время, в Москву приехал, оборотня натравил.

– Я должен был устранить… гм… свои ошибки.

– Доушенька, не изворачивайся с аргументами. Приехал ты не за тем, Смородину искал. Лучше покажи, где у вас тут выход. Дел по горло, без твоего нытья, – Маргоша заглянула в натертую до блеска микроволновку, словно в зеркало, и поправила несуществующую прическу.

Дракон одним глотком покончил со своей кружкой кофе и неуверенно повел шеей.

– Мария- Маргарита, я правильно произношу твое имя? Какие у тебя дела? Я помогу решить.

– Пф…

Машка закатила глаза и быстро изучила обстановку на предмет выхода. На крайний случай подойдет и форточка, до нее шагов тридцать, нужно отвлечь дракона, чтобы не успел перехватить. В голове промелькнули кадры, как она спланирует вниз и отразится на всех камерах наблюдения своим невероятным везением. Может даже в сводку новостей попадет.

– Мама моя дорогая, – зло пропела она, – сколько громких слов. Вот так сразу, при первом знакомстве, и уже решать мои проблемы. Не мужчина, а мечта! Давай так, мои проблемы – мои проблемы. Что касается всего остального, ничего обещать не могу. Ах, да, твой героический подвиг с ванной донесу до ушей Смородиной в самом выгодном свете. Я правильно поняла цель твоего благородного поступка? Что-то ещё от меня требуется?

Доу сверлил ее внимательным взглядом, на лице обострились скулы, на лбу дергалась мучительная жилка.

– Кое-что требуется, – признал он. – Человечность, в твоем понимании, это… что?