– Мне, оказывается, очень приятно и радостно вспоминать то время. Время, когда всё впереди. Летом у нас была частная практика, иногда выездная. Даже в Крым ездили. Писали всё подряд – портреты, пейзажи, натюрморты. Песни пели вечерами под гитару, дружили, любили, травку покуривали. Но это редко, с этим делом было строго, если застукают – конец. Я всего несколько косяков выкурила за всё время. Возвращались, устраивали небольшие выставки. Нелли, как вы думаете сорок два года – это очень много для женщины?

– А вы как думаете, Ольга?

– Иногда этот возраст лежит на мне надгробной плитой. Трудно дышать и двигаться, нужно стиснуть зубы и терпеть. А сейчас мне показалось, я что-то увидела впереди, я вовсе не такая старая.

– Что вы сейчас чувствуете?

– Впервые после развода чувствую лёгкость. Мне легко стало, понимаете?

– Задержитесь в этом чувстве, расскажите о нём ещё.

– Мне показалось, у меня ещё есть время. Главное его не терять, не транжирить на обиду, не расходовать оставшееся на злость и месть. Нелли, с вами хорошо говорить, вы как будто умеете слушать, мне сейчас показалось, вы меня понимаете. Это в первый раз за столько месяцев. Простите.

– Мне нравится, что вы говорите мне правду.

– Подруги слушают вполуха, дают дурацкий совет, и бегут по делам. Конечно, я им надоела, сливаю им своё горе, а они не знают, что с этим делать. Сколько можно терпеть? Это я тоже только сейчас услышала.

Это было уже похоже на терапевтический альянс.

Последующие сессии Ольга много говорила о живописи. Ей нравились Левитан и Шишкин. Полотна Левитана она переписывала по многу раз, особенно «Белую сирень» и «Альпы». Ездила в Омск, в музей Врубеля. Она рассказывала о любви Левитана и Софьи Кувшинниковой, со слезами описывала страдания этой женщины, прощавшей возлюбленному все измены, и проводила параллель с собой, со своей трагедией. После смерти Левитана Софья написала воспоминания о нём, в которых не было ни слёз, ни упрёков. Ольга, подумав, сказала, что многим женщинам видеть в гробу своего возлюбленного намного легче, чем в объятиях другой женщины. Нет, она не желала ему смерти, боже упаси, но мысль о другой постели страшными пытками терзала душу.

Много рассуждала о Босхе, он её притягивал и отпугивал. Она и восхищалась им, и опасалась его. Какие мысли и чувства должны бродить внутри, если художник создаёт такие полотна, в каком мире он живёт, из каких недр черпает вдохновенье?

А она сама? Ольга, когда сын и дочка были маленькими, рисовала им Незнайку и Пёстренького, Винни-Пуха и Кристофера Робина. Они просили нарисовать Щасвирнуса, но Ольга не знала, как. Она водила их в Русский музей, и они все вместе разглядывали «Гибель Помпеи» и считали, сколько женских лиц на полотне похожи на Юлию Павловну, музу художника, и всегда спорили, три или четыре, а, возможно, и пять. А потом вечером она рисовала им Садко, копируя Репина, а они фломастерами рисовали сверху зайцев и дружно смеялись. За ужином муж тоже смеялся вместе с ними и говорил, что зайцы вышли лучше Садко. Они были счастливы вместе, но это время прошло. Это было, и ни к чему отменять ушедшее, она не собирается от этого отказываться, утопая в сегодняшней злости. Она благодарна жизни и мужу за всё.

Ольга улыбалась своим воспоминаниям, и Нелли улыбалась вместе с ней. Взаимоотношения – это и есть лечение. Самое главное – это контакт между клиентом и терапевтом, без него никуда. Ольга уходила спокойной и довольной. Радоваться, конечно, было рано, терапия редко протекает линейно, в основном это диффузный процесс, но в случае с Ольгой явно наблюдалась положительная динамика.

На одной из последующих встреч Ольга сказала:

– Прошлое больше не душит железными тисками, теперь я могу дышать. Но я не вижу будущего. Я плыву по течению. Боюсь и не хочу принимать решения. Возможно, жизнь сама как-то наладится, течение куда-нибудь вынесет. Всё как-то будет.

– Оля, в том случае, когда вы отказываетесь от принятия решения, оставаясь в стороне, вы ведь тоже принимаете решение. Кроме того, с чего вы взяли, что течение вынесет вас именно туда, куда вам нужно? Если полагаться на течение, вы можете оказаться в ситуации, крайне неудовлетворительной для вас.

– Нелли, я вас не совсем понимаю.

– Вы принимаете решение не принимать решения, и берёте на себя ответственность за возможные последствия. Отказ от решения – это тоже решение. Увы, мы обречены принимать решения.

– И верно, но я об этом совсем не думала.

Прояснение целей клиента – важный этап терапевтический этап.

– Ольга, цели бывают разные: повседневные и отдалённые. К повседневным, относится, например, покупка туфель или сумки, поход в музей или прочтение сложного текста. С этими небольшими целями мы все как-то справляемся. Но что касается отделённой цели, – Нелли задумалась: «Кстати, а у меня самой есть отдалённая цель? Интересный вопрос, надо об этом подумать». – Здесь всё сложнее. Увидеть и озвучить цель – недостаточно, вам необходимо убедиться в том, что вы действительно хотите именно этого. И это не призрак, не красивые фантазии, а устойчивое желание.

Ольга согласно кивала головой.

– Что вы сейчас чувствуете?

– Мне хорошо здесь с вами. Я готова к работе.

– Чего вы хотите?

– Я устала от одиночества.

– Оля, это пассивная позиция. Есть одиночество, и есть вы. Вы как бы существуете параллельно. Вы устали от него, но поделать здесь ничего нельзя, кроме как смирно нести свалившуюся на вас участь. Попробуйте перефразировать свою мысль.

Ольга обиженно насупилась.

– Я не хочу одиночества.

– Уже лучше. Вы понимаете, чего вы не хотите, но здесь нет результата, к которому вы могли бы стремиться.

– Я хочу избавиться от одиночества, – гордо сказала клиентка.

– Замечательно, позиция активная. Вы понимаете, от чего вы хотите избавиться, и готовы что-то делать в этом направлении.

Клиентка покивала головой: да она готова.

Нелли Георгиевна была довольна.

– Оля, а что вы хотите получить вместо одиночества?

Женщина заулыбалась, закинула голову и мечтательно уставилась в потолок, в поисках ответа.

– Я должна подумать, это сложный вопрос, я его себе не задавала.

На следующем приёме Ольга говорила о желании серьёзно заняться собой и пойти в спортзал.

– В здоровом теле – здоровый дух, – с вызовом сказала клиентка, гордо подняв подбородок, – вы ведь не станете с этим спорить?

– Вы хотите сказать, что, сохраняя своё тело здоровым, человек сохраняет также здоровье душевное? Я вас правильно поняла?

– Да, именно это я и сказала.

– Нечто подобное изрёк когда-то римский поэт Ювенал. Но его фраза звучала несколько иначе. Он говорил: надо молить богов, чтобы дух здоровый был в теле здоровом. Как это звучит по латыни я, к сожалению, не знаю. Но, – Нелли ненадолго замолчала, – но, здоровое тело не может гарантировать здоровую душу. И мы знаем массу тому примеров, как в прошлом, так и в настоящем.

– Выходит, эта мысль перевёрнута?

– В общем, да. Сейчас в неё вкладывается смысл, прямо противоположный начальному. Здоровый дух никак не может быть следствием здорового тела. Но, надо понимать, автор имел в виду гармоничное сочетание физического и духовного. Спорт хорош сам по себе. Никто не умаляет его благотворной и целительной силы, но физически развитое тело – это всего лишь внешняя красота, она не гарантирует душевного здоровья и умственного развития.

Ольга ушла в себя, долго молчала. Нелли не мешала ей думать.

– Нелли, – туго выдавила из себя Ольга, – я много думаю о живописи, мне бы хотелось к этому вернуться, но я не знаю, как. Мысли путаются и сбиваются. Мне бы хотелось об этом поговорить. Ведь это может быть целью?

– Для чего вам надо к этому возвращаться? Это действительно важно для вас?

– Я займусь любимым делом, одиночество отступит. Хочу реставрировать иконы, у меня это получалось лучше всего. Когда стёртый временем лик оживает и начинает всматриваться в тебя с полотна, иногда разговаривает с тобой, чувствуешь себя творцом и создателем. Есть с кем перекинуться словечком, чем-то поделиться. Кровь под кожей течёт иначе. Нет, она не течёт, она бурлит. Сплошной адреналин, никакого застоя.

– Заниматься любимым делом, реставрировать иконы – действительно важно. – Нелли повторила цели клиента, чтобы та слышала их со стороны. – Как вы поймёте, что это именно та цель?

– Всю юность я посвятила этому, я помню тот внутренний трепет. Если он вернётся – цель верна.

– Как вы будете себя чувствовать, ощущать, когда достигнете желаемого?

– Буду увлечённой, возбуждённой и спокойной. В каждом тюбике краски таится огромный мир и просится наружу. Хлынет лавина чувств, желаний. Всё будет на холсте: и радость, и печаль. Обмануть холст невозможно, он лучше любого детектора лжи улавливает малейшие колебания настроения. Он не терпит прагматизма и алчности, злобы и зависти. Когда пишешь, попадаешь в другое временное измерение. Семь-восемь часов у станка могут показаться часом. А усталость! Если бы вы знали, какая сладкая усталость приходит потом, когда закончишь работу.

– Что изменится в вашей жизни?

– Что изменится? Всё изменится. Не будет времени. Вокруг будут другие люди. Я сама буду другой. Нелли, со мной может случится любовная история?

– Случится любовь в вашей жизни или нет, зависит не только от случая. Вы сами способны на это влиять, даже в большей степени, чем это может показаться.

Они долго молчали. После паузы Нелли спросила:

– Оля, какие негативные стороны процесса вы видите? Ведь отрицательная составляющая всегда имеется, даже в самом положительном деле.

– Страх. Я боюсь, что разучилась, будет трудно. Начинать с нуля в моём возрасте непросто. Буду редко видеть детей, это тоже плохо, буду скучать по ним.

– Значит, последствия вас не страшат?

– Просто поменяется образ жизни. А я этого-то как раз и хочу. Чтобы всё в жизни глобально изменилось, обновления хочу и свежего воздуха.

– Вам нравится то, что вы сейчас описали?

– Да, нравится, всё не так страшно, когда проговоришь.

– Попытайтесь представить, что будет через год? Ольга закрыла глаза, заулыбалась, погружаясь в свои фантазии. То, что она видела, радостно согревало её.

Вскоре она пришла и сообщила о своём решении ехать в Псковскую область, работать художником-реставратором в старенькую церковь. Она не была готова прекращать терапию, и раз в две недели собиралась приезжать. Нелли с ней тепло попрощалась и напомнила, что однажды Ольге придётся расстаться с психотерапией.

В гимнастическом зале висел большой плакат, изображающий юную, стройную девушку в спортивном купальнике. Девушка стояла на одной ноге, подняв другую высоко за спиной. Руки её летели вверх, на одной ладошке она держала мячик. Вся её тоненькая фигурка была немыслимо изогнута, напоминала экзотическую птичку, которая собирается упорхнуть. Неля подумала, что девушка на плакате похожа на ласточку. Да, именно на ласточку, на кого же ещё. Про других птичек она забыла. Маленькая Неля долго стояла и смотрела на взлетающую девушку, и не могла оторваться.

– Эй, новенькая, как твоя фамилия? – окликнула тренер.

– Я, Попова, Неля, – растерявшись от громкого голоса, прошептала Нелли. Бабушка никогда так не шумела.

– Меня зовут Марина Викторовна, можно просто Марина. Ты не робей. Я тренер, пойдём на построение. Я тебя познакомлю с другими девочками, – Марина похлопала испуганную Нелли по плечу, и подтолкнула вперёд. – Ты что стоишь, как вкопанная?

– Марина Викторовна, а кто эта девушка на плакате? – набралась смелости Неля.

– Потом расскажу, теряем время, ступай за мной.

Нелли подошла к шеренге из семи девочек. Марина своим громким голосом представила её: – У нас в группе новая будущая гимнастка, Попова Неля. Девочки, знакомимся по-быстрому и начинаем.

Нелли окружили дети и стали называть свои имена: Вика Мыскова была совсем прозрачная девчушка, примерно такого же роста, остальные девочки были выше и крепче и как будто старше. Марина настойчиво захлопала в ладоши, и знакомство моментально прекратилось. Занятие гимнастикой началось с разминки, с обязательного «мягкого» шага. Девочки старательно и усердно, слушая команды тренера, перекачивались с носка на всю ступню, держа руки на тоненьких талиях. Шагов, как оказалось, было великое множество: острый, широкий, скрестный, но Неля не поспевала за другими, путаясь в своих непослушных, неуклюжих ногах. Шаги плавно перешли в бег, в быстрые прыжки и резкие развороты корпуса, всё мелькало перед глазами, Маринин громовой голос сбивал с толку и мешал двигаться. Затем все раскрасневшиеся девочки перешли к деревянной опоре, опоясывающей две зеркальные стены. У опоры заниматься оказалось легче, можно было и держаться за неё руками, и разглядывать себя и других детей в зеркале. Под конец руки и ноги сделались ватными и перестали слушаться, и начали дрожать, капельки пота постепенно скатывались с носа и капали на футболку…

После занятия Неля, уставшая и счастливая, еле держась на тоненьких ножках, подошла к Марине и спросила:

– А кто эта девушка на плакате? Вы обещали сказать.

– Это Галима Шугурова, советская гимнастка.

– Она очень красивая, – пискнула довольная Неля.

– Видишь ли, Попова, одной красотой здесь не обойдёшься. В художественной гимнастике необходимы пластика, ну и сила воли, выносливость, опять же, а это, девочка, не многим удаётся.

Марина деликатно умолчала о том, что одна из основных проблем гимнасток – это лишний вес. Мучительная борьба с лишним весом, жизнь в состоянии постоянного голода, страх перед весами, их неутешительным, всегда тягостным вердиктом. Состояние, когда есть хочется всегда, даже когда ты спишь, даже когда встаешь из-за стола после обеда. Голод, не отступающий годами. Ежедневные, изнуряющие тренировки и строжайшая, опостылевшая диета – цена воздушной, божественной, неземной лёгкости и грации, покоряющей миры. Вот где воля-то закаляется.

– А ей удалось? – не унималась Неля.

– Да, Попова, ей удалось. Она первая чемпионка мира в нашем виде спорта. Чемпионат проходил в Голландии, и она завоевала золотую медаль в упражнениях с булавами, лентой и мячом. Вот здесь на плакате как раз мы и видим это выступление.

– А мне дадут?

– Что дадут? – не поняла Марина.

– Ну, там булавы, ленты?

– Иди домой, Попова, дадут тебе и булавы, и всё дадут, но до этого ещё далеко, – весело сказала Марина и буквально вытолкала новую ученицу в раздевалку.

Ещё в зале Неля обратила внимание, что у всех девочек были красивые купальники, плотно обтягивающие тоненькие рёбрышки, разноцветные, почти как у Галимы Шугуровой. Еще у них были чешки, но это так себе, чешки как чешки – ничего особенного, а вот купальники были необыкновенные. У неё самой, у Нели, чешки были, а купальника не было. Бабушка положила в ситцевый мешочек тёмно-синие тренировочные штаны и такого же цвета футболку с длинными рукавами, как в школе на физкультуру. Там, в зале, она не думала об этом, а сейчас, наблюдая, как девочки аккуратно, с любовью, складывают свою форму, Неле стало как-то неловко. Первой к ней подошла Вика, та самая, тоненькая Вика Мыскова:

– Почему ты не в купальнике, как мы все?

Пунцовая краска залила бледные Нелины щёчки:

– А у меня нет купальника, у меня только тренировочные, а ещё есть футболка, белая.

– Подумаешь, белая футболка, у всех есть белая футболка. У тебя должен быть купальник для тренировок и для выступлений, – вмешалась в разговор другая девочка, Лиза Кравченко.

– Ты не расстраивайся. У меня тоже сначала не было, а потом мне купили. Просто попроси у мамы с папой, они тебе купят, – продолжала Вика, откусывая увесистое, краснощёкое яблоко.

Неля совсем стушевалась, и хотела было сказать, что она живёт без папы, и даже без мамы, что живёт она с бабушкой, Анной Васильевной, которая ей вместо родителей. И что бабушка самая лучшая на свете, они любят друг друга, но она, Неля, всё равно скучает по маме. Секунду подумав, она испугалась своей смелости и не решилась всего этого говорить незнакомым девочкам. Подумаешь, мама с папой, успокаивала себя Неля, её бабушка – это и есть родители, её мама и её папа, и никто ей больше не нужен. Вместо этого всего она робко спросила:

– А где продаются такие купальники?

– Где, где, будто сама не знаешь, где? В спортивном магазине, конечно, на площади, – весело сказала Лиза, проскакивая на одной ножке до выхода из раздевалки, и помахала всем рукой.

– Девочки, – прогремела Марина, – напоминаю, два часа ничего не есть, точка.

– А мне тоже ничего не есть? – спросила Неля, засовывая форму в ситцевый мешочек.

– А ты что, какая-то особенная у нас? – Марина внимательно посмотрела на свою новую воспитанницу, вздохнула и сказала: – Ладно, Попова, живи пока спокойно, разрешаю тебе есть, как ела, ты и так светишься насквозь. Я думала, что самая худая девочка на свете – это наша Мыскова, ан нет, ей до тебя далеко. Всем до свидания, и помним – на тренировку не опаздывать, спортивная дисциплина – залог победы.

Прибежав домой, Неля с порога принялась рассказывать бабушке о том, как она познакомилась с новыми девочками, какие сложные упражнения и всякие фигуры они выполняют, и как легко и ловко у них всё получается, а у неё не получалось вовсе, и про Марину, и про Галиму Шугурову, вот только о купальнике, очень красивом и обтягивающем купальнике, сказать не решилась. Маленькая Неля в свои семь лет уже знала, что такое деньги. Она знала, что у одних людей этих самых денег много-премного, у других – поменьше, а у кого-то их совсем нет. Бабушка однажды сказала: «Мы с тобой, Плюшечка, ограничены в средствах, и не можем себе позволить некоторые радости, продающиеся за деньги, но мы обладаем неограниченными возможностями быть счастливыми в тех областях, где деньги не нужны».

– Бабуля, я совсем не поняла, что ты мне сейчас сказала, – ответила ей тогда Неля.

– Прости, детка. Посмотри сколько книг в нашем доме, целая библиотека. Со временем книги станут твоими близкими друзьями. Они превратятся в благоухающие сады и цветущие парки твоей души. В тени и прохладе этих садов ты сможешь укрываться от любых невзгод. Они неизменно станут утешать и просветлять тебя. Ты будешь их читать, путешествуя с главными героями по неведомым странам, радоваться их дружбе, восхищаться их любовью. Они всегда тебя утешат, найдут самые нужные, самые целебные слова, главное, суметь подружиться с ними. А ещё у нас имеется прекрасная коллекция пластинок, Рахманинов и Чайковский всегда с нами, прямо здесь, в нашем доме. Не стоит забывать, что мы живём в самом красивом городе на всей земле, и из наших окошек видим купола церкви, слышим каждый день звон её колоколов. Ну да ладно, чего там, мы просто есть друг у друга, и мы с тобой – друзья, и можем говорить обо всём на свете. Правда? Как думаешь?

– Да, бабулечка.

– Ну вот видишь, оказывается можно быть счастливыми, даже тогда, когда у тебя нет э… словом, когда ты ограничен в средствах.