Глава 3. Реформы принца Декортиса

Улучшенное питание самым благоприятным образом сказалось как на внешнем виде маленьких людей, так и на их здоровье. В поселении практически не осталось тяжёлых больных и Павел, который первое время целиком посвящал себя их лечению, смог, наконец, заняться и другими делами, тем более что у него появились не только помощники, но и последователи, которые с большим интересом и охотой перенимали у доктора сложную науку врачевания.

Больше всего в этом деле преуспели отец и сын, которые были так похожи друг на друга, что их называли одним именем – Мадо. У них оказался настоящий талант, они интуитивно чувствовали, из каких именно трав следует готовить настойку и мазь для лечения определённых болезней, и на лету схватывали всё, чему старался обучить их Павел.

А когда понадобилось прооперировать ребёнка, у которого началось сильное нагноение на ноге, Мадо, и отец и сын, не отходили от больного ни на шаг, пристально следя за ходом операции, которую проводил доктор, а потом внимательно рассматривали каждый инструмент, задавая Павлу точные и конкретные вопросы по поводу их назначения и применения.

Постепенно в маленьком народце определились, в зависимости от склонностей и способностей, профессиональные группы. Одни занимались охотой и рыбной ловлей, другие земледелием и скотоводством, у третьих ладились строительные и другие хозяйственные работы, а некоторым было по душе помогать Мадо собирать целебные травы и коренья, чтобы потом готовить из них различные снадобья и мази.

Павел ввёл за правило каждый новый день и каждое новое дело начинать с молитвы. В молитве маленькие люди просили Божьего благословения для свершения добрых дел и прощения за дурные мысли и поступки.

– Бог всё видит и всё знает. Если вы сделали что-то нехорошее, но раскаиваетесь, и не будете больше повторять этих плохих поступков, вас простят, потому что Бог милостив, – не уставал повторять он, стремясь укротить свирепый нрав маленького народца.

Маня, преследуя ту же цель, вечером, после трудового дня, стала собирать у костра женщин и детей. Она учила их несложным танцевальным движениям, чувству ритма, простым песенкам. Поначалу они стеснялись, прятались друг за друга, хихикали. Как всегда, на помощь пришли Чак и Зоо. Они первыми, взявшись за руки, пустились в пляс, смешно виляя бёдрами, и корча смешные рожицы. Их веселье заразило всех остальных и сняло напряжение. Постепенно, привлечённые общим весельем, к ним стали присоединяться и мужчины. Поначалу они только смотрели, хмуро глядя на танцующих. Ведь танцы в их племени раньше носили чисто ритуальный характер: перед охотой, во время похорон, или… когда

поедали убитого пленника. Оказалось, что расслабиться, улыбнуться для них было тяжелее, чем биться с противником, а смеяться они вообще не умели. Но когда с помощью Павла удалось смастерить барабан и подобие духовых инструментов, мужчины тоже не выдержали. Вначале каждый танцевал сам по себе, как бог на душу положит. А потом Маня научила танцевать их парами – и мазурку, и польку, и вальс. Что тут началось! Каждый старался выделиться, появилось желание танцевать не просто в чувстве ритма (который вообще сильно развит у первобытных народов), а красиво! Лица разглаживались, глаза блестели, даже отношение к женщинам в племени переменилось. Вежливость по отношению к партнёрше, которую следовало проявлять во время танца, распространилась и на взаимоотношения в быту. Постепенно выражение постоянной угнетённости на лице, угрюмости, всё чаще заменялось улыбкой, а нрав у бывших людоедов становился всё более и более доброжелательным. Большую роль здесь сыграл, конечно, и тот факт, что страх голода с ведением домашнего хозяйства, а затем и земледелия, исчез, а на его месте появилась уверенность в завтрашнем дне. Сыграло роль и появившееся чувство безопасности.

Дело в том, что одной из самых больших проблем в жизни маленького народца была их беззащитность перед нападением крупных хищников, которые, привлечённые запахом пищи, часто нападали на их жилища. Противопоставить хищникам они могли только свою хитрость ловкость и бесстрашие, ведь у них практически не было никакого оружия!

Чтобы обезопасить жилища своих подопечных, Павел предложил под полом их хижины делать узкий лаз, ведущий в небольшое убежище, расположенное довольно глубоко под землёй, куда не могло пробраться ни одно крупное животное, и где можно было бы спрятаться в случае крайней опасности.

Но и этого было недостаточно, чтобы защитить женщин, стариков и детей перед лицом такой серьёзной угрозы. Необходимо было научить их делать оружие.

Дело осложнялось тем, что у доктора, мягко говоря, опыта в этом вопросе было мало, а если уж быть совсем точным, то никакого. Разница между ним и туземцами была только в том, что он знал о существовании топора, лука и стрел, а они нет. Неумело нажимая концом упругой костяной палочки, Павел состругивал одну за другой длинные и узкие чешуйки камня, пытаясь показать, как из него можно изготовить лезвие для топора, либо примитивные ножи для разделывания туш животных, или треугольные наконечники из кремневых пластин для стрел.

Со временем он со своими учениками перешли к изготовлению более сложных предметов, как, например, так называемых дротиков. Это были удлинённые стержни с крючком на конце. Удлиняя размах руки, дротик намного увеличивал силу удара и представлял уже довольно солидное средство, как для защиты, так и для охоты.

Здешняя природа была богата различными минералами и однажды, осматривая близлежащие окрестности, Павел обнаружил неподалёку от селения залежи нефрита – особо прочного материала, с помощью которого можно было придать камню любую форму. Из обработанных кусков нефрита маленькие люди под руководством Павла стали делать зернодробилки и треугольные наконечники для стрел. Сообразительные, смышлёные от природы маленькие люди быстро смекнули, чего именнно добивается Белый человек, и если вначале они только заворожено следили за его действиями, то уже вскоре стали подражать ему, восполняя отсутствие опыта смекалкой и ловкостью рук.

Павел и Маня настолько увлеклись своей миссией, что почти не вспоминали о цели своего путешествия. Время для них как бы остановилось, и они не замечали его хода. Они так гордились плодами своих трудов и так радовались каждому продвижению своих подопечных на пути к прогрессу, будто это было их собственное, личное достижение. Хотя, отчасти, так оно и было на самом деле.

Что касается других членов их маленького отряда, то и они были вполне довольны своей новой жизнью. Так, птички-сестрички обзавелись своими гнёздами и почти не показывались в селении. У Малыша и Джульетты произошло пополнение, и появление на свет маленьких смешных зверюшек стало радостным событием не только для счастливых родителей, но и для всех жител Растянувшись на солнышке под надёжной охраной Малыша, Джульетта с достоинством принимала подношения – каждый старался угостить чем-нибудь вкусненьким новоиспечённую мать.

Щенки, свернувшись клубочками у материнского бока, почти всё время спали, не просыпаясь даже во время кормления, и понятия не имели о том, что в их судьбе грядут большие перемены. Едва успев появиться на свет, они уже были поделены между жителями племени. Двоих выпросил Чак – для охраны домашних животных, троих взяли охотники, одного, самого крупного, похожего на Малыша, обещали Лысому. А седьмого, девочку, Маня потребовала оставить Джульетте. Нельзя же, в самом деле, отобрать у матери всех её детей! Она даже имя ей придумала: Джульетта Вторая, или, попросту, Джулька.

Джулька, как две капли воды напоминала Джульетту в младенчестве. У неё была такая же обманчивая внешность воплощённой кротости и невинности, как и у матери. Её круглая мордочка с доверчивыми глазами-пуговками, которая в своё время ввела в заблуждение членов семьи аптекаря господина Вальтера, давших ей нежное имя Джульетта, могла растопить сердце самого чёрствого человека. И только Маня, скептически прищурив глаза, качала головой:

– О, это будет ещё та штучка! Доктор, посмеиваясь, одобрительно кивал головой: как всякому жителю больничного двора ему хорошо были известны проделки Джульетты.

Глава 4. Трагедия в лесу

Однажды ближе к вечеру Маня, задумавшая согласно своему плану занятий показать женщинам, как варить зелёный борщ, решила сбегать в лес за необходимой зеленью. Накануне она присмотрела небольшую полянку, где в изобилии рос дикий щавель, и поскольку это было совсем неподалёку, она отправилась туда одна, не взяв даже Малыша, чем нарушила строжайший запрет Павла: никуда – никогда – не ходить – одной.

Погружённая в свои мысли, она не видела, как следом за ней, перебегая от одного укрытия к другому, двинулся какой-то человек. Заметила она его только тогда, когда селение скрылось из глаз.

Приглядевшись, Маня узнала в прятавшемся человеке Одноухого. Она приветливо помахала ему рукой, но дурное предчувствие больно кольнуло её в сердце. Она не раз замечала, как Одноухий бросал в их сторону взгляды, полные ненависти. Ещё бы, ему было, за что их ненавидеть! Ведь он рассчитывал, что после смерти вождя сможет одолеть Лысого и стать во главе племени. Но вмешательство в ход событий белых людей полностью поломало все его планы. К тому же Зоо, которую он определил себе в невесты, старательно избегала его и всё чаще украдкой обращала в сторону доктора взгляды, полные обожания. Именно Одноухий, возненавидевший Павла с момента их самой первой встречи, подстрекал мужчин племени расправиться с беззащитными пленниками и, если бы не вмешательство тогда Лысого, всё могло бы кончиться для них весьма плачевно. Впоследствии только чувство суеверного страха, которое испытывали все члены племени перед Павлом, удерживало его от расправы с ненавистным ему белым человеком. Опасаясь доктора, Одноухий решил расправиться с девочкой и стал следить за ней, поджидая подходящий момент для сладкой мести.

И вот его час настал. Девочка стояла перед ним совершенно беззащитная, он преграждал ей путь в селение, а сзади был лес, где догнать её ему не составляло ровным счётом никакого труда. Поэтому Одноухий не спеша, приближался к Мане, подбрасывая в руке увесистый камень, и недвусмысленно улыбался, наслаждаясь своим триумфом.

Заблуждаться в его намерениях не приходилось, и Маня, содрогаясь от отвращения при виде его зверских гримас, переборола цепенящий её душу страх и бросилась в лес. Она бежала изо всех своих сил, а Одноухий неспешными прыжками мчался за ней, играя, как кот с мышью. Наконец, игра ему надоела, и он решительно двинулся вперёд. Расстояние между ними катастрофически сокращалось, и вот уже Маня оказалась перед ним лицом к лицу, задыхаясь от бега и охватившего её гнева. На мгновение её презрительный взгляд, брошенный, как вызов глаза в глаза, смутил дикаря, и он даже слегка попятился, но, овладев собой, сделал решительный прыжок. Отпрянув назад, Маня нащупала за собой ствол дерева и, обернувшись, стремительно полезла по нему вверх.

Задрав голову вверх, Одноухий издевательски расхохотался, колотя себя по животу. Как и все его соплеменники, он лазал по деревьям ещё лучше, чем бегал, и поймать наверху девочку ему не составляло никакого труда. Но, решив, что жертву можно прикончить, не совершая лишних телодвижений, он, размахнувшись, швырнул в неё камнем. Маня успела укрыться за веткой, но камень, всё же, задел её плечо и, охнув от боли, она едва не свалилась вниз.

– Ах, дура-дура, – запричитала она, цепляясь за ветку и ненавидя себя за своё легкомыслие. – Доигралась? Как долго ты ещё будешь прыгать, как кур во щах? – в отчаянии спрашивала она себя, лихорадочно оглядываясь вокруг в поисках спасительного выхода.

Неожиданно Маня с удивлением заметила, что земля у края леса вдруг ожила и заструилась серым потоком прямо по направлению к ним. Одновременно раздался глухой звук, напоминающий шум далёкого прибоя.

Одноухий, увлечённый охотой, потерял бдительность и ничего, кроме своей жертвы, не видел. Подняв упавший камень, он вновь стал прицеливаться в Маню, угрожающе рыча.

Странный шум, между тем, приближался. Теперь уже он напоминал чей-то топот. Маня, загипнотизированная зрелищем движущейся серой массы, не успела увернуться и брошенный Одноухим камень, полностью снеся прикрывающую её ветку, попал девочке прямо в грудь. Если бы его удар не был смягчён деревом, принявшем на себя основной удар, Мане бы не миновать падения. Она и так смогла лишь чудом удержаться наверху, вцепившись в дерево ногами и повиснув на нём вниз головой. Из раны, нанесённой камнем, хлынула кровь.

Топот, между тем, раздавался всё ближе и ближе. Девочка явно различала чьё-то хрюканье и треск веток. Через секунду на тропу выскочило стадо злобных диких свиней. Это не было мирно пасущееся стадо, переходящее с места на место в поисках пищи. Кто-то или что-то напугало животных и привело в бешенство. А ведь ничего нет более опасного, чем взбесившееся стадо диких кабанов. Тогда они мчатся вперёд, не разбирая дороги, сметая всё живое со своего пути. Даже слоны стараются избегать встречи с ними.

Одноухий, наконец, тоже услышал приближающийся гул и молниеносно обернулся, почуяв опасность. Но было уже слишком поздно. Серая лавина в один момент накрыла то место, где он только что стоял. Как завороженная, смотрела Маня на мелькающие внизу тощие щетинистые спины свиней, не в силах отвести от них взгляда. Голова у неё закружилась, ноги совсем онемели, и девочка почувствовала, что ещё секунда – и её постигнет участь Одноухого. Неожиданно перед ней возникло улыбающееся лицо матери.

– Маня, Манечка, – как наяву, услышала она её ласковый голос и, собрав всю свою волю, из последних сил перебросила туловище вверх и, вцепившись в дерево руками и ногами, крепко зажмурила глаза, чтобы не смотреть вниз.

Время остановилось. Бедная девочка даже не знала, сколько времени она провела на ветке: несколько минут или несколько часов. Она вообще ни о чём не думала, впав в болезненное оцепенение, сковавшее все её члены. Она слышала внизу тревожные крики людей, искавших её, но не могла даже открыть рот, чтобы выявить своё присутствие.

Вскоре верхушки деревьев запылали в лучах заката. Внизу под ними из своих убежищ вышли непонятные тени и стали бродить вокруг. Синева неба быстро темнела. Наступило зловещее затишье, и наверху стали шептаться листья. Теперь тени стали собираться на деревьях, они сидели на соседних ветках и подстерегали перепуганную насмерть девочку. Ей казалось, что ветки и листья превратились в грозные тёмные существа, готовые наброситься на неё, едва только она шевельнётся.

Из мрака, бесшумно махая крыльями, возникла белая сова. Она села напротив Мани и, уставившись на неё огромными, как блюдце, глазами, удивлённо заухала. Её крики и привлекли внимание Чака. Подняв голову, мальчик с трудом разглядел фигурку девочки, которая так срослась со стволом дерева, что члены спасательного отряда во главе с Павлом, уже неоднократно проходящие это место, не смогли её разглядеть.

– Наконец-то! – с облегчением воскликнул доктор. – Нашлась пропажа. Манечка, ты чего туда забралась? – крикнул он ей снизу.

Но девочка, как в рот воды набрала – ни слова, ни вздоха.

– Маня, последний раз тебе говорю! – возмутился Павел. – А ну, слезай немедленно! Мы уже обыскались все. Ночь на дворе!

Когда и в этот раз никакого ответа сверху не последовало, не на шутку встревоженный доктор сам полез на дерево.