Она сидела и смотрела на набившуюся в их гостиную молодёжь. Гости вели заумные беседы, хорохорились, многозначительно поглядывали друг на друга, старательно самовыражались и изображали бывалых и опытных. Девчонки стреляли глазками и принимали красивые позы.

Эля попыталась было поддержать беседу, случайно влезла в какой-то психологический спор на извечную тему отношений мужчин и женщин, но почти сразу поймала себя на том, что свалилась в какие-то ненужные никому нравоучения, и заставила себя замолчать. Смысла спорить не было. Спорщики продолжили словесные баталии дальше, не заметив потери бойца.

– Что я могу сказать этим детям, в чём убедить? – вздохнула она мысленно. – Да и ляпнуть можно что-то подозрительное, вопросов потом не оберёшься. Мне не беседы вести надо, а слушать в первую очередь! Нужно вырабатывать привычку держать ушки на макушке, молчать, и при этом хлопать ресницами и очаровательно улыбаться. И буду я не женщина, а мечта каждого мужчины.

Она именно так, нежно и немного растерянно, улыбнулась светловолосому парню, который сидел недалеко от неё. Улыбка сработала мгновенно. Парень поклонился и обратился к Элиной соседке.

– Маша, представь меня, пожалуйста.

– Вот, Эля, познакомься. Это Рич. Он с четвёртого курса артефакторного. В этом году заканчивает первую ступень.

Рич внимательно посмотрел на Элю.

– Симпатичный парень, – подумала она.

У него были карие глаза, тёмные брови и ресницы придавали его лицу яркости, контрастируя со светлыми волосами, собранными сзади в низкий хвост. Несколько золотых прядей выбивались и падали на лоб.

– Вон там сидит Дерек, его сосед по комнате, – продолжила Маша, указывая на шумного весёлого парня на диванчике, который явно был душой компании. – Он с третьего артефакторного. Я с ними познакомилась в первый день, как приехала. Они первокурсников встречали и помогали им устроиться. С тех пор мы дружим. Они мне помогают, а я им.

– А как вы помогаете друг другу, вы ведь на разных факультетах?

– Ой, Эля, поддержка и помощь всегда нужна. Место на завтраке занять, на кухне обед попросить оставить, если опаздываешь. Или вместе в город съездить: по одиночке только студенты второй ступени имеют право, а с первой нас должно быть не менее трёх. Однажды они от меня настойчивого ухажёра отгоняли. Да много всего, чем помочь можно. Я им мышечные боли после тренировок снимаю, царапины заживляю.

– Да, Маша, по мелочам ты уже многое умеешь, не зря ты на лечебном, – кивнул головой Рич.

– Ну, не только по мелочам, – надула губки Маша.

– Да не обижайся, глупышка! Ты у нас супер! Я просто хотел сказать, что есть такие заболевания, что даже нашим лекарям не по зубам. Ты не помнишь, тебя ещё не было, а у Дерека в прошлом году были мышечные боли и горячий был как печка. Сначала хотел в комнате отлежаться, а потом всё равно к лекарям попал. Он четыре дня промаялся с ломотой, а они так и не поняли, что с ним.

– О как, – подумала Эля, – не про этого ли студента Нирус говорил?

Она наклонила голову и мило улыбнулась.

– И ты тоже так непонятно болел?

– Нет, я нет. Это Минк потом заболел.

– А это кто?

– А это друг Дерека, тоже парень с третьего артефакторного. Вон он сидит, кудрявый такой, – Рич махнул рукой, – с Варной разговаривает. Тоже из нашей компании. Он тоже недолго проболел, дня четыре – пять. Только его ещё и тошнило сильно.

Парень покраснел, уточняя эти подробности.

– А что, в этом году никто этим не болел? – как можно простодушнее спросила Эля, вспомнив, что Нирус упомянул, что в этом году опять был такой же случай.

– Ой, да! – Рич покраснел, – Я же про Нельса забыл. Его тоже угораздило, уже в этом году. Только он уже выздоровел.

– А он кто? Тоже с третьего курса артефакторного?

– Нет. Он как раз ваш, с лечебного, второй курс.

– А, так вы его почти не знаете!

– Как это не знаем! Да он Дереку какой-то родственник и часто к нам приходит, да ещё и любит на моём любимом кресле посидеть, пока меня нет.

– Да что вы всё о каких-то жутких заболеваниях разговариваете! – вмешалась Маша. – Через пару месяцев каникулы! Лучше о них поговорить!

– Это у вас каникулы, – хмыкнул Рич, – а у нас, у третьего курса сначала практика! Правда, после неё тоже каникулы. Хоть месяц отдохнём. Эля, а ты где будешь на каникулах?

– Здесь, около библиотеки буду жить, – отшутилась девушка, – я ведь поздно приехала, мне доучивать да сдавать много, чтобы в следующем году за вами успеть.

Разговор о каникулах покатился дальше и без Элиного участия.

– Так, – думала она, делая вид, что слушает планы на лето. – Температура, мышечные боли, ломота, рвота. Это лекари и без меня знают. А вот знают ли они, что все эти студенты были друзьями и их всех объединяет не курс, а одна комната в общежитии, где живут Рич и Дерек? Странная какая-то зараза. Не ко всем и не всегда прилипает. Как-то выборочно.

Там вроде ещё и преподаватель в прошлом году болел. Интересно, те же симптомы или что-то другое? И что, в самой лечебнице никто не заразился? Вопросов слишком много, надо бы Нируса расспросить поподробнее.

* * *

Выходной пролетел так быстро, что заметить его удалось с трудом. Раз! – и уже утро новой учебной недели и приходится опять с трудом просыпаться и собираться на первое занятие.

В этот раз первым занятием у первокурсников лечебного факультета было обезболивание.

Весь Элин курс сидел в аудитории, ожидая нового преподавателя, и он не заставил себя долго ждать.

Открылась дверь и в зал зашёл строгий пожилой мужчина в тёмной одежде. Чуть рыжеватые волосы были схвачены сзади в хвост, усы немного топорщились, а торчащие бакенбарды делали его похожим на кота. Из кармана на груди свисала посверкивающая серебряная цепочка, которая качалась в такт его шагам, и её качание завораживало.

Эля встряхнулась.

– Ну Глен, ну лицедей! Даже я его с трудом узнала. И цепочку повесил, чтобы внимание рассеивать.

Глен поднял голову, оглядел обращённые на него юные лица, нашёл среди них Элино, подавил желание ей подмигнуть, вздохнул и начал лекцию.

– Доброе утро, господа студенты. Я буду учить вас обезболиванию. Обращаться ко мне нужно господин Соглен.

У нас будут и лекции, и практические занятия. Так как вы много пропустили из-за отсутствия преподавателя, то заниматься нам придётся интенсивнее.

Предмет у меня специфический. Тренироваться вы будете сначала друг на друге. А что это значит?

Молчание было ему ответом. Что это значит, аудитория не догадалась.

– Это означает, что, скорее всего, на практических занятиях вы сами будете стараться выполнять всё и без моего понукания, потому что боль вы будете снимать у своих же сокурсников, которую перед этим сами и причините, – скучным голосом произнёс он. – Уже позже практические занятия будут в лечебнице. Сегодня у нас лекция.

Господин Соглен встал за кафедру.

– Итак, записывайте. Боль – это сигнал тела на то или иное повреждение. Кажется, что боль всегда нужно снимать у пациента любую и сразу же.

Это заблуждение. Болевой синдром мобилизует организм и повышает скорость восстановления повреждений. Поэтому одна из ваших задач лишь понизить боль до достаточно терпимого пациентом уровня, а не вбухать все свои силы в обезболивание так, что на собственно лечение не останется ни сил, ни концентрации, ни резерва.

– А если сил хватит? – спрашивающий явно буркнул себе под нос, но в установившейся звенящей тишине этот возглас услышали все.

– А если хватит, тогда вбухивайте, – равнодушно разрешил лектор. – Да только про следующих ожидающих вас больных не забудьте. Растратить свой резерв на обезболивание и лечение одного больного, когда вас ожидает ещё несколько – тоже весьма безграмотный подход.