Тогда Павел сплёл что-то вроде корзины и, пользуясь ночной темнотой, устроил себе наблюдательный пункт на стволе одного из высоких раскидистых деревьев недалеко от стены. Точнее было назвать его наблюдательным гнездом, устроенным среди ветвей.

С первые же дни Павел заочно познакомился с соседями, разобрался кто есть кто и чем интересуется, а заодно отметил, что почтовыми голубями здесь пользуются весьма активно. В глубине сада у Нируса была небольшая голубятня, так что можно было послать срочное сообщение прямо в академию.

* * *

Коршень сидел в кресле в кабинете Нируса. Несколько дней назад в академию прибыл Глен и под предлогом утверждения учебного плана они втроём собрались обсудить свежие впечатления новоприбывших от академии.

Глен завтра должен был начать обучать студентов, а эти два дня он провёл, осматриваясь и знакомясь с преподавателями, да ещё в библиотеке, якобы, готовясь к занятиям.

– Уж не знаю, Нирус, насколько ты будешь этому рад, но ничего особенного я за эти два дня своего знакомства с академией не заметил. Ничего необычного. Никаких эмоций ненависти, никаких злобных взглядов вслед, хотя, конечно, искажающих амулетов на всех понавешано, да защита стоит.

Может, ты нам хотя бы поподробнее расскажешь о заболевших, в прошлом году? Как они себя чувствуют сейчас? Да что там случилось с тем заболевшим преподавателем? А потом сходим и проведаем твоего нового больного. Как он, кстати? Свою помощь не предлагаю, чтобы не светиться. Думаю, у тебя тут в академии самые сильные маги-лекари собрались, справятся.

– Да. Лечебница при академии лучшая в королевстве. Нельс уже здоров. Лекари уже справились, но они разводят руками: до этих случаев не сталкивались с таким заболеванием.

Одним лишь обрадовали, что незаразное и за других студентов можно не волноваться.

– Как это, за других не волноваться, если у вас уже в прошлом году друг за другом студенты заражались? – удивился Коршень.

– А откуда известно, что они друг от друга заразились, если больше никто не заболел? Может, они оба попали в одну и ту же ситуацию, и организм среагировал одинаково. Попадаешь в ледяную воду – и заболеваешь без всякого чужого вмешательства.

Или попали в одну и ту же ядовитую среду – и среагировали.

– А что, действительно куда-то оба залезли? Их хоть расспросили?

– Расспросили, конечно. Зацепиться не за что. Никуда не залезали, жили обычной жизнью, ночевали в общежитии, питались в академической столовой как все.

– Да ты расскажи всё с самого начала, кто первый и симптомы какие?

– Хорошо, – кивнул Нирус, – расскажу всё подробно.

Первым заболел студент, Дерек. Первый день он пролежал в своей комнате с температурой и мышечными болями, списывая всё на интенсивную тренировку за день перед этим. Но на второй день головы поднять не смог, его отнесли в лечебницу, и перевели под наблюдение лекарей. Он пролежал ещё три дня с высокой температурой, головными болями, а потом пошёл на поправку.

Через пару недель после этого заболел Минк, другой студент.

– С того же курса?

– Да. И с того же факультета. Всё то же самое. И тоже, сначала списывал на вчерашнюю тренировку. Попал в лечебницу, когда Дерек уже её покинул, и приходил в себя, отлёживаясь в своей комнате. Кстати, именно Дерек сказал ему, чтобы ничего не ждал, а сразу отправлялся в лечебницу.

– Всё то же? Температура?

– Да, высокая температура, мышечные боли. Только у Минка в отличие от Дерека была ещё рвота, словно он чем-то отравился. К счастью, лекари уже были знакомы с течением болезни. Минк мальчик крепкий, выкарабкался быстро и без особых потерь.

Через три недели в лечебницу попал тот самый преподаватель с артефакторного. Началось у него всё с температуры, но всё переросло в галлюцинации и нарушение сознания. Лекари сказали, что по процессам, которые они отслеживают в коконе, то же самое заболевание.

– Он выжил?

– Выжил. Но после этого уехал в своё поместье восстанавливаться и вряд ли вернётся. Он уже достаточно стар.

После этого всё стихло на год, и вот опять.

– А что тебе сказали лекари, и что ты увидел сам как маг?

– Говорят, картина такая будто бы у больных воспаляется кровь и это воспаление отравляет весь организм. А в магическом плане однозначно сильный отток энергии со всех узлов. Энергия как бы растворяется гораздо быстрее, чем восполняется. И организм этому активно сопротивляется. Ментал и эмоционал тоже отдают на борьбу с этим «воспалением крови» часть своей энергии. У преподавателя они были очень ослаблены. Это как раз выразилось в галлюцинациях и нарушениях сознания.

Лечение заключается только в подпитке энергии эфирного слоя больного и через некоторое время организм становится в состоянии справиться с этим странным внезапным «воспалением крови». С преподавателем было сложнее из-за его возраста.

Из неразрешённого остаются основные вопросы – почему вдруг и откуда взялось это неведомое нам заболевание. Ну и тут же повисает второй, очень важный вопрос: что мы будем делать, если заболеют все одновременно?

– И заметь, все с артефакторного факультета.

– Нет, – покачал головой ректор. – В этом году заболел студент со второго курса лечебного.

– Может, стоит посмотреть этого вновь заболевшего, а, Нирус? Он говорить в состоянии?

– В состоянии уже давно. Но, извини, не думаю, что ты увидишь что-то ещё.

– Да я и не собираюсь смотреть. Тебе повезло, господин ректор. У тебя в подчинении оказался, не побоюсь этого слова, единственный и неповторимый на всё королевство маг, который умеет вытаскивать связные воспоминания из кокона. Так что я собираюсь не смотреть, а слушать их ответы на мои вопросы и рассказы о том, что с ними происходило.

– Да, – с сожалением протянул Нирус, – у нас такого ещё не умеют.

– Не жалей, как только научатся, сразу талантливые артефакторы навыдумывают артефактов для защиты памяти и перекроют этот источник ценной информации. Да и свод магических законов будет требовать специального ордера.

Будем пока пользоваться тем, что я могу безнаказанно считать с памяти события.

Глен поднял глаза на молчавшего Коршеня:

– А что говорит твоя интуиция?

– Поговорить с парнем надо, да. Где был, что сам думает о своей болезни. Я бы и с теми парнями ещё раз поговорил.

И Коршень снова замолчал.

Глена немного раздражало то, что из-за навешанных на друге защитных амулетов он не может толком рассмотреть его кокон и отследить в каком состоянии находится интуитивный вихрь.

– Что ещё? – спросил маг.

– Я бы Элю сюда позвал, – как-то невольно вырвалось у Коршеня.

Друзья захрюкали, как шкодливые подростки, подавляя смешки.

Коршень сверкнул на них глазами, и они сразу прекратили веселиться.

Да, он очень скучал по Эле. Вот и сейчас в воображении он вдруг ясно увидел, как она входит в кабинет, услышал её голос, и бессознательно озвучил эту свою пролетевшую в его сознании мысль.

* * *

За эту неделю, проведённую им в академии под именем Санда Инсета, он весьма сдружился со своим «дядей» Нирусом.

Юный вид Коршеня не скрывал от Нируса того, что перед ним опытный много повидавший боец, которому внимательность, наблюдательность и осторожность не раз спасали жизнь. К тому же, Глен сказал, что Санд интуит. Это делало слова и замечания новоявленного племянника ещё весомее.

Со своей стороны Коршень, как бывший глава отряда наёмников, прекрасно понимал, что управлять этим большим караваном под названием «Магическая академия» и держать в подчинении сотни магически одарённых людей очень сложно. Это требует особых качеств, внутренней силы и безграничного терпения.

Так что отношения у новоиспечённых дяди с племянником сложились сначала просто уважительные, а потом, когда они провели бок о бок много часов и обговорили много рабочих и нерабочих тем, и вовсе доверительные.

С ним Коршень всё больше привыкал к своему настоящему имени Санд, потому что даже наедине Нирус только Сандом его и называл.

Коршень менялся и не только физически. После переходов менялись его мысли, ориентиры, ценности. Кличка медленно, но верно уходила и становилась всего лишь воспоминанием.

Оба прекрасно понимали, что это фиктивное объявленное обществу родство ни к чему их не обязывает, а когда ситуация переменится, спокойно можно будет разъехаться в разные стороны и встречаться только по большим праздникам. И то, если захочется.

Комната, где теперь жил бывший наёмник, устраивала его целиком и полностью. По сравнению с его бывшими ночёвками у костра она была просто воплощением удобства и роскоши. Кровать с чистым бельём, окна из стекла, которые пропускали свет, туалетная комната с водопроводом и лоханью, у которой в стенку был встроен крисп для нагревания воды обеспечивали Коршеня куда большим комфортом, чем тот, к какому привыкли самые богатые люди его родной эпохи.

Нирус снабдил племянника ворохом одежды из своего гардероба, ставшей ректору узкой из-за раздавшейся по возрасту талии. Да, она была старомодна, но это как раз играло на правдивость легенды: дальний бедный родственник из провинции не мог выглядеть модно.

Ещё в долине выяснилось, что бывший наёмник прекрасно владеет кинжалом, ловок в рукопашном бою, прекрасно стреляет из лука и арбалета, но вот с мечом обращается как с топором и от турнирных поединков далёк. По самолюбию Коршеня как воина сильно ударило, что в схватке на деревянных мечах его легко одолел один их юных охранников хозяина долины.

Он этого не забыл и в первые же дни нашёл тренировочные площадки и близко познакомился с тренером Тюрсом, по совместительству оказавшимся преподавателем с кафедры боевого искусства.

Теперь каждое утро Коршень не менее часа проводил в обществе Тюрса, отрабатывая новые приёмы. Молодое тело с радостью откликалось и дарило наслаждение своей вновь обретённой силой и гибкостью.

Для Коршеня всё складывалось хорошо. К симпатичному племяннику ректора в той или иной степени проявляло внимание всё малочисленное женское сообщество академии, чем порядком его смущало, хотя внешне он казался невозмутим.

Ассистентка кафедры изучения совместимости материалов для артефактов якобы случайно рассыпала перед господином Сандом банку с заготовками для артефактов, а пока он помогал их собирать, умудрилась засунуть ему в карман «камень внимания», настроенный на себя. Этот был маленький, похожий на уголёк, камешек, действие которого на эмоциональный слой слегка напоминало действие приворотного зелья. Однако обеспечивал он не любовь, а только внимание. Этим «угольком» она надеялась обеспечить постоянный интерес секретаря ректора к своей персоне.

Это камень потом обнаружил Нирус и, расспросив Санда, догадался, откуда этот невзрачный на вид тёмный кристалл попал в карман его подопечного. Но прямых доказательств у ректора не было, и ассистентка осталась без наказания.

Помощница декана кафедры иллюзии госпожа Берка вдруг резко похорошела и Нирус, посмеиваясь, сказал Санду, что сделает ему блок от иллюзий, чтобы он не принял иллюзорные дамские прелести за настоящие.

Студентки строили стройному широкоплечему молодому человеку глазки, магини бросали заинтересованные взгляды, а работницы кухни старались накормить повкуснее.

Всё было хорошо и даже великолепно.

Однако он очень скучал по Эле, и это портило всю столь замечательную картину проживания в академии. Было удивительно сознавать, что за какие-то пару месяцев они с этой женщиной стали единым целым. Из-за их шпионских планов он не мог подойти и даже просто коснуться жениной руки. Оставалось только молча кусать локти на расстоянии и ревниво наблюдать, как его любимая жена, быстро превращающаяся в юную румяную девушку, притягивает взоры мужской части обитателей академии. Она сама, похоже, этого усиленного внимания не замечала.

Конечно, со временем Коршень собирался разыграть знакомство и влюблённость, но пока было слишком рано. Их не должны были пока связывать между собой.

Нирус, заметив угрюмые взгляды своего племянника, устроил им небольшое свидание и, под предлогом разговора с новой студенткой, вызвал её к себе в кабинет.

Когда она осторожно вошла, ректор плотно закрыл дверь, а потом отошёл и отвернулся к окну, чтобы не мешать их встрече с племянником, радостно шагнувшим к ней при её появлении.

Нирус ожидал, что у него за спиной будут звучать радостные возгласы, прерываемые звуком поцелуев, однако почему-то стояла подозрительная тишина.

Нирус украдкой оглянулся.

Санд зарылся лицом в Элины волосы, и так они просто стояли молча, без движения с закрытыми глазами, крепко прижавшись к друг другу и ничего не замечая вокруг.

А потом они начали шептаться. Нирус не слышал, что они говорят, но скорее всего это были слова любви и утешения. Она что-то бормотала, уткнувшись ему в грудь, а Санд что-то тихо и ласково отвечал ей на ухо. Выражение лица у него при этом было такое… нежное и страдающее одновременно.

Нирусу стало завидно и грустно. У него была любовница, и он даже был к ней достаточно привязан, хотя понимал, что основной магнит, который её притягивает – это его должность. Молодая пышногрудая амбициозная брюнетка Тера Корет, магиня, которая работала тут же в академии помощницей хранителя библиотеки, порой скрашивала его одинокие вечера и ночи, но представить, чтобы она вот так, забыв себя, что-то бормотала ему в грудь?!

Этого Нирус не мог себе даже просто представить.

Стук в дверь кабинета прервал это тайное свидание. Ректор опять кому-то срочно понадобился.

Стоящие рядом влюблённые шарахнулись друг от друга. Эля отвернулась к окну, пытаясь скрыть горящее лицо. Санд тряхнул головой, приходя в себя, оглянулся, увидел кивок Нируса на дверь. Он шагнул и аккуратно открыл её, как и положено секретарю ректора, хоть и прилагал при этом титанические усилия, чтобы изобразить вежливое выражение лица, хотя очень хотелось открутить голову стоящему за дверью.

Глава 4

– Ну, есть какие-то новости из академии? – Эдгер поднял усталый взгляд на главу безопасности, отложив бумаги, которые перед этим изучал. Король был ещё красив. Прямой нос, волна густых волос, завязанных в короткий хвост, властный взгляд синих глаз, однако морщины уже нашли своё место на некогда гладком лбу, уголки губ опустились, а седина уже припорошила его тёмные волосы.

– Ничего существенного, ваше величество! – голос у вошедшего главы безопасности, господина Верета, близкого друга и доверенного лица короля был низким, а интонации успокаивающие. Он как всегда был одет в тёмную одежду. Эдгер знал, что под одеждой от посторонних глаз спрятаны амулеты да камни артефактов, неброская внешность была лишь маской, а мягкая неслышная походка – результат многих тренировок. Уж очень она была полезна при его работе. Правой руке короля не было нужды привлекать в себе внимание, а незаметность помогала видеть больше.

Король поморщился.

– Верет, оставь эти расшаркивания, когда мы наедине, пожалуйста. Я и так устаю от этого подхалимажа. Хорошо, ничего существенного, а что есть несущественное?

– Ректор ведёт себя как всегда, никаких особых контактов и переговоров с другими магами не замечено. Из необычного то, что у него приехал из провинции двоюродный или троюродный племянник, и он его сразу взял к себе секретарём.

– Сильный маг?

– Нет, вообще не маг. По возрасту как студент второй ступени.

– Ты его видел?

– Нет пока, однако мои агенты, что в академии, его видели. Пытаемся узнать о мальчике поподробнее, да о нём вообще ничего неизвестно. Ограблен по дороге, документы ему делаются под поручительство дяди.

Вторая необычность: ректор на следующий день уехал с ним в академию и уже целую неделю оттуда не выезжает. Хотя, вроде, ничего чрезвычайного там не происходит.

Эдгер откинулся в кресле и вытянул ноги. Кресло было мягким и удобным, с высокой спинкой, но от долгого сидения за столом тело всё равно основательно затекло.

Он поморщился. Массивный стол из тёмного дерева был завален бумагами, и конца края им было не видно. Нет, на сегодня хватит!

– А чем ректор тогда занимается? – рассеянно спросил он.

– Агенты говорят, всё как обычно. Эдгер, может, твои подозрения беспочвенны? Ведь прямых доказательств его двуличности у нас нет, а косвенные доказательства могут заставить нас ошибиться. То злосчастное письмо, которое ты нашёл в книге из библиотеки академии, мог и не он написать.

– Но последним судя по реестру книгу брал он.

– Мог ещё кто-то взять и не внести себя в реестр читателей.

– Но письмо написано его почерком!

– Подделали и подложили с целью его подставить. Я понимаю, Эдгер, что резкий тон письма, нелицеприятные высказывания о тебе, да критика свода магических законов, который ты хочешь заставить принять магов королевства, тебя злит, но, справедливости ради, прямых доказательств, что это его письмо у нас нет. Письмо могло быть подложено кем угодно, потому что когда тебе доставляют книги из библиотеки академии, они проходят через много рук. Тем более Нирус за последние пять лет в интригах и заговорах против тебя не был замечен.

– Или хорошо умеет скрывать свои замыслы, – Эдгер властным жестом заставил собеседника замолчать. – Ничего с твоим ректором не случится, если мы за ним ещё немного внимательно понаблюдаем. У меня на него большие планы, и я должен быть уверен в нём как в самом себе. Опять же, сам понимаешь, Магическая академия – это стратегически важное место. Какие мысли студентам сейчас внушить, то они и будут транслировать, уже работая на корону.

Я ведь пять лет назад выбрал Нируса ректором, потому что он один из немногих высших магов поддерживал идею свода законов для магического сообщества. Их Верховный Архимаг Дорсин вообще мне хотел подсунуть своего ставленника, с трудом тогда отбился. Кандидатура Нируса была как компромисс с Верховным. И что? Получается, я ошибся и пригрел у себя на груди змею? Не забывай, Магическая академия – это детище короны, а Верховный лишь выполняет соглашение и получил за это массу привилегий и даже урвал у меня поместье, на которое у меня были совсем другие планы!

Королевству нужны маги. Это однозначно. Только они должны работать на благо королевства, а не на свои корыстные интересы.

– Ничего ты не ошибся, Эдгер. Не нагнетай. Ты просто устал. Целыми днями разбирать в этом душном кабинете эти дурацкие кляузы, слёзные прошения да доносы высокородных друг на друга, на которые нельзя не ответить. Может, тебе съездить да на Нируса с его племянником самому посмотреть? И проветришься, и, возможно, ситуация прояснится.

– Хорошая мысль! Только чтобы что-то прояснилось, нужно какую-то провокацию Нирусу устроить. Чем-то вывести из себя. Поставить в двусмысленную ситуацию, чтобы он невольно качнулся в сторону Верховного.

– Или в твою сторону.

– Или в мою, – кивнул головой король. – Тогда и наблюдение с него снимем.

Он улыбнулся.

– Возможно. А пока запланируй мне поездку в академию через… – Эдгер что-то прикинул в уме, – через дней десять. Раньше никак не получится, из Баргоса на этой неделе посольство приедет, сам знаешь.

Заодно подумай насчёт провокации. Эта двусмысленность ситуации меня выводит из себя. Я должен точно знать, что на Нируса можно будет положиться.

* * *

Маша, как и обещала, в один из вечеров устроила праздник в честь прибытия новой соседки. Следующий день был свободным, студентам можно было, наконец, отоспаться, поэтому набившиеся в их гостиную студенты явно собирались зависнуть здесь надолго.

Гостей было много, преимущественно мужского пола. Кроме чая и сладостей, они, конечно же, принесли пару бутылок напитка шуржанира, в просторечии называемого ласково шуржик, который честно можно было отнести к горячительным напиткам.

– И никакого дурика! – громогласно возвестила Маша, оглядев грозным взором собравшихся, когда шуржик был разлит по бокалам.

– А кто такой дурик? – потом тихонько спросила у неё Эля.

– Это зелье такое, если капнуть, то мозги набекрень, хохотать начинают и ведут себя как дураки.

– Ясно, – мысленно вздохнула Эля. – Студентам как всегда веселья не хватает, без особых зелий не обходятся.