Однако выйти из леса велосипедисты не успели. Помешали появившиеся бомбардировщики Люфтваффе, очевидно поднятые командованием, обеспокоенным выдвижением русских к границе. В этот раз, как потом узнал старшина, налет был самым продолжительным, мощным и результативным. Немцы сразу накрыли мост, потеряв всего одну машину, сбитую зенитчиками на подходе и, карусель закрутилась такая, что от взрывов затряслась земля под ногами даже в двухстах метрах от переправы.

А летчики Геринга в этот раз, удачно пробомбившись с первого захода по понтонному мосту, принялись обрабатывать и близлежащие леса, в которых сосредоточилась и куда уползала с дороги техника. Детонировали боеприпасы и в этом аду, группа старшины Баранова дисциплинированно укрывшаяся в складках местности, тряслась вместе с землей, мечтая лишь о том, чтобы дым из трубы полевой кухни не привлек взгляд какого-нибудь паразита за штурвалом.

– Где наши истребители?– проорал в паузах между взрывами Черпак в ухо старшине и тот только мотнул в ответ досадливо головой,-"Отвяжись",– и будто бы услышав вопрос сержанта в небе появились наконец-то "сталинские соколы" на краснозвездных машинах, сходу вступив в бой и завалив пару бомбовозов. Истребители немцев, прикрывающие их, тут же сбили в ответ пару наших и воздушный бой закипел прямо над переправой. Отбомбившиеся немцы, уходили обратно и прикрывавшие бомбардировщиков истребители, вертелись парами, не позволяя русским летчикам их безнаказанно сбивать. Обе стороны несли потери и в небе уже болтались парашютисты.

– Поздно подоспели. Звиздец мосту,– вздохнул сержант, поднимаясь с земли и отряхиваясь.– Все, отбой воздушной тревоге. Ушли сволочи. Металлолома оставили после себя гору и смылись,– сплюнул он в расстройстве.

– На финской территории у них аэродромы и у самой границы. А нашим, приходится летать на пределе возможного. Подскоки немцы не просто так пробомбили. Хоть наш возьми. Преимущество маневра и эффективность использования авиации на лицо. Пока наши теперь смотаются и перезаправятся, немцы еще два раза прилететь успеют,– старшина с сожалением взглянул в сторону переправы, где чадили дымом останки боевой техники и горел разбитый вдрызг мост.

Фрагменты горящие уносило течением, а к месту переправы уже спешили грузовики с саперами. Засуетились, растаскивая в стороны покореженную технику с помощью уцелевшей и, застучали топоры рядом в лесу, валя деревья.

– Все, кончились понтонные, начались деревянные,– понял правильно и прокомментировал старшина.– За мной марш.

Переправляться решили стами метрами выше по течению от разбомбленного моста, соорудив плот из подручных средств.

– Лес кругом. За бревнами шагом марш,– скомандовал старшина, посматривая на небо. Попасть под бомбежку вторично на открытой местности не хотелось и, когда бойцы приперли пару бревен трехметровой длины, он не стал сооружать что-то изысканное, а попросту стянул их веревкой, бывшей короткое время поводком собачьим. Ёька вертелся вокруг суетящихся бойцов и, похоже, что бомбежка его напугала не очень.

– Тупая ты скотина,– погладил его по спине Сафронов.– Пока по башке не попадет, не поймешь. Не мешай.

Получившийся в результате всеобщих усилий плот, позволил переправить за два захода велосипеды с имуществом, а личный состав заодно искупался, совместив приятное с полезным. Ёська в воду за Сафроновым сиганул не раздумывая и вылез вслед за ним на противоположный берег так же следом. Отряхнувшись, он коротко тявкнул, будто доложил что все у него в порядке и старшина рассмеялся, указав на него:

– Степана опекает. Вперед не лезет. Сзади контролирует. Прямо Ангел Хранитель.

– Эх, как дурак, так счастье,– притворно вздохнул Черпак.

– Да у него ума поболее твоего будет, между прочим,– прикинулся непонимающим Сафронов.– И он, между прочим, жизнь тебе может быть спас. Вон какой стал опять розовый, как поросенок на Рождество,– ухмыльнулся при этом Сафронов так самодовольно, что Черпак впервые изменил своему правилу и оставил последнее слово за ним. Взглянул, хмыкнул и принялся облачаться в майорскую гимнастерку, морщась от боли. Водные процедуры, очевидно, не пошли на пользу раненой и почти выздоровевшей руке.

– Что? Нечем крыть?– обрадовался своей маленькой победе Сафронов.

– Нет, просто я действительно искренне благодарен Ёське. Хороший пес, настоящий. Ты его не прогоняй,– ответил тихо Черпак, присаживаясь на траву и сворачивая цигарку.– Давай покурим, Степ. А вот скажи мне честно…– протянул он ему кисет,– ты чего ко мне стал цепляться с первого дня? Не понравился что ли?

– Да нет,– присел рядом Сафронов,– характер у меня такой просто. Самому бывает тошно от него. Язык мой – враг мой. Леха, ты чего от коллектива отрываешься?– позвал он Иванова, копошащегося у использованного плота.

– Веревку развязываю. Узлы зараза намокли и никак,– отозвался Леха.

– Да брось ты ее. Нахрена она тебе сдалась?

– Пригодится. Мало ли. Сколько еще рек там…– махнул Иванов рукой в сторону Выборга.

– Эта последняя, через которую вплавь приходится, остальные ручейки,– ответил ему Черпак.

– А Вуокса? Я слышал, что широкая она.

– Она не пересекает наш предполагаемый маршрут. Вдоль нее пойдем,– ответил сержант, но Иванов продолжал упрямо копаться у плота и старшина швырнул ему нож.

– Не мучайся, перережь, коль хозяйственный ты у нас такой оказался. И свой почему на поясе не носишь?

– Не привык я к ножам,– улыбнулся Иванов виновато и даже покраснел как девушка, будто уличили его невесть в чем предосудительном.

– Привыкай. Нож в лесу – первый инструмент. И у солдата на войне, после ложки тоже,– старшина присел рядом с Черпаком и спросил:

– Что рука?

– Да нормально. Намочил дурак и заныла чего-то. Переохладил наверное.

– Врач вон он,– кивнул головой в сторону Ёськи старшина, но с медом проблема.

– А сгущенка годится?– спросил Иванов.

– Годится. Только к чему спрашиваешь? Мед, пожалуй, даже проще здесь найти, чем сгущенку.

– Так она всегда в любом сельмаге зато есть. Мед не всегда, а сгущенное молоко всегда,– уверенно заявил сибиряк, присаживаясь и закуривая.

– Это в Сибири у вас она всегда. Потому что народ ее не покупает. Обходится натуральными продуктами, а к консервам с недоверием относится. А здесь, я бы не сказал, чтобы ее всегда навалом стояло. В городе да, а в сельмагах что-то я и не видел ее,– возразил ему Черпак.– И где тут ближайший сельмаг теперь? И если открыт, то наверняка шаром покати. Если только в лавке военторговской. Только где ее в этом бедламе сыщешь? Да и не болит особенно рука-то у меня. Так что не нужно ничего. Ни меда, ни молока. Обойдусь. В Выборге, если что, отоваримся.

– В Выборге – само собой. И врачи там, в халатах есть, а не шерстью заросшие,– пошутил Сафронов.– Положат тебя, Яшка, в госпиталь, а там сестрички в халатиках… Красота. Даже завидно.

– Да здоров я уже почти. Чего это меня положат?– Черпак взглянул на старшину и во взгляде его было столько мольбы, что он махнул рукой и поделился скорректированными планами с остальными членами группы.

– Меня, значит, проводите до части, а сами в Ленинград?– помрачнел Иванов.

– Ну, так мы же на сборах и имеем право схитрить, а ты как? Мы бы с радостью, но ведь дезертирство тебе навесят. Первый же патруль военный в Ленинграде остановит и задержит. А там и до трибунала рукой подать. Оно тебе надо?– взглянул на него с сочувствием старшина.

– А если нет части уже на месте? Если выбыла? Тогда как? Товарищ старшина, я год прослужил рядом с Ленинградом и ни разу в нем не был. Стыдно будет родичам в глаза смотреть, когда спрашивать станут, какой он город Ленина.

– Дембельнешься и на обратном пути заскочишь. Я тебе свой адресок чиркну и останавливайся, живи хоть месяц,– улыбнулся ему старшина.

– И наши запиши. Мы все с Васильевского, так что не далеко друг от друга живем. Павлович на 15-ой линии, к Среднему, а я на третьей, ближе к Малому. А ты, Степан, где?

– На Среднем живу, в начале, дом десять. Записывай, Леха, пока не передумали,– подмигнул тот Иванову.– Подфартило тебе. У каждого по месяцу поживешь – это же все лето. Вдоль и поперек весь город облазишь и будет что потом в Сибири родичам трындеть про него.

– Давайте,– обрадовался Иванов,– а вы мой сибирский запишите. Мало ли судьба зашвырнет. Рад буду принять гостей. Товарищ старшина, бумагу бы нам.

– Этого добра у меня полная планшетка. Держите,– старшина снабдил бойцов бумагой с карандашами и пока они занялись писаниной, отправился к мосту еще раз. Захотелось узнать жив ли младший лейтенант и очень обрадовался, встретив его на этой стороне реки с перевязанной головой, но живого.

– Цел?– поприветствовал, как старого знакомого.

– Мимо пока,– улыбнулся и лейтенант.– Говори громче, мне ящиком снарядным по башне прилетело,– и тут же помрачнел.– Ребят половина побило и зенитку разнесло. Хорошо попали гады. Метко отбомбились. Такого налета еще не было. Так что теперь я без орудия, старшина. Пытаюсь связаться с начальством, но пока безрезультатно. А вы как?

– А мы в лесу, рядом с кухней переждали налет. Кухня в порядке,– крикнул старшина.

– Ну, это ты слишком громко орешь,– поморщился зенитчик.– Уходите?

– Да, попрощаться заскочил и спасибо за хлеб соль сказать. Даст Бог, свидимся еще и, тогда отплачу, чем смогу. С меня пол литра,– пообещал старшина.

– А у меня есть,– подмигнул ему младший лейтенант.

– Что есть?– не понял старшина.

– Спирт. Тут санитарную машину разнесло слегка, вчера, ну и ребята проверили целостность содержимого. Людей всех побило, а бутыль лежит себе на боку и хоть бы хны. Могу отлить пару литров. Ну, и помянем парней моих,– предложил младший лейтенант.

– А давай,– не стал кочевряжиться старшина, снимая с пояса флягу.

В блиндажике зенитчиков они и присели, выпив наскоро по сто грамм. Налил младший лейтенант прямо в котелок из десятилитровой стеклянной бутыли, а уж из него разлил по кружкам.

– Ну, за помин душ убиенных и нашу победу,– произнес он дежурный тост и метнул свою порцию так лихо, что старшина только крякнул и чуть не захлебнулся теплым спиртом, пытаясь не отстать от зенитчика.

– Закусь, извини, простая,– сунул ему галетину в руку зенитчик.– Ну и запасайся, пока не передумал,– пошутил он

– А что, можешь?– удивился притворно старшина.

– Эх, старшина. Да нет, конечно. Ребят жалко, а эту дрянь, чего ее жалеть? Ты думаешь, мы тут ее пить собираемся заместо службы? Да пропади она пропадом. Стояла два дня, никто и не облизнулся. Медикам думал вернуть, первым же подвернувшимся, да забегался…

– Спасибо, только у меня с собой фляжка одна. Два литра в нее не влезут,– посетовал старшина.

– Ну, этого-то добра… Рядовой Сидоренко,– в блиндаж тут же сунулась конопатая физиономия красноармейца.

– Флягу пустую организуй,– распорядился младший лейтенант и через минуту протянул ее старшине.

– Держи.

– Спасибо,– еще раз поблагодарил старшина и отдарился Парабеллумом, приведя парня в мальчишеский восторг.

– Мне?– не поверил он удаче нежданной.

– Бери. У меня еще один есть. Группу диверсантов ликвидировали и там два офицерика с такими машинками оказались.

– Ну, старшина, ну…– младший лейтенант так расчувствовался, что даже полез обниматься.– Запиши адресок, пересечемся после войны,– предложил он и надиктовал свои координаты, записав адрес старшины.

– Рядом почти живем. Заходи запросто.

– А у меня еще и телефон есть в квартире,– похвастался старшина, добавив к координатам своим и номер телефона.– Звони.

– Обязательно,– протянул руку зенитчик.– А нам давно обещают телефонисты, но пока без этого удобства.

Вернувшись, час спустя к своим, старшина сразу попал под критический взгляд принюхавшегося рядового Сафронова, что-то буркнувшего при этом себе под нос.

– Что, Сафронов, ты там бормочешь? Думаешь, на других гавкаю, а сам пришел выпимши? Да, принял сто грамм за упокой душ парней. Там половина взвода погибла во время бомбежки. И отказаться было нельзя. Но я с собой принес целых две фляги и спирта причем. А пить его в одну харю, у меня харя треснет. Так что, ты там не бурчи и меня с собой не сравнивай.

– Так это… По грамульке?– расплылся в улыбке рядовой.

– Вечером, после ужина. Потерпите. Жарища же стоит. Я вон сто грамм всего принял и сразу развезло. А если мы тут начнем сейчас, то хрен выйдем и ехать как?– отмел его предложение старшина.– Вечером, Степа, на ночь. Чтобы спалось и чтобы к утру выветрилось. И губу прибери, что ты в самом деле?

– Да я ничего,– скуксился Сафронов, поднимаясь и хватаясь за свой велосипед.

– Тогда за мной марш. Пока эти сволочи опять не налетели,– скомандовал старшина.

А вот ехать им практически и не пришлось. Дорога оказалась настолько заполнена, что впору было и велосипеды бросив, перемещаться рядом с ней по местности очень для них не приспособленной. К военным, спешащим в сторону границы, добавились гражданские, уходящие в тыл. Пропускная способность трассы не позволяла этим двум встречным потокам мирно сосуществовать и военные, пользуясь преимуществом, гнали гражданских на обочины, безжалостно вышвыривая их в эти пресловутые "складки местности".

Сразу же после окончания зимней кампании, правительство Страны Советов, радея о вновь приобретенных территориях, всячески способствовало переселению сюда населения из других регионов страны. И люди приехали, заняв брошенные предыдущими хозяевами земли. И теперь они уходили, понимая, что вернувшись, те предъявят им претензии и уйти все равно придется… если отпустят.

Гужевой в основном транспорт беженцев вынужден был дорогу освободить и пережидать поток военный в окрестных лесах довольно болотистых и для телег труднопроходимых. С этой же проблемой столкнулись и велосипедисты, уткнувшись в первое же озерцо, примыкающее к дороге и больше похожее на болото. В этом месте оно еще и на трассу выплеснулось, добавив проблему военным дорожникам и, саперы решили ее просто. Соорудив настил из бревен, длиной метров в пятьдесят и танки теперь грызли его траками с остервенением, воя двигателями. Беженцы проложили вокруг болотца обходную тропу, взявшись кое-где за топоры и по ней колдобистой и топкой, медленно огибали препятствие, волочась со своим скарбом. Многие тащили с собой домашнюю скотину, привязав ее к телегам и, это добавляло столько экзотики, неудобств и дополнительного шума, что старшина не рискнул провести бойцов по этой дороге жизни, втиснувшись между прущим гужевым транспортом.

– Переждем, может, товарищ старшина? К вечеру всяко рассосется встречное движение, тогда и нагоним потерянное время,– высказал здравое вполне предложение Черпак.

– Оно конечно так, но торчать вот здесь тоже не самая замечательная идея. Давай левее попробуем обойти все это вавилонское столпотворение лесом, а там посмотрим,– принял решение старшина и повел бойцов в обход. Однако тут же и пожалел об этом через сто метров. Путь преградило уже не озерцо, а полноценное болото, чавкающее под ногами и смердяшее сероводородом. Оно заставило группу огибать его, уклоняясь еще левее, а в итоге развернуло их в обратном направлении, так что еще через пару сотен метров старшина плюнул и отказался от своей идеи обхода, скомандовав: – Привал,– а потом сидел, курил и думал, как из этой скверной ситуации выползти:

– Эх, местного бы кого-то привлечь. Может быть, тут вообще есть проходы, только мы про них не знаем. Сверху за нами смешно, наверное, наблюдать. Тычемся тут, как слепые котята,– со вздохом поделился он своими соображениями с сержантом.

– Где его взять, местного? Вон из тех? Так они сами тут недавно поселились и места эти знают не лучше нашего. Нам бы на ту сторону дороги перебраться – правую. Там суше вроде бы.

– Да один хрен, что там, что здесь,– махнул рукой старшина.– Леха, сгоняй к дороге, разведай, может, рассосалось там или встали уже?– сибиряк сбегал быстро и, вернувшись, сообщил, что техника прошла тяжелая и теперь прет колесная:

– Это надолго, конца им не видно. Может и наш полк тут шурует сейчас?

– Может. Соскучился?– взглянул на него мрачно старшина.

– У меня там земляки,– неопределенно ответил рядовой.

– Тогда встань на обочине, растопырься, может, узнает кто из них и все, нет проблемы,– предложил ему старшина.

– Как это растопыриться?– не понял Иванов.

– Раком,– отрезал старшина, обидев парня так своим ответом, что тот даже засопел, отвернувшись.

– Разводи костер, комарье уже зажрало,– и не подумал извиняться старшина, пребывая в скверном расположении духа и рядовой огрызнулся: – Так сидим, потому что в болотине.

– А где тут не болотина?– взглянул на него старшина с укором.

– Ближе к дороге. А на той стороне вообще поле колхозное. Нам бы туда перебраться, товарищ старшина, и справа попытаться прорваться?– Иванов понял, что обижаться бесполезно и опять озвучил сержантское предложение,– нужно влиться в поток встречный и выскочить из него на ту сторону,– развил он свою мысль.– Там и пехота прет пехом. Вполне можем сманеврировать.