Глава 4

Фоккер появившийся прямо перед медленно ползущим эшелоном не успел, как следует напугать паровозную бригаду, мелькнув с воем над эшелоном, и старший машинист выматерившись, отвел душу, выглянув в окно и проследив за ним взглядом.

– Сука, видит же что санитарный, ублюдок. И все равно поливает, подонок. Чтоб ты сдох, сволочь фашистская,– пожелал он немецкому летчику, зло сплюнув, а когда увидел, что ему вслед устремились советские машины, погрозил кулаком и проорал:

– Врежьте ему, гниде, как следует, мужики,– "мужики" не подвели и "врезали как следует", так что задымивший фоккер, завертелся над лесом и, сделав свечку, заваливаясь на левое крыло, вышвырнул из своей утробы летчика, повисшего под куполом парашюта, а машина им брошенная, повинуясь аэродинамике непредсказуемой, понеслась над верхушками деревьев, потянув за собой дымный след и возвращаясь в сторону санитарного эшелона. Догнала, мелькнув крестами на крыльях, и врезалась в несчастный локомотив, сбивая его своей массой с дорожного полотна.

Бригада паровозная ничего не успела сделать, сгорев мгновенно в этом столкновении, сопроводившимся несколькими взрывами, опрокинувшими паровоз и следующие за ним пару вагонов, также сошедшими с рельс. На счастье людей, находящихся в составе, железнодорожная насыпь в этом месте была не высокой, а скорость эшелона черепашьей, поэтому третий вагон всего лишь перекосился под углом в 45 градусов, оторвавшись правыми колесами, а четвертый уже и вовсе полноценно устоял на полотне, попрыгав и шандарахнувшись слегка с боку на бок. Во всем эшелоне, при этом, не обошлось без упавших с полок и получивших травмы различной степени, но в основном незначительных. Гораздо травмоопаснее оказалась ситуация в двух первых вагонах.

Особенно в первом, завалившемся полноценно и лежащем практически вверх колесами. Охваченный пламенем из сдетонировавших топливных баков фокке-вульфа первый вагон, взвыл на сотню голосов и из его окон поползли люди в бинтах и без того в основном беспомощные, а теперь еще и ошеломленные вагонными кульбитами.

Леньку, ехавшего во втором вагоне, все эти события застали в тот момент, когда он задремал, откинувшись осторожно на перегородку, чтобы не побеспокоить ноги однофамильца. Рев пронесшегося фоккера, заставила его вскочить на ноги и выглянуть в окно, вцепившись во фрамугу и высунув голову. Ничего особенного Ленька при этом не увидел, но любопытство это стопроцентно спасло ему жизнь, потому что выпущенный из пушки MGFF 20-ти миллиметровый снаряд прошил потолочное перекрытие вагона и разворотил перегородку между-купейную точно в том месте, где он только что, пятью секундами ранее, дремал.

В результате никто не пострадал, но обрадоваться опять же ни кто не успел, потому что двумя минутами позже вагон подпрыгнул так, что ударил полом по ногам Ленькиным и, завалившись на бок, понесся со скрежетом, звоном и треском по грунту, загребая его кубометрами и засыпая пассажиров щебенкой и песком. Леньку швырнуло вперед и он, чувствительно приложившись о переборки спиной, взвыл от боли, теряя сознания и цепляясь за мелькнувшие мимо глаз стойки. Выкрашенные зеленой краской из вертикальных, они превратились в горизонтальные и Ленька вцепился обожженными руками в одну из них, повиснув как гимнаст на турнике и скрипя зубами, пытаясь перетерпеть обрушившуюся на него боль.

А вагон, дернувшись и скрежетнув особенно резко в последний раз, замер, заполнившись пылью и воплями пострадавших людей. Ленька попытался сделать вдох, и это ему удалось с трудом открытым ртом. "Как там старшина?",– мелькнула в голове у него первая здравая мысль и он попытался нащупать ступней что-нибудь, однако ноги скользили по опустевшим полкам не находя опоры и, продышавшийся он свесил голову, чтобы сориентироваться в пространстве. Пыль оседала, и из нее доносились стоны и взывания о помощи.

– Вышибай стекла над головой,– уже распоряжался кто-то.– Чего рот разинул? Помогай.

– Товарищи легкораненые, помогите своим товарищам покинуть вагон,– раздался голос Веры Сергеевны.– Без паники, товарищи, используйте в качестве подъемных средств одеяла. Связывайте их вместе. Стекла уцелевшие следует выдавливать, товарищи. Аккуратно и без паники, организованно помогаем друг другу,– голос майора пронесся по вагону, наполненный спокойствием и действие произвел успокаивающее на контингент.

– С этой стороны горим,– завопил кто-то со стороны примыкавшей при движении к паровозу и в подтверждение его словам к пыли прибавился дым, едкий и вонючий.

– Дави стекла,– рявкнул кто-то, перекрывая вопли и стоны.– Шевелись, мужики.

Ленька, продышавшийся и проморгавшийся, спрыгнул вниз на боковую стенку с высыпавшейся фрамугой и обнаружил там старшину скрюченного и без сознания. Спрыгнув рядом с вывороченным оконным проемом, Ленька склонился над ним и, услышав хриплые стоны, попытался вытащить его за плечи, чтобы освободить раненые ноги и это у него с трудом получилось. Однофамилец оказался неожиданно неподъемным, и ворочать его оказалось не просто.

– Одному мне тебя отсюда не вытащить, дядь Вань,– признался ему Ленька и услышал в ответ хриплое:

– Сам выползай, давай. Обо мне потом думать будешь. Набегут чай кто-нибудь. Не оставят тут загибаться. Соседа сверху отстегни, не забудь. Задохнется мужик.

– Сейчас, я сейчас…– засуетился Ленька и принялся рвать пристяжные ремни, фиксирующие висящего сейчас вниз головой того самого соседа. Сопящего тяжело и пускающего уже кровавые пузыри из открытого рта. Разобравшись с "соседом" и пристроив его рядом со старшиной, он освободил и лежащего на соседней второй полке. Этот признаков жизни не подавал и Ленька, приложившись к его груди ухом, понял, что помощь ему уже не требуется.

– Помоги, браток,– раздался голос у него над головой и Ленька, удивленно задрав голову, обнаружил еще одного зафиксированного на боковой полке. Одна нога у него уже болталась, набухая сквозь повязки кровью, а вторая запуталась в ремне, и солдатик пытался ее освободить, извиваясь со стонами. С этим Леньке пришлось повозиться особенно долго и при этом тот так чувствительно ухватился за его руки, что Ленька взвыл от боли, но не выпустил его из объятий, пока не переместил все на ту же боковую стенку вагона и не пристроил рядом с уже лежащими там. При этом он оступился и упал в оконный проем, провалившись в щебенке по колено. Зашиб его при этом о край металлический так чувствительно, что боль новая почти перекрыла предыдущую. Матерясь и шипя от боли, Ленька схватился за ушибленное колено и присев, обнаружил, что снизу чувствительно сквозит.

– Братцы, здесь яма,– заорал он, забыв про боль и, принялся расшвыривать грунт, расширяя отверстие. Встав затем на четвереньки, Ленька принялся грести и через минуту выбрался из вагона.

– Ура!– обрадовался он, забыв про боль в травмированном организме, и нырнул обратно в проделанную им нору. Еще пять минут у него ушло на то, чтобы расширить ее до размеров совсем приличных и первым выволок на свет Божий однофамильца старшину. Вытащил, огляделся по сторонам и понял, что повезло вот таким образом со складками местности не одному ему. Вагон завалился боком на насыпь и в паре мест пассажиры из него выбирались таким же манером. Стелился дым по земле, лениво размазываемый легким летним ветерком по окрестностям и наверху во всю уже шли спасательные манипуляции. Люди покидали вагон частично горящий, но его уже забрасывали грунтом и чад от горящей краски и перегородок, добавлялся в дымовую завесу.

Вытащив оставшихся троих, Ленька не поленился и, смотавшись еще несколько раз, вышвырнул из норы сидоры с имуществом. Всего их оказалось десяток, столько же шинелей в скатках, которые Ленька так же не поленился вытолкнуть из норы. Выбравшись в последний раз, как он думал, Ленька свернул "козью ногу" и с чувством выполненного долга, закурил.

– Спасибо, земеля,– прохрипел лежащий рядом с ним тот самый боец, что ободрал с него повязки.– С меня пол-литра.

– Не забудь,– попробовал отшутиться Ленька и зашипел от прикосновения к его травмированным конечностям.

– Дай курнуть, земеля, и с меня литр,– похлопал его легонько боец, и Ленька сунул ему в губы цигарку.– На, кури. Только не хлопай больше по болячкам моим своей клешней антисанитарной. Душевно тебя прошу,– скрежетнул зубами Ленька.

– Извини, земеля,– прохрипел сконфуженно боец.– Тебя как звать? Меня Серегой.

– На Леньку откликаюсь,– представился и Ленька, скрипя зубами. Боль в местах обожженных стала нестерпимой, и его прошибло ознобом.

– Сейчас, Лень, санитары подгребут из соседних вагонов, перевяжут. Главное – живы остались,– Серега затянулся дымом и, закашлявшись, пожаловался.– А мне вон ноги осколками посекло и один гад под ребра залетел. Самый поганый оказался. Дышать не могу нормально. Швы трещат. Чуть курить не бросил.

– Не повезло,– посочувствовал ему Ленька.– Потерпи чуток и все заживет. Тогда-то уж и накуришься, а пока терпи.

– Терплю. Куда деваться? А вот этому пареньку не повезло совсем. Отмаялся,– Серега бережно прикрыл лицо умершего бойца вафельным полотенцем, выдернув его из попавшего под руку сидора.

– Схожу за санитарами,– поднялся Ленька на ноги и, вернувшись через пять минут, сообщил друзьям по несчастью:

– Не до нас им. Там в первом вагоне вообще кошмар что творится. Вот бинтами разжился и зеленкой. Сами перевяжемся как-нибудь. С той стороны уже ремонтники прикатили, сейчас расцепят где надо, подгонят паровозик и поедем дальше через часок, другой. Полотно совсем не пострадало. Промазал Фриц. Лишь бы снова не налетели. Майор велела не паниковать, оказывать друг другу помощь и ждать команды на погрузку. Отползти еще велела от вагона. Сейчас тягач подгонят Т-34-ый и оттащат вагоны. Пылит уже от станции. Здесь рядом, в двух верстах. Я бы и пешком дошел. А вам придется потерпеть, братцы. Перевяжи, Серега, мои клешни и будем выполнять указание товарища майора.