– Честно говоря, – сказал Волков, – мне это непонятно. Часто задумывался, но ничего не надумал.

– Я вам могу сказать, – вдруг каркнул Чемодуров. – Я понял сие раньше вас, дорогой Алексей Андреевич.

– Так просветите! – потребовал Волков. – Сделайте милость!

– Сделаю! – мстительно пообещал Чемодуров. – Тут и правда, всё просто: польской шляхте больше нравится лизать немецкие и австрийские сапоги. И за это удовольствие она отдала немцам и австрийцам большую часть своей страны. Русский царь шляхту сапогом в морду не пинал. За это шляхта его ненавидела. А ежели бы он, не дай Господь, подарил им вольную «Польску», вообще убили бы. На другой день. Таким манером шляхта устроена: чем больше вы её пинаете, тем больше она вас любит.

– Ну, вы тоже скажете, Терентий Иванович! – фыркнул Волков. – А у вас? – он обернулся к Деревенко. – У вас есть другие объяснения, разумные?

Доктор с сожалением вздохнул и развёл руками, глядя вверх и ещё выше:

– Я вас огорчу, Алексей Андреевич. По-моему, взгляд Терентия Ивановича на польскую проблему вполне научен и неоспорим. Поведение польской шляхты в отношении России объясняется исключительно особыми вкусовыми качествами немецких и австрийских сапог.

– А! – с досадой махнул Волков. – Давайте лучше возвратимся к чехам.

– С удовольствием. Итак, чехословацкая дружина показала себя на фронте хорошо. Но когда пленные повалили к нам толпами, командование поначалу не знало, что с ними дальше делать. И, наконец, было принято решение всеми странами Антанты: после победы подарить чехословакам собственное государство. Конечно, они, как и поляки, должны это заслужить на фронте. К тому времени чехословаков набралось у нас около пятидесяти тысяч. Из них сформировали армейский корпус, но для театрального эффекта ему дали название «легион», хотя настоящий римский легион был в десять раз меньше.

– Так почему же легион не воевал за нас в шестнадцатом, семнадцатом годах? – недоумевал Волков. – Нам тогда очень нужна была помощь.

– По-моему, опять весь секрет во вкусе сапог. Россия их приняла, дала отдохнуть, обмундировала, вооружила. Но воевать легион был назначен почему-то не у нас, подкрепляя русскую армию, а на Западный фронт в составе французских войск. И начальство у них теперь – французы.

– Поняли? – торжествующе спросил Чемодуров.

– Не понял, – упрямо сказал Волков. – Не понял, почему Государь согласился на такое. И зачем он вообще затолкал Россию в мировую бойню.

– Вы что же, Государя осуждаете, сударь? – с вызовом спросил Чемодуров.

Но Волков не обратил на него внимания и сказал доктору:

– Да можно ли их считать славянами – чехов и словаков? Онемечились, окатоличились за тысячу лет…

– Какие ни есть, набралось много. Итак, страны Антанты вместе с Россией уже официально провозгласили создание Чехословакии и пообещали гарантии. И даже назначили президента – фамилией Масарик. Американский подданный, либерал, но не пустой болтун, как наш Милюков, и не бестолковый мерзавец, как Керенский. Так чехословацкий легион получил государственный статус.

Но на фронт легион не торопился. А тут наша катастрофа – отречение царя, февральский переворот, новые правители – кадеты и эсеры с меньшевиками уничтожают всяческую власть и армию, разваливают Россию на отдельные «государства»… Армии нет, Керенский создаёт женский батальон. Но и женщины ему не помогли, октябрьский переворот стал неизбежен. А за ним Брестский мир. Германия и Австрия формально перестали быть врагами советскому правительству.

И что делать большевикам с легионом? Немцы потребовали его разоружить. Ленин и Троцкий не торопились. Сначала через посредников попытались договориться с Антантой таким образом: большевики выходят из Брестского мира, отправляют легион на наш Восточный фронт открыть боевые действия против немцев, Антанта активизирует Западный фронт и держит немцев и австрийцев в напряжении, пока большевики, с помощью Антанты, не восстановят русскую армию. Но Антанта на это не пошла. У союзников возникли другие соображения. И окончательно было решено, что легион отправится всё же в Западную Европу – через всю Россию, через Америку, через два океана¹².

Немцам, конечно, такое ещё больше не понравилось. И они потребовали легион вообще раскассировать. Но, по-видимому, большевики решили, что Германия всё равно идёт к концу. Кто же испугается полудохлой собаки? И сначала отказали немцам. Однако чехам велели сдать большую часть оружия. Себе оставить лишь необходимое для самообороны. Чехи согласились. Даже договор с красными подписали. Погрузились в эшелоны и начали движение на Восток.

И тут-то обнаружилось, что оружие они сдавать и не собирались. Так и заявили: пусть Троцкий сам придёт и возьмёт.

К тому времени выяснилось, что у них на вооружении не только винтовки – манлихеры и наши мосинки. Легионеры по дороге разграбили несколько войсковых складов и арсеналов. И теперь у них пулемёты, пушки, бронеавтомобили, бронепоезда и даже пароходы с артиллерией!

– Вот тут я скажу: молодцы чехи! – заявил Волков. – Правильно, Терентий Иванович? Согласны со мной?

Чемодуров пожевал задумчиво губами.

– Ой, не знаю, Алексей Андреевич, тут не просто, – озабоченно сказал он. – Ружья-то у чехов от кого? Кто им покупал?

– Кто, кто… Мы, то есть, правительство наше, ещё царское.

– Выходит, на русские деньги ружья, а не на чешские?

– Определённо.

– Стало быть, чехи не хотят вернуть чужое? Тогда это разбой! – заявил Чемодуров. – Хозяин требует вернуть своё, а они не отдают. Разве не разбой?

Волков сначала озадаченно уставился на старика. Потом расхохотался.

– Да, ведь так оно и выходит! Говорил же я, что вы, Терентий Иванович, у нас глубокий философ!

– Ах, да оставьте, – отмахнулся Чемодуров. – Вам бы только насмешничать. А я хочу дальше послушать Владимира Николаевича.

– И Троцкий объявил, что любой вооружённый чех на территории России объявляется вне закона, – добавил Деревенко.

– Ого! – заметил Волков. – Шутки кончились.

– Какие там шутки! Дело пошло серьёзное. Троцкий специально для всех трудящихся и нетрудящихся в России пояснил: любого чеха, буде он с оружием, можно и нужно прикончить на месте. И ничего убийце не будет, даже наградят. Однако чехи плевать хотели на Ленина с Троцким и на все их угрозы. Объявить-то Троцкий объявил, а как сделать? Никто не смеет сегодня безнаказанно грозить легиону.

Впрочем, один такой смельчак нашёлся, на вокзале Челябинска. Венгр какой-то, тоже из бывших военнопленных.

На вокзале напротив чешского эшелона стоял венгерский поезд. Какой-то венгерский дурак бросил шутки ради в вагон чехов гранату – без запала, безвредную. Попал какому-то легионеру по голове. Не убил, конечно, только слегка оглушил. А может, это вовсе не венгр был, а кто-то из местных. Никто не разбирался. А может, и чех. Но чехи решили, что всё плохое может исходить только от венгров. Или от немцев. И венгра повесили.

А надо сказать, там ещё была советская власть. И красные дело так не оставили: началось следствие, арестовали нескольких подозреваемых легионеров. В ответ чехословаки открыли стрельбу, расстреляли советскую власть. Установили прежнюю, эсеровскую. А большевиков перевешали. Каково?

Но Волков и Чемодуров промолчали.

– Впечатление легионеры, как понимаете, произвели на обывателей Челябинска, вообще на всех, сильное. Но не последнее. На другой станции, в Николаевске, продолжили впечатлять. Там уже новые власти встречали легионеров с музыкой. Медный духовой оркестр играл что-то из Дворжака, Сметаны и Станица, потом чешские народные песни. Женщины дарили воинам цветы. И тут кто-то из чехов обнаружил, что музыканты – сплошь немцы, тоже из военнопленных. Чехи возмутились. Как посмели германцы осквернять своими тевтонскими трубами чешскую музыку?

– И что, опять драка? – спросил Волков.

– Но они правильно музыку играли, не портили? – осведомился Чемодуров.

– Говорят, не портили. И чехи в драку не полезли сразу. Сначала предложили, чтобы немцы извинились.

– Ну вот, правильно! Цивилизованные культурные европейцы, – вставил Чемодуров. – А вы, Владимир Николаевич, вижу, недовольны.

– Я-то доволен. Точнее, мне абсолютно всё равно. Только вот форма извинения, которую чехословаки предложили немцам, мне лично показалась несколько… скажем так, необычной.

– Так-так, чем же? – спросил Волков.

– Немецкие музыканты должны отречься от своего германского происхождения и объявить себя чехами. Немедленно.

– Это как? – озадаченно спросил Волков.

– Вот и я о том же, – подхватил доктор. – И немцы о том же. Попросили легионеров объяснить, как они могут немедленно стать чехами. Оказалось, очень просто: спеть на чешском языке будущий гимн Чехословакии. На свою беду, никто из немцев не мог произнести хоть одно чешское слово. За это легионеры устроили здесь же, на вокзале – на глазах у празднично одетой, весёлой толпы – настоящую скотобойню: забили насмерть весь немецкий оркестр штыками и прикладами. Забрали музыкальные инструменты – как же: медь, ценный металл, очень понадобится будущей чехословацкой промышленности. Оставили на вокзале гору окровавленных трупов, расселись по вагонам и продолжили свой героический анабазис.

– Изверги! – вырвалось у Волкова.

Чемодуров вздохнул тяжело и отвернулся.

Доктор ничего не сказал. Он подошёл к старой липе на аллее и выколотил свою трубку о её ребристый ствол.

– Способен господин Троцкий напугать этих ребятишек? – спросил он.

– Чего уж там гадать, – махнул рукой Волков.

– Они даже плевать в его сторону не стали, – жёстко сказал доктор. – У них дела поважнее: как можно скорее вывезти за границу награбленное, пока за руку не схватили. Впрочем, кто их схватит? Сегодня легион – самая мощная, самая организованная военная сила на территории России. Ей никто противостоять не может – ни Троцкий, ни Деникин, не говоря уже об малороссийских недоносках и бандитах типа Махно или Петлюры. И потому чехи сейчас могут всё!

– То есть, как это всё? – ошалел Волков.

– Именно так – всё. Свалить в России одно правительство, поставить в Кремль другое. Разрезать Россию на ломти, создать на них «независимые» феодальные уделы.

– Ну, уж на «ломти», – протянул Волков. – Да ещё феодальные…

– А вы порассуждайте. Для начала: чехи захватили почти весь железнодорожный парк Сибири. И, по сути, лишили нас всех нашей же собственной железной дороги. Их эшелоны – бесконечная лента длиной в семь тысяч километров от Самары до Владивостока. Но, Алексей Андреевич, если вы полагаете, что чехословацкий легион – это просто огромное количество поездов, вы глубоко ошибаетесь.

– Я пока ничего не полагаю, – возразил Волков. – Я слушаю вас с огромным интересом. И Терентий Иванович – тоже одно сплошное любопытство. Верно, товарищ Чемодуров?

– Гусь свинье не товарищ! – обиделся Чемодуров. – Владимир Николаевич дело говорит, не мешайте ему.

– Прошу извинить покорнейше. Молчу.

– Так вот, господа, мы наблюдаем нечто, в человеческом обществе доселе небывалое. Захваченные чехами поезда – не просто большие сараи на колёсах. Чехи, и тут они достойны восхищения, создали в своих эшелонах, пусть временно, небольшую, но самую настоящую цивилизацию! Они открыли в поездах десятки и сотни пошивочных и ремонтных мастерских, столовые и даже трактиры. У них бесперебойно действуют почта и телеграф. В поездах, кроме бильярдных и игровых заведений для солдат, вы найдёте офицерские казино с рулеткой, музыкой и танцами. Имеются в поездах и свои госпитали, а военные доктора заодно контролирует целый отряд проституток, потому что чехи организовали десятки борделей на колёсах. Туда охотно подались наши деревенские дуры – девки и бабы, в основном, солдатские вдовы. Таких много. Понятно: голодают. Да что там! Чехи открыли самый настоящий банк. Он так и называется «Легион-банк». Есть у них своя полиция, точнее, жандармерия. Не говорю уже о военной контрразведке. Руководит ею сущий варнак, настоящий зверь капитан Зайчек.

– Да, – задумчиво произнес Волков. – Государство… Только что без земли. Государство на колёсах.

– И я бы точнее не сказал. Знаете, сколько у них эшелонов? Больше пятисот! По пятнадцать-двадцать вагонов каждый. По вагону на двух легионеров. И что этому государству до жалкого тявканья Троцкого! Их цель – порт Владивостока. А большой тоннаж Антанта им уже пообещала – полсотни грузовых пароходов будет, не меньше. Лишь бы поскорее загнать легионеров на фронт.

По проспекту снова прорычал автомобиль с генералом Гайдой. Теперь рядом с ним, на заднем ярко-красном диване сидели два офицера. Одного Волков узнал сразу – одноглазого толстого кота, украшенного, словно рождественская ёлка, медалями и орденами. Слева от Гайды сидел высокий костлявый капитан в мундире, но без фуражки. Голый череп его сверкал на солнце, лицо, словно вырезанное из дерева, странно неподвижно, глаза спрятаны за черными круглыми стёклами очков.

– Зайчек? – сразу догадался Волков.

– Он самый. Пример типичного садистическо-маниакального синдрома. Ему в сумасшедшем доме самое место.

– Стыдно признаться, но я его уже заранее боюсь, – сказал Волков, глядя вслед автомобилю, за которым на рысях следовали «бессмертные коуказцы».

– Правильно. Такого зверя надо очень бояться и обходить десятой дорогой.

– Рассказываю дальше, – продолжил доктор. – Итак, первые чехословацкие поезда уже достигли Владивостока, легионеры приготовились к погрузке на пароходы. Как вдруг генерал Жанен отдаёт приказ: погрузку остановить, движение эшелонов на Восток тоже. И немедленно двинуться обратно, на запад, откуда прибыли.

– Этот Жанен… француз? И он чехам приказывает?

– Француз. Глава объединённой миссии союзников в Сибири и одновременно главнокомандующий чехословацким легионом. Легион, как я уже сказал, считается частью французских войск. Так что…

– Так что, получается, – подхватил Волков, – чехи открыли второй фронт против большевиков, а, значит, и против немцев с нашей стороны! С юга – Деникин, с востока – Гайда. С севера – англичане. Прекрасно! Просто замечательная новость, Владимир Николаевич! Вот почему Гайда озабочен, в каком виде он появится в Москве. Да ради Бога, лишь бы в Москве появился!

– Именно, – согласился Деревенко.– Есть, правда, одно любопытное обстоятельство…

– Ах, Владимир Николаевич! – воскликнул Волков. – Любые обстоятельства – ничто, по сравнению с главным: Москва впереди! Конец большевикам! А значит, немцам с австрийцами конец. И войне. Знаете, – он доверительно сказал доктору.– Никогда я ещё не чувствовал себя таким счастливым, как сейчас.

– А вы бы не торопились, Алексей Андреевич, радоваться, – неожиданно каркнул Чемодуров. – Пустил заяц лису в избушку погреться, да сам на улице и оказался.

– Вечно вы со своей скорбью лезете! – вспыхнул Волков. – По-вашему, ничему в жизни уже и радоваться нельзя.

– Мне ничего и не надо, – насупился Чемодуров. – Я своё пожил и своё видел. А вот как вы чехословаков из России потом будете выгонять? Я бы хотел посмотреть.

– Сами уйдут, зачем их гнать. Так, Владимир Николаевич?

– Уйти чехи, конечно, уйдут, им своё государство обустраивать надо. Только вот что они ещё потребуют за победу над большевиками?

– А это, думаю, целиком будет зависеть от того, какое у нас появится правительство, – заявил Волков. – Если, не приведи Господи, снова кадеты, вроде размазни князя Львова, болтуна Милюкова или негодяя Керенского…

– Поставят нам, кого захотят. И ещё не факт, что после них от России что-либо останется.

– Диктатор нужен! – заявил Волков. – Лучше самодержец, но сейчас пусть диктатор. Только свой.

– Такой на примете уже есть, – с таинственным видом сообщил Деревенко.

– Кто же это?

Но доктор только усмехнулся.

– Ага! – заявил Волков.– Значит, уже знаете! Значит, переворот готов, и Директории эсеровской конец. Но кто на роль цезаря?

Чемодуров тоже вопросительно уставился на Деревенко, но доктор молчал, усмехаясь.

– Знаю! – Волков хлопнул себя по лбу. – В Директории один настоящий военный – адмирал Колчак. Опять-таки, фигура широко известная, его и за рубежами знают. Угадал?

– Угадали.

– Но это ведь хорошо!

– Колчака назначает диктатором не народ, не русская армия или русская политическая сила. Его в диктаторы тащит генерал Гайда при поддержке союзников.

– Чем же вы недовольны?

– Подумайте: не только диктатору легче управлять страной, нежели парламенту. Но диктатором и манипулировать легче, чем парламентом или правительством. Теперь угадайте с одного раза: чьи команды будет выполнять Колчак, если за ним только одна сила – иностранная? Казачки наши или отряды оборванцев, каких мы только что видели, никакой военной роли не сыграют. А сильную русскую армию никто Колчаку создать не даст.

– Значит, в будущем… – начал Волков.

– Никакого будущего! – перебил Деревенко. – Не тешьте себя иллюзиями.

– Как же вам не стыдно, Владимир Николаевич! – вдруг обиделся Волков.

– Я позволил себе что-то неприличное?

– Такое настроение было счастливое, а вы в две секунды его сбили.

– Но позвольте, Алексей Андреевич, – запротестовал Деревенко. – Я только отвечал на ваши вопросы. А выводы делайте сами.

– Именно – всего лишь отвечали на вопросы… Но даже если победят большевики и выгонят Жанена с его Гайдой и всеми иностранными грабителями, все равно: с Лениным и Троцким я лично ужиться не смогу. Слишком мы разные. А вы?

– Боюсь, что и я, как вы… – начал доктор. И вдруг воскликнул: – Смотрите, что творится!

Он остановился около небольшой харчевни. Над её дверью двое рабочих приколачивали новую вывеску: «Русская чайная. Знаменитые филипповские булочки прямо как из Москвы».

– Московские, филипповские… – растроганно произнес он. – И как раз сегодня. Неужели, правда? Хорошая примета. Зайдём, что ли, господа? Угощаю.