Нет смысла доказывать, что при таком количестве колоний, вспомогательный персонал, обслуживающий южные зоны, по численности превосходит персонал Северного. А если считать за население ещё и охранные войска, то станет понятно, какую территорию занимает Южный район по сравнению с Северной территорией.

Южный район посёлка начинается от деревянных двухбыковых мостов Северной Кылтовки: шоссейного и железнодорожного. Тянется широким массивом вдоль берега Выми, а за восьмым отделением резко поворачивает в сторону Вычегды.

Восьмое отделение – поселение бывших поволжских немцев, сосланных в начале войны на таёжный Север.

Деление посёлка на Северный и Южный чисто условное, оно нужно лишь для того, чтоб лучше сориентироваться в местах проживания субъектов и с нахождением объектов.

Женщина спрашивает соседку:

– Куда собралась?

– В магазин иду!

– В районный?

– Нет! Хочу смотаться на Северный. В деповском магазине продают моченые яблоки. Бочковые. Бабы говорят – вкусные.

Мочёные яблоки, солёные огурцы и помидоры продают исключительно в магазине на Северном.

– Слушай, Поля, возьми и на меня пару килограмм. Позже рассчитаемся.

Послевоенный период – время бурного роста народного хозяйства, развития промышленности. Время инициатив.

Начальник главка управления НКВД, курирующий исправительно – трудовые колонии республики, вышел с предложением в наркомат внутренних дел: искусственным путем создать мощные эффективные поселения вдоль Северной железной дороги от Коноши до Воркуты. Предлагается, для прокладки второй нитки железной дороги и наиболее качественного её обслуживания, закрепить на СевЖелДоре специалистов – железнодорожников, отбывших срок заключения, ставших на путь исправления.

Для реализации проекта требуется всего лишь политическая воля руководства: издать приказ об освобождении заключенных с переводом их в разряд вольных поселенцев. Зону ликвидировать.

В качестве базовой площадки эксперимента предложены колонии Железноводска с плотностью шесть зон на сравнительно небольшое количество жителей.

Никаких затрат при этом не требуется. Достаточно в зоне собрать погодков окончания срока заключения. За полгода до окончания срока, перевести колонистов на вольное поселение. Подразделение внутренних войск снимает охранение, а всё остальное на добровольных началах зэки сделают сами: снесут забор, переделают бараки под индивидуальное жильё, заведут домашнее хозяйство.

Что это даёт государству? Первое: укрупняется населённый пункт. Второе: увеличивается число квалифицированных специалистов, закреплённых на земле по месту основной деятельности. Третье: растёт число детей – будущие кадры. Четвёртое: укрепляется партийная и советская власть на месте. А ещё высвобождаются специалисты для прокладки второй нитки железной дороги.

Что реорганизация даёт бывшим сидельцам? – получают жильё и работу. Заключённые своими силами возводили забор с колючей проволокой, сами и сносят!

Ломать – не строить.

Любит советский народ крушить старое, а уж уничтожение ненавистного забора с осточертевшими вышками доставит заключённым истинное удовольствие.

Если раскрыть зону, новые граждане не станут утруждать себя поиском работы и жилья. Где работали, там и продолжат, получив трудовую книжку. В каком бараке ютились, в том и останутся жить, получив прописку. Жить в несоизмеримо лучших условиях. Не на дощатых нарах, в пропахшем потом, портянками и испражнениями общем бараке, а в собственной комнате с личными кроватью и тараканами – женись, не хочу. Создав семью, станут рожать и воспитывать детей. Разве это не награда? Да за такую награду многие не пожалеют потерянных в зоне лет. Советские граждане, трудясь на производстве во имя коммунизма, по пятнадцать – двадцать лет ждут жильё, которое хотели бы назвать собственным. А здесь? Всего – то десятка пролетела мимо! И уже появилась возможность обзавестись семьей и самоотверженно трудиться во имя построения светлого будущего.

Почему – то власть предержащие решили и, даже постановили, что будущее, в отличие от настоящего, будет «светлым». Пока же приходится мириться с жизнью в «тёмном» настоящем. Рецепт построения светлого будущего знают вожди. Они подскажут сроки окончания тёмной эпохи.

Жди! Отсиди срок за колючкой и жди осветления. Дождёшься! Кто – то там, наверху, думает за тебя, решает за тебя.

Например, начальник главка НКВД республики решил, что перевод зоны в разряд вольного поселения позволит значительно увеличить не только трудоспособное население, но и производительность освобождённого труда, что даст дополнительный толчок перспективному развитию инфраструктуры Севера.

Правильно считает.

Ежу понятно, что не все освобождённые граждане останутся в Железноводске. Кое – кто, ошалев от свободы, призвав, в попутчики фортуну, примет решение возвратиться на место своего рождения или же туда, где был прописан раньше. Большинство останется: долгое заточение в одном месте не проходит даром, оно определяет смысл жизни.

По – любому останутся бывшие сидельцы, у кого за время отсидки не осталось корней в родном краю, у кого в неволе выработался синдром привыкания к тяжелой жизни. Привычка к плохой жизни – вредная привычка, от которой порой трудно избавиться. А иногда и невозможно, если она становится средством к существованию.

Наркома госбезопасности Союза не потребовалось убеждать в перспективности проекта с закреплением специалистов, обслуживающих Северную железную дорогу, по которой в Центральную Россию поступают стратегические материалы: лес, уголь, нефть, тяжёлая вода… В природных богатствах Севера очень нуждаются центральные районы страны, разрушенные войной.

После окончания войны руководство НКВД нацелило все ИТК на производство продукции, необходимой для быстрейшего восстановления народного хозяйства.

С республиканским предложением, с детальной раскладкой экономической выгоды этого хозяйственного проекта, подобный которому никогда, нигде и никем ещё не проверялся на практике, нарком внутренних дел вышел на Вождя народов. Ожидаемая подпись Вождя поставлена, получено «добро» на экономический эксперимент.

Нарком поручил главку в кратчайшие сроки провести реорганизацию двух, по собственному выбору, исправительно – трудовых колоний. Главк внутренним приказом подтвердил решение насчёт двух Железноводских колоний, входящих в состав объединения Устьжелезноводсклага.

Реализация проекта началась. В Южную и Северную зоны перевели профильных заключенных из других НТК, базирующихся вдоль железной дороги. Подбирали их с примерно одинаковым временем выхода на свободу, с разницей не более двух месяцев. При таком подборе контингента был шанс за полгода до окончания срока перевести весь контингент колонистов на вольное поселение.

В претенденты на освобождение попали: отказники вступать в колхоз, военные с «длинным языком», нарушители трудовой дисциплины, недобитые враги народа, упорно не желающие примыкать к сплочённому строю верных строителей коммунизма.

Перечисленные категории зэков – люди, не чурающиеся труда и, в большинстве своём, сохранившие в неволе честь и достоинство.

Первой под ликвидацию попала Южная центральная исправительно – трудовая колония, забор которой соседствует с партийно – советскими управленческими зданиями. По понятным соображениям партийному и советскому руководству хочется поскорее избавиться от неудобного соседства. А ещё есть горячее желание расширить свои полномочия через приток новых рабочих рук, увеличение численности населения.

Желание подкрепляется инициативой НКВД.

Заключённых перевели на вольное поселение, предоставили жильё в бараках колонии и в её структурных подразделениях. Выдали новым гражданам, причитающиеся им деньги, заработанные при перековке зэка, в советского человека, верного помощника партии.

На общем собрании был создан штаб. Руководителем штаба перестройки зоны в жилой массив единогласно выбрали Павлова Михаила Гавриловича, который пользуется у контингента чёрных телогреек непререкаемым авторитетом и уважением. Павлова ценят за ум и бескорыстный труд, а больше всего за честность.

Первое его распоряжение в роли внутреннего руководителя зоны было таким:

– Воскресенье – день отдыха.

Павлов попросил у членов штаба время на решение организационных вопросов и разработку плана предстоящей перестройки.

Новые поселенцы день отдыха тоже провели с пользой для себя. Не удержались и взялись распределять площади под жильё. Хозяева жилья записались в ремонтные бригады. Переоборудовать помещения общего пользования в жилые комнаты бригадой намного легче, чем поодиночке.

С понедельника приступили к разбивке комнат, обшивке стен фанерой. Раньше с холодом и продуваемыми стенами мирились, теперь нельзя – свое жилье, не общее, необходимо утеплять.

Освобождённые досрочно, мужчины трудятся не просто на совесть – из «шкуры» вон лезут. Впервые за долгие годы в неволе трудятся на себя, а не на «хозяина». Энтузиазм подогрет событием, которого они и в дурных мыслях не могли представить! Командование охранной части внутренних войск убрало часовых, сторожевых собак и раскрыло ворота.

Вот она, долгожданная свобода, ходи, куда душа пожелает!

Бывшие колонисты выкраивают время полюбоваться на вышки без часовых, настежь раскрытые ворота и периметр забора без охраны. Робко выходят за ворота, ожидая окрика.

Никто не кричит, собаки не лают.

День раскрытых ворот стал настоящим праздником для нескольких тысяч человек, получивших долгожданную свободу.

В раскрытую зону пришли работники отдела кадров десятой дистанции пути. Открыт приём на работу. Трудящийся люд пишет заявления на имя Передерия, бывшего заключённого, восстановленного в партии и ставшего начальником дистанции пути. Оформляются трудовые книжки.

Часы отсчитывают новое время. Заступившие на смену специалисты, трудятся на прежних рабочих местах, но уже не с презрительной кличкой зэк, а с уважительным обращением, к примеру, Николай Анисович, позже ставший Камбалой из – за отсутствия одного глаза.

Рабочие и служащие свободные от профессиональных обязанностей в десятой дистанции пути переделывают бараки под жильё.

Каждый день в новой комнате какого – нибудь барака поют «Шумел камыш»… Новые хозяева отмечают новоселье в переоборудованных бараках, в освободившихся управленческих комнатах и подсобных хозяйственных помещениях, в опустевших солдатских и офицерских казармах, военных комплексах.

Справляют свадьбы.

Население, узнав о ликвидации зоны, массово ломанулось снимать проволоку и столбы – в личном хозяйстве пригодятся. Колючка и столбы нужны для ограждения собственных маленьких земельных участков, используемых под огороды. Советская Россия – страна частоколов, оград, заборов. Страна закрытого личного мира.

Русскому человеку легче переносить вынужденную неволю, поскольку он давно привык жить за изгородью.

Новые поселенцы тоже не остались в стороне. Приняли самое активное участие в уборке ограждения. Проволока нужна новым хозяевам для отбивки границ собственных участков под картофель. Если в семье есть картофель, то никакие невзгоды советским людям не страшны. Картофель не одно поколение людей выручал в тяжелые предвоенные и военные годы. Жалко, очень жалко, что нет памятника этому клубню. Вот уж он, точно, заслужил всенародную любовь и славу.

Деловой люд уважает картофель. Человек с чувством глубокой гордости, чтобы не быть ни от кого зависимым, начинает хозяйствовать именно с посадки картофеля.

Две недели потребовалось на то, чтобы от забора не осталось следа, будто его никогда и не было: утащили проволоку и столбы, разобрали вышки. Ворота пионеры унесли на металлолом.

Номерные дороги колонии получили названия. Колонисты, ходившие с номером на спине, жившие в номерном бараке, маршировавшие строем по номерной дороге, неожиданно стали жителями улиц с красивыми социалистическими названиями. Дорога номер один переименована в улицу Дзержинскую; номер два – в Коммунистическую. В посёлке появились: Пионерская, Комсомольская, Октябрьская, Рабочая улицы. Нельзя в советское время существовать поселку без таких улиц. Зря, что ли десятки тысяч людей в Железноводске, многими тяжкими годами исправлялись трудом? Получали трудовое воспитание в государственном учреждении под лай овчарок?

Государство содержало преступников: кормило, обувало, одевало, и кое – что платило. А содержание охраны, в какую копеечку обходилось? Они об этом не думают? Пусть спасибо скажут, что за ними государство ухаживало!

Перековка человека с буржуазным уклоном в советского товарища не должна пропасть даром, забыться. В памяти нового человека необходимо закрепить коммунистическую символику, к которой по праву следует отнести названия улиц с определённым смыслом.

И хотя власть считается народной, куда входят и крестьяне, но улицы Крестьянской в посёлке нет. Нет партизан, но улица Партизанская появилась. А поскольку власть в Союзе всё же принадлежит победившему пролетариату, то без Рабочей улицы людям жить неудобно.

Вслед за зоной стали получать названия новые улицы и в жилых массивах, которые раньше назывались «Шанхаем». Параллельно Партизанской по болоту пролегла улица Болотная с глубокими лужами и липкой глиной. Улица Болотная красуется новыми домами. Застроили улицу быстро, в течение месяца. Трудились, ударно, не считаясь со временем.

На Болотной улице, на фундаменте из пропитанных озокеритом шпал, собраны аккуратные финские домики. Они из двух подъездов, щитовые, сборно – разборные. Зимой натопить невозможно – стены промерзают насквозь.

Финны передали комплекты этих домов в счёт погашения долга. Отдали по принципу: «Нате вам, боже, что нам не подходит по зимним условиям».

Жители Болотной большую часть времени ходят по улице в резиновых сапогах, зимой в валенках.

Улицу Партизанскую соединяет с Болотной улица Лесная, продолжение которой смыкается с ответвлением Рабочей. С Рабочей улицы нетрудно попасть в центр посёлка. Нужно лишь пересечь железнодорожный переезд, перед которым стоит предупреждающий щит: «Выдчысь поездысь», что в переводе с коми означает «Берегись поезда»! За переездом идёшь мимо родника с холодной чистой водой, поселковой кирпичной бани, фотоателье и попадаешь на Дзержинскую.

Дзержинская насквозь прошивает Южный район, на севере упираясь в ворота Северной ИТК.

За Домом культуры Октябрьский переулок тоже недавно застроили финскими домиками. Сюда, в центр посёлка, заселили инженерно – технических работников механического завода.

Вдоль совхозных полей пролегла улица Полевая. За домиками Полевой улицы видны ограда и вышки Сельскохозяйственной женской колонии, в которой отбывает срок Костромина с маленькой дочкой Милкой.

После ликвидации Южной зоны, зэки получили свободу, но большинство осталось жить в пределах территории колонии с родными кровососущими, не боящимися сорокаградусного мороза. Продолжили работать в ПЧ‑10.

Лагерный магазин, Дом культуры, ремстройучасток, кузня, солдатская столовая, поля сельскохозяйственного назначения, пекарня, пожарная часть Южной колонии перешли под юрисдикцию партийных и советских органов посёлка.

Неуверенно, с выученной опаской, новые поселенцы потянулись в некогда родной, зэковский Дом Культуры, ныне получивший районный статус, двухэтажный с деревянными квадратными сталинскими колоннами. Повторить путь, пройденный первыми смельчаками, было довольно желающих, особенно среди молодежи.

Бывшие узники лагеря смотрят кино рядом с бывшими офицерами охраны, а на танцах, женщины, обслуживавшие зону, приглашают мужчин, недавно скинувших черную робу.

Вольнонаёмные жители, так или иначе, имели или имеют дело с зонами. И те и другие с трудом, пересиливая себя, смирились со злой волей государства и знают не понаслышке, как реализуется житейская мудрость: «От тюрьмы и прочего… не зарекайся». Сегодня ты зэк, ничтожество, я над тобой властвую, завтра я – ничтожество, ты начальствуешь надо мной и припоминаешь мне прошлое с лихвой, возвращая долг. Мудрые начальники давно поняли, что в общении с зэками лучше не перегибать палку.

К большому сожалению, среди умных руководителей мудрых единицы.

Мудрым тяжелей.

В Железноводске люди, отсидевшие срок, и не сидевшие в зоне, ходят по одной уголовно – процессуальной тропе, которая называется УПК. На опыте убедились: навредишь другому, навредишь себе.

Эксперимент удался на все сто процентов. Такого успеха не ожидали, даже прожженные, переставшие чему бы то ни было удивляться чекисты. Разумным, своевременным приказом республиканское управление перемешало в Железноводске вольных жителей и бывших зэков, уравняв их в доле свободы. Начался невиданный до сих пор трудовой подъём, всплеск надежды людей на счастливую жизнь. Каждый вечер в посёлке играют свадьбы. Молодые, и не очень, торопятся жить… пока власть разрешает.

На организационные и практические мероприятия по ликвидации Южной центральной зоны и закреплению на «вольной земле» новых поселенцев, ушёл год. На очереди закрытие Северной зоны.

В Воркуту тащился эшелон теплушек с осуждёнными. Везли бывших военнопленных, освобождённых из немецких концлагерей, не прошедших испытание на лояльность советской власти. Везли из других лагерей зэков, получившие добавочные сроки. Вместе с ними под конвоем везли бывших полицаев, пособников врагу…

Везли бывших крестьян, которые не хотели возвращаться на Родину в ненавистные колхозы. Победители Гитлера ждали от своего правительства разрешения на частное предпринимательство. Победители всерьёз надеялись, что своей кровью заслужили право на частную собственность и ждали от власти поблажек на труд… И отмены колхозов. Развязали победители языки, насмотревшись всяких Болгарий и Венгрий с процветающим правом владеть собственностью.

Чекисты не только гражданским, но и военным людям, научились языки укорачивать.

Короткая остановка в Железноводске. От станции до железнодорожного моста не больше километра, а от моста до вагонного депо и северной зоны и того меньше. Не доезжая до моста, несколько уголовников смогли вскрыть вагон. Забрались на крышу, разоружили охрану, находившуюся в тамбуре. Двое лихих людей по крышам добрались до паровоза и силой оружия заставили машиниста остановить поезд.

Освободив из вагонов «товарищей», вооружённая толпа направилась к северной зоне бить ссученных, с которыми уголовники имели «честь» встречаться в других колониях. Уголовники снесли хлипкие проволочные ворота, ворвались в зону, заскочили в бараки и стали расстреливать заключённых.