Цитаты из книги «Вечера на хуторе близ Диканьки»

На балы если вы едете, то именно

Банду́ра, инструмент, род гитары. Бато́г, кнут. Боля́чка, золотуха. Бо́ндарь, бочарь. Бу́блик, круглый крендель, баранчик. Буря́к, свекла. Бухане́ц, небольшой хлеб. Ви́нница, винокурня. Галу́шки, клёцки. Голодра́бец, бедняк, бобыль. Гопа́к, малороссийские танцы. Го́рлица,? Ди́вчина, девушка. Дивча́та, девушки. Дижа́, кадка. Дрибу́шки, мелкие косы. Домови́на, гроб. Ду́ля, шиш. Дука́т, род медали, носится на шее. Зна́хор, многознающий, ворожея. Жи́нка, жена. Жупа́н, род кафтана. Кагане́ц, род светильни. Кле́пки, выпуклые дощечки, из коих составлена бочка. Книш, род печеного хлеба. Ко́бза, музыкальный инструмент. Комо́ра, амбар. Кора́блик, головной убор. Кунту́ш, верхнее старинное платье. Корова́й, свадебный хлеб. Ку́холь, глиняная кружка. Лысый дидько, домовой, демон. Лю́лька, трубка. Маки́тра, горшок, в котором трут мак. Макаго́н, пест для растирания мака. Малаха́й, плеть. Ми́ска, деревянная тарелка. Молоди́ца, замужняя женщина. На́ймыт, нанятой работник. На́ймычка, нанятая работница. Оселе́дец, длинный клок волос на голове, заматывающийся на ухо. Очи́пок, род чепца. Пампу́шки, кушанье из теста. Па́сичник, пчеловод. Па́рубок, парень. Пла́хта, нижняя одежда женщин. Пе́кло, ад. Пере́купка, торговка. Переполо́х, испуг. Пе́йсики, жидовские локоны. Пове́тка, сарай. Полутабе́нек, шелковая материя. Пу́тря, кушанье, род каши. Рушни́к, утиральник. Сви́тка, род полукафтанья. Синдя́чки, узкие ленты. Сластёны, пышки. Сво́лок, перекладина под потолком. Сливя́нка, наливка из слив. Сму́шки, бараний мех. Со́няшница, боль в животе. Сопи́лка, род флейты. Стуса́н, кулак. Стри́чки, ленты. Тройча́тка, тройная плеть. Хло́пец, парень. Ху́тор, небольшая деревушка. Ху́стка, платок носовой. Цибу́ля, лук. Чумаки́, обозники, едущие в Крым за солью и рыбою. Чупри́на, чуб, длинный клок волос на голове. Ши́шка, небольшой хлеб, делаемый на свадьбах. Юшка, соус, жижа.

зное и голубой неизмеримый океан, сладострастным

Ну слушай. Давно, мое серденько, жил в этом доме сотник. У сотника была дочка, ясная панночка, белая, как снег, как твое личико. Сотникова жена давно уже умерла; задумал сотник жениться на другой. «Будешь ли ты меня нежить по-старому, батьку, когда возьмешь другую жену?» – «Буду, моя дочка; еще крепче прежнего стану прижимать тебя к сердцу! Буду, моя дочка; еще ярче стану дарить серьги и монисты!» Привез сотник молодую жену в новый дом свой.

– Ну, то-то ну! Заседатель, чтоб ему не довелось обтирать губ после панской сливянки, отвел для ярмарки проклятое место, на котором, хоть тресни, ни зерна не спустишь. Видишь ли ты тот старый, развалившийся сарай, что вон-вон стоит под горою? (Тут любопытный отец нашей красавицы подвинулся еще ближе и весь превратился, казалось, во внимание.) В том сарае то и дело что водятся чертовские шашни; и ни одна ярмарка на этом месте не проходила без беды. Вчера волостной писарь проходил поздно вечером, только глядь – в слуховое окно выставилось свиное рыло и хрюкнуло так, что у него мороз подрал по коже; того и жди, что опять покажется красная свитка!

«Эй, Фома, Фома! тебя женить пора, а ты дуреешь, как молодой лошак!»

Учитель российской грамматики, Никифор Тимофеевич Деепричастие, говаривал,

В продолжение этого времени он получил известие, что матушка скончалась; а тетушка, родная сестра матушки

Тут почувствовал Данило, что члены у него оковались; он силился говорить, но губы шевелились без звука.

Так перемешивались у ней все песни. Уже день и два живет она в своей хате и не хочет слышать о Киеве, и не молится, и бежит от людей, и с утра до позднего вечера бродит по темным дубравам. Острые сучья царапают белое лицо и плеча; ветер треплет расплетенные косы; давние листья шумят под ногами ее – ни на что не глядит она. В час, когда вечерняя заря тухнет, еще не являются звезды, не горит месяц, а уже страшно ходить в лесу: по деревьям царапаются и хватаются за сучья некрещеные дети, рыдают, хохочут, катятся клубом по дорогам и в широкой крапиве; из днепровских волн выбегают вереницами погубившие свои души девы; волосы льются с зеленой головы на плечи, вода, звучно журча, бежит с длинных волос на землю, и дева светится сквозь воду, как будто бы сквозь стеклянную рубашку; уста чудно усмехаются, щеки пылают, очи выманивают душу… она сгорела бы от любви, она зацеловала бы… Беги, крещеный человек! уста ее – лед, постель – холодная вода; она защекочет тебя и утащит в реку. Катерина не глядит ни на кого, не боится, безумная, русалок, бегает поздно с ножом своим и ищет отца.