Читать книгу «Узел» онлайн полностью📖 — Николая Свечина — MyBook.

Глава 5
Облава

Работа кипела всю ночь. Особенно усердствовал судебный следователь Бухман. Два года он пытался добиться от Московской сыскной полиции содействия в прекращении краж на железке. Открыл двести восемьдесят восемь дел, а по ним – ни одного дознания… Но вот приехал из Петербурга человек с полномочиями, и все закрутилось. Бухман выписал невероятное количество постановлений о проведении обысков. А по их результатам – и арестов. Барыг первого ряда было всего полтора десятка. А вот их контрагентов сыщики и охранники насчитали две сотни. Лыков изучал список и ругался почем зря. Кого там только не было! Уважаемые торговые дома, комиссионерские конторы, лучшие магазины – все участвовали в реализации краденого. Вот почему железнодорожные хищения так процветали. Слишком многим они были выгодны, и за два года безнаказанности создалась, как говорят экономисты, разветвленная товаропроводящая сеть. Грузы на десятки тысяч рублей исчезали в один день. И оказывались потом за Уралом или на Кавказе. На них выписывали накладные! Со штемпелями и подписями, с ассигновкой банка, все честь по чести. Выкраденный ночью полупьяными крючниками товар легализовался, обрастал бумагами, и прежнего хозяина было уже не найти.

Поэтому облаву нужно было провести в одно утро, разом. Беспрецедентный ее масштаб требовал привлечения больших сил. А полицию как сыскную, так и общую, решили не звать. Но даже Московского жандармского дивизиона «железнодорожно-воровской» комиссии могло не хватить. Сам дивизион стоял в Петровских казармах. Он был двухэскадронного состава и насчитывал двадцать пять офицеров и триста нижних чинов. Люди в общем несли необременительную службу. Но в административном отношении они подчинялись градоначальнику, и каждый день он посылал их в конные и пешие наряды по городу. Жандармы стояли у обоих московских императорских театров: Большого и Малого. Они также торчали в приемных у чиновной знати – больше для форсу, чем для дела. А самые многочисленные наряды отряжались на Ходынское поле, когда там проводились скачки и рысистые бега. Еще могли заказать жандармов обыватели, для частных нужд вроде похорон или свадеб, только надо было заплатить официально в кассу дивизиона три рубля. Таким образом, около сотни человек оказывались вне операции. Лыкову пришлось наметить облаву на тот день, когда бегов не было. А театры поутру еще не открылись.

Все уже было готово, когда Алексея Николаевича вызвали на Малую Никитскую в губернское жандармское управление. Его начальник генерал-лейтенант Черкасов вдруг решил поиграть в сыщика.

– Господин коллежский советник! В порядке статьи тысяча тридцать пятой Устава уголовного судопроизводства я хочу открыть жандармские дознания по кражам на дорожном узле, – заявил он питерцу, не приглашая его сесть. – Выделяю для этого трех человек из офицерского резерва. Какие именно дела вы рекомендуете им взять?

Лыков растерялся. Этого только не хватало! Офицерским резервом назывались чины губернских жандармских управлений. Они в самом деле имели право вести дознания, но по вопросам политического сыска. Делить свое поручение с ГЖУ Алексей Николаевич не собирался. А эти ребята еще и заберут себе самый лакомый кусок, чтобы потом потребовать у Столыпина орденов. Он попытался объяснить генералу, что два ведомства будут лишь мешать друг другу. Лучше оставить все как есть.

Но Черкасов уже закусил удила. Тот факт, что дело находилось на контроле у премьер-министра, вдохновлял его. Если выгорит, победителей ждут награды. Жандарм возмутился:

– Что еще за местничество? Для облавы вы привлекаете силы моего дивизиона. А коврижки все хотите себе забрать? Не выйдет. Или делитесь, причем самым-самым, что я лично выберу. Или не получите ни одного человека.

Лыков вспыхнул:

– Вы ставите под угрозу важнейшую операцию! Я немедленно доложу о вашем шантаже господину премьер-министру.

Генерал не испугался и язвительно спросил:

– А у вас с ним прямой провод? Не рано ли начали зазнаваться в шестом-то классе?[12]

Лыков развернулся и ушел, хлопнув дверью. Как быть? По субординации следовало сообщить о заминке Трусевичу, объяснить, что дознание должно оставаться в одних руках. Алексей Николаевич знал, что тот два раза в неделю делает доклады Столыпину в присутствии товарища министра внутренних дел Макарова. Доклады начинаются в одиннадцать утра и тянутся до трех-четырех часов пополудни. Сановникам приходится даже прерываться на завтрак в семье премьера. Но очередной доклад был вчера. Ждать три дня до следующего? На это нет времени.

Слова Черкасова о прямом проводе навели сыщика на мысль. Он явился в ЖПУЖД и оттуда телефонировал сразу в приемную Совета министров. На его счастье, Столыпин оказался на месте, но он был занят. Коллежскому советнику велели ждать. Он просидел у аппарата полчаса, и наконец его соединили с премьером.

– Что у вас, Алексей Николаевич? Только быстро.

Сыщик сообщил о разговоре с начальником Московского ГЖУ и начал доказывать, что дробить дело нельзя. Но Столыпин не стал его слушать и тут же перебил:

– Черкасову сейчас поставят мозги на место, не обращайте внимания. Что еще от меня нужно?

– Хотелось бы роту солдат для силового прикрытия. Мы ударим через семь часов, по двумстам адресам разом. Жандармов не хватает, а полицию мы привлекать не хотим.

– Я попрошу генерала Гершельмана. Все?

– Последнее, Петр Аркадьевич. Следы некоторых покраж ведут в Тринадцатый саперный батальон…

– Вот дрянь!

Столыпин секунду-другую подумал, затем приказал:

– К саперам не суйтесь, туда пойдут одни жандармы. Те военные, эти почти военные – разберутся между собой. Гершельману я сообщу, пусть привлечет военную юстицию. А дело – дело останется за вами, приобщите к общему дознанию. Помните: перед правительством за все отвечаете вы.

– Слушаюсь. А…

– Объясню, сейчас же объясню тем, кто этого еще не понял. Все!

Столыпин положил трубку. Повеселевший сыщик заглянул к начальнику ЖПУЖД генерал-майору Красовскому. Там уже сидел Запасов. Жандармы встретили питерца словами:

– Караул, Алексей Николаевич! Только что телефонировал Черкасов и сказал, что дивизиона нам не видать. Что делать будем?

– Ждать.

– А чего ждать? До облавы осталось всего ничего, а людей нет. Может, армию как-то привлечь? Идемте все вместе к генерал-губернатору.

– Спокойно, господа. Я только что говорил в телефон с премьер-министром, тот обещал все уладить.

«Чугунки»[13] уставились на питерца: не шутит ли он? Коллежский советник – и вдруг телефонирует самому премьер-министру. А еще гофмейстеру, члену Государственного совета и министру внутренних дел. Ходили слухи, что на Рождество государь пожалует своего визиря в статс-секретари, редчайшее звание в империи. Тогда к нему на козе не подъедешь. Но Лыков пояснил:

– Петр Аркадьевич подтвердил, что перед правительством за прекращение хищений на московском узле отвечаю я. Единолично. И Черкасову это сейчас растолкуют. Еще я попросил военной силы в помощь жандармам. Обещал. Насчет саперного батальона велел самому, как штафирке, туда не соваться, а пустить вас.

Генерал скосил глаза на подчиненного: можно ли этому верить?

Запасов бодрым голосом сказал:

– Не выпить ли нам чаю? Глядишь, пока пьем, что-то и наладится.

Дмитрий Иннокентьевич оказался прав. Когда они допивали по второму стакану, позвонили с Малой Никитской. И очень вежливо осведомились, не здесь ли господин Лыков. Когда узнали, что здесь, попросили никуда не уходить, а дождаться посланца.

Через четверть часа в кабинет начальника ЖПУЖД вошел бравый офицер и объявил:

– Дивизионный адъютант Московского жандармского ротмистр Терпелевский. Командирован в распоряжение коллежского советника Лыкова.

– Не желаете ли чаю?

– Охотно.

За чаем Терпелевский сообщил, что весь дивизион к услугам питерца. Ждут только приказа.

– Сколько сабель вы сможете выставить завтра к шести часам утра?

Ротмистр ответил:

– За минусом восьмидесяти шести остается двести четырнадцать.

Лыков нахмурился:

– Мало. А что значит за минусом? Куда делись восемьдесят шесть человек?

– Ну, как вам сказать…

– Конкретно, вот как.

– Наряды, господин Лыков. Туда-сюда – как обычно.

– Отмените их на это утро.

– Как отменить? – опешил Терпелевский. – Градоначальник велел.

– Вы какой приказ получили сейчас от генерал-лейтенанта Черкасова?

– Оказать полное содействие.

– Вот и окажите. Мне потребуются все чины дивизиона. До полудня, но все.

– Я должен донести ваше требование до командира.

– Валяйте, только быстро. Уже темнеет, скоро ночь, воры выйдут на дело. За ними следят, и к восьми утра у меня на руках будут адреса. Тогда все в бой!

Терпелевский не успел ничего сказать, как в кабинет вошел еще один офицер, на этот раз пехотинец. Он представился:

– Командир Второй роты Седьмого гренадерского Самогитского генерал-адъютанта графа Тотлебена полка капитан Значко-Яворский. Командирован приказом полкового командира в распоряжение господина Лыкова вместе с ротой.

– У меня появилась мысль, – сказал Терпелевский. – Предлагаю наряды завтра утром никуда не высылать по причине неопределенности в распоряжениях высшего начальства.

– Это в каком смысле? – насторожился генерал-майор Красовский.

– А в том, что непонятно, чей приказ поступил первым: чиновника особых поручений Лыкова или градоначальника Рейнбота.

– Лыкова, конечно, – возмутился Запасов. – Еще утром все было согласовано с вашим командиром. А Рейнбот когда прислал перечень нарядов?

– К полудню.

– Вот! А чрезвычайные полномочия Лыкова? Имеются такие у градоначальника?

Ротмистр пожал плечами:

– Откуда мне знать?

– Я знаю: не имеется. Видите, даже гренадеры подчинены коллежскому советнику.

– Скажите, если наряды не высылать, то в моем распоряжении окажутся все триста сабель дивизиона? – подхватил питерец.

– Почти, – ответил Терпелевский. – Двенадцать человек ежедневно во внутреннем карауле. Знамя, денежный ящик, оружейная комната…

– На этих я и не претендую, разумеется. Денежный ящик надо охранять, вдруг сопрут… Ну, мы определились? Обойдемся теперь без церемоний?

На том и порешили. После достигнутого согласия началось распределение сил. Сорок нижних чинов смогли выделить «чугунки», без малого триста – конные жандармы, и сто восемьдесят штыков привел капитан Значко-Яворский. Пятьсот человек! Все эти люди до последнего не знали, куда их направят. Сидели и ждали в казармах, держа оружие наготове. Им дали поспать половину ночи, а в пять утра уже подняли и напоили чаем.

Пока солдаты дрыхли, охранники и сыщики работали. С наступлением темноты они разошлись по своим позициям. Филеры незаметно проследили за артелями крючников, ворами-одиночками и жульем из числа железнодорожной обслуги. При этом выявили еще несколько расхитителей, ранее не известных. Самые опытные направились в Андроновку и Котяшкину деревню. Среди станционных пакгаузов спрятаться легко, а вот попробуй наблюдать за жуликами, когда они у себя дома. И каждый чужак вызывает у них подозрения: не шпион ли? Инцидентов избежать не удалось. В Андроновке порезали филера Жегалкина: ударили кончиком ножа, выставленным на два пальца, и велели больше тут не появляться. А в Котяшкиной двум топтунам пришлось убегать от крючников, когда те заметили хвост. Еще помяли сыскного надзирателя Урусова. Выслеживая воров, тот смело полез в дыру в заборе товарной станции Митьково. А на той стороне оказался уголовный караул. Полицейского приняли с душой: угостили тумаками и отобрали деньги и часы. Хорошо, Урусов был без сыскной карточки и отговорился любопытством.

1
...