– Продержусь, товарищ комдив! Но вначале мы должны одновременно взорвать железнодорожные пути у Любешова и Маневича, чтобы исключить подвоз подкрепления и техники. Одновременно с подрывом путей уничтожаем охрану моста, захватываем стратегическую высоту в поселке, откуда все должно простреливаться, и тогда даем сигнал вам выступать.

– А что, капитан, неплохой план у лейтенанта! – поддержал комдив меня.

– Разведка нужна! Мы же не знаем даже, сколько там расквартированных фрицев, а лейтенант уже все захватил, всех разгромил! – проворчал капитан.

– Конечно, капитан, вначале разведка! Все ж я обучался как диверсант, так что понапрасну людьми не буду рисковать. – ответил я.

– Сколько вам надо времени на разведку? – спросил комдив.

– Сутки. – ответил я.

– Что нужно для этого? – поинтересовался комдив.

– Мои люди, и еще двадцать противотанковых мин! – отчеканил я.

– Мины есть, только, правда, немецкие, мои саперы сняли, когда мы прорывались. – вставил капитан.

– Ну тогда и одного сапера в помощь. – тут же оборзел я.

– Ну, хорошо! Выступайте! Капитан, выдай лейтенанту мины и людей! – приказал комдив. – Жду хороших вестей, лейтенант! – пожал он мне руку.

Оставив взрывчатку, мы загрузились минами немецкого производства «tellermine 35». Сапер вкрутил на место взрыватель TMi Z 35, выставив на белую риску (sicher), предварительно вставив чеку. Он же припер вместо двадцати мин все, что у него были, которые они сняли, то есть тридцать две, а это по три штуки на брата, плюс оружие, продукты и прочее. А к тому же еще рация и катушка телефонного провода, которую по нашей просьбе выделил старшина. И вот мы, нагруженные как ишаки, скрылись в зарослях шиповника, растущего вдоль старой вырубки.

Идем осторожно, след в след, если нарвемся на мины, то погибнет один. Да и врагу труднее определить, сколько людей прошло здесь. Впереди подал сигнал дозорный, вышли к дороге. Залегли за деревьями. Машины проходили часто, но в основном колоннами, нам же нужна одиночная, и желательно без повреждений. Придется вновь воспользоваться моими волшебными свойствами. Оставив за себя одного из пограничников, отошел метров на сто вдоль дороги, чтобы бойцы не видели, и, повернув браслет, сделался невидимым. Приготовив «ТТ», стал ждать колонну, которую увидел издалека. Грузовики шли с натугой, видно везли тяжелый груз. Дождавшись, когда последний поравняется со мной, я, повернув кольцо, пожелал оказаться в кабине. Миг, и я нахожусь между шофером и офицером. Ударом ребра ладони по горлу я отключил офицера, а рукоятью «ТТ» – шофера. Ну не хотелось мне марать кабину и одежду фрицев. Нажав на тормоз, я остановил машину и, сделавшись видимым, вылез из кабины. Пока не было других машины, вытащили фрицев в лес, а машину отогнали на старую дорогу, которая вела на вырубку. В кузове были складированы ящики с 20 мм патронами к зенитным орудиям «Эрликон». Все ж не даром я сканировал мозг учителя немецкого языка, смог все прочитать. Вернулись бойцы, принесли одежду офицера и шофера с документами.

– Допросили фрицев? – спросил я разведчика.

– А чего их допрашивать, они ж по-нашему ни бельмеса! – хохотнул он. – Вот я их и прирезал.

– Поторопился, надо было все же допросить. – посетовал я. – Кто у нас умеет водить машину? – обратился я к бойцам.

Отозвались двое, в том числе и разведчик.

– Переодевайся в немца, а я в офицера. Остальные в кузов, прячьтесь за ящики! – скомандовал я.

И вот мы, не спеша, едем в сторону моста. Время от времени нас обгоняют более быстроходные машины. Частенько из кузова проезжающей машины слышатся звуки губной гармошки и нестройный хор немцев. Через час мы въезжали в поселок, за которым был мост. На краю деревни на высоком холме стояла когда-то каменная церковь, но война не пощадила ее, колокольня была разбита полностью и лежала, развалившись на части, рядом со стенами, как бы укоряя людей: «Что ж вы, звери, творите?». Рядом с церковью на холме стояла зенитная батарея «Эрликонов» из двух орудий, еще два стояли за мостом. Решили вначале убрать немцев на холме, откуда просматривалась вся территория вокруг.

– Главное, оставьте мне ящики! – наказал я своим бойцам.

По едва заметной дороге мы стали подыматься на холм. Дымя старым мотором, грузовик еле-еле дополз до первого расчета «Эрликона». Ко мне уже спешил унтер-офицер СС, я вышел из кабины, и он, вытянувшись во фрунт, отрапортовал мне:

– Унтершарфюрер Карл Зибнер, герр оберштурмфюрер. Зенитная батарея 131 полка дивизии «Адольф Гитлер» на охране моста.

Я махнул лениво рукой, как бы фамильярно, отменяя все доклады.

– Тут я, Карл, привез вам патроны, скажи своим, пусть половину выгружают здесь, а половину на мост.

Я подошел к заднему борту и подл сигнал своим. Двое немцев полезли в кузов, а двое стали принимать ящики. Пока они уносили первые ящики, двоих в кузове бойцы убрали. Как только они подошли за новыми, свистнули два ножа, и они тихо опустились на землю. Их тут же закинули в кузов, а я подошел к унтер-офицеру и вытащил у него из кобуры парабеллум.

– Жить хочешь, Карл? Тогда выполняй все мои указания! – я приставил ему к животу его же пистолет.

– Вы кто? – прошептал он побелевшими от страха губами.

– Русские мы, русские! И обещаю, если будешь делать все правильно, оставлю в живых, будешь кричать или убегать – пущу пулю в живот, а это очень больно, тебе точно не понравится! Где остальные с этих орудий? Мы уничтожили четырех, где еще двое?

– Ушли в поселок за обедом! Сейчас будут.

– Связать, сунуть кляп и в кузов! – приказал я бойцам. Внизу, у подножия холма показались два немца, несущие 2 термоса. Ну что ж, обед уж нам точно не помешает. Этих убрать оказалось еще проще. Приказав им поставить термосы возле машины, я одному нанес удар ногой в пах, а второму рукоятью пистолета в висок. Оба рухнули как подкошенные. Разведчик добил «евнуха» ножом, второй был и так мертв. Вновь раздели немцев, и мои бойцы выглядели уже как настоящие фрицы. Трупы, прикрываясь от немцев метровыми стенами церкви, спрятали в каком-то подвале. Развязали Карла и посадили между водителем и мной, все ж его вид успокоит фрицев. Подержав его за руку, внушил ему, что все мы делаем правильно, что он помогает своей Родине, просто надо сменить расчеты. Вскоре к нему вернулся нормальный вид командира, и как только мы подъехали и вылезли из кабины, сразу же начал распекать солдат за внешний вид, за грязь, за то, что они позорят его перед начальством. Приказал всем садиться в кузов, их сменят другие солдаты.

Все прошло тихо, и без шума. Оставив четырех бойцов на позиции, с остальными сняли часовых на мосту. Те знали Карла в лицо, поэтому у них не возникло даже подозрения. Последними уничтожили смену в карауле, вместе с фельдфебелем, который зашел туда после проверки часовых. Мимо как раз проходил товарняк, громыхая колесами на стыках, и никто в поселке не слышал наших выстрелов. Остался взвод жандармерии, что проверяла документы на въезде в поселок. Этих придется убирать ночью, когда на дороге стихнет движение. На мосту мои бойцы все также исполняли роль часовых, так же сидели за «Эрликонами» стрелки. Внешне мы ничем не привлекали внимания проезжающих немцев, тоскливая караульная служба. Разгрузили машину, пополнив боеприпасами зенитные орудия. Приказал бойцам подготовить секторы обстрела по наземным целям, убрав мешающие предметы. Пришлось им перекладывать мешки с песком, чтобы «Эрликоны» могли стрелять по дороге и мосту. После чего они стали рыть окопы для укрытия от артобстрела и сильной бомбежки. Работы им хватало.

Я же с разведчиком отправились обратно. На выезде из поселка машину остановил жандарм с бляхой на шее. Проверив документы и путевой лист, он поинтересовался, почему мы едем обратно, когда в листе указан маршрут в Маневичи. Я поманил его за машину, чтобы другие немцы не видели, и, прикоснувшись к его руке, внушил ему, что мы едем за ранеными, и как только он увидит вновь нашу машину, он должен пропустить ее и всю за ней колонну. Немец попался покладистый и закивал головой, что он все сделает. Я вылез из машины и отправил разведчика за ранеными, передав командиру, что к утру немцев в деревне не будет. Мост и высота заняты.

После того, как машина скрылась в пыли, я, повернув браслет, сделался невидимым. Я подходил к дежурной смене жандармов и усыплял их одного за другим. Оставил только начальника, с которым мы «договорились» о пропуске нашей колонны. Всех спящих я занес в палатку, и стал обладателем трех мотоциклов с пулеметами МГ-34. Собрав оружие спящих немцев в коляску мотоцикла, я срезал у них пуговицы со штанов и забрал ремни и подтяжки. Это теперь не бойцы, со спущенными штанами много не набегаешь. К вечеру показались еще три мотоцикла, это приехала смена. Пока они здоровались с начальником, я тихо им внушал, что они хотят спать: «Идите спать в палатку!». Вскоре этот караул пополнил армию бесштанных спящих жандармов. Значит, остался у меня еще один караул, который сменит их ночью. Надо убирать их раньше.

Я оседлал мотоцикл с оружием, сделался вновь видимым и поехал к своим бойцам на холм. Там разгрузились, и, посадив пограничника за пулемет в коляску, поехали к бывшему сельсовету, над которым теперь развевался немецкий флаг. Возле него стояли еще три мотоцикла и часовой у крыльца. Из распахнутого окна звучали немецкие песни, пьяные выкрики. Я достал из кармана френча какие-то бумаги и направился к часовому с видом, что хочу ему или показать, или спросить. Подойдя, я ребром ладони разбил ему кадык, заглушая любой его выкрик, и, оглянувшись, нет ли проходящих машин, бросил в окно две гранаты. Внутри на миг все стихло, затем крик «Граната!», и грохот двух взрывов. Зайдя внутрь, я увидел только тела фрицев. Затащили с улицы часового, которого, как всегда, уже дорезал пограничник, ну не мог он пройти мимо живого фрица. Кредо у него, что хороший фриц, это мертвый фриц. Как хоть таскал тогда он их в разведке с такой философией? Просто я не знал, что вся семья у него погибла на заставе под бомбежкой в первые дни войны, вот и мстил он за них. За своих родителей, за жену и сынишку он готов зубами рвать горло фашистам. Но даже убивая их, его не отпускала щемящая боль, лишь на миг становилось легче, а потом снова жажда мести толкала его в бой. Смерть его обходила, как бы давая возможность сполна отомстить за родных и близких ему людей, за друзей, сложивших голову там на заставе, за Родину, что вырастила и воспитала его.

– Послушай, Семен! – обратился я к пограничнику. – Давай-ка ты бери мотоцикл и дуй на остров, возьми сколько можешь взять снайперских винтовок, десяток бойцов, кто хорошо стреляет, и возвращайся сюда. Мы же пока начнем минировать дороги. Ну, давай, побыстрее возвращайся! Скоро здесь будет жарко!

– Жарко, это хорошо! Это я люблю! – злобно оскалив зубы, прошипел Семен и резко передернул затвор немецкого автомата, после чего завел мотоцикл и, лихо развернувшись, он попылил в сторону далекого леса.

Я же направился на холм, где заставил уставших за день бойцов копать окопы в полный профиль, зная, что это спасет не одну жизнь. Тихо матерясь, чтобы я не слышал, они долбили окаменевшую под июльским солнцем землю, вгрызаясь в нее. В полночь пришла колонна с ранеными и с моим подкреплением. Комдив, как и обещал, дал полную роту возглавлял которую старшина, почти все командиры погибли. Разделив роту повзводно, я первый взвод поставил на въезде в деревню, заставив копать траншеи и укреплять позиции. Второй взвод отправил на холм, чувствуя, что это будет основной пункт обороны. Третий взвод стал окапываться за мостом.

Вместе с ротой прибыли четыре полковых пушки с запасом снарядов и двое телефонистов, которые уже тянули с холма провода к первому взводу и на мост. Это было уже веселее. Пушки закатили внутрь церкви, и я заставил расчеты пробивать сквозь стены бойницы. Для двух пушек в сторону поселка и дороги из леса, а для двух других в сторону моста. Из подвала церкви выкинули под обрыв трупы немцев и ненужный хлам. Одним словом, очищенный подвал стал неплохим будущим медсанбатом, да и полуподвальные окна с решетками были неплохими огневыми точками для пулеметов. Заставил пулеметчиков расчистить перед окнами сектора обстрела, срезать часть грунта и устроить изнутри перед окном приступок, чтобы удобнее было стрелять. В общем, все хорошо работали, понимая, что бои будут тяжелые.

Часа через два, когда на востоке небо стало светлеть, вернулись машины, отвозившие раненых за мост, в лес. Капитан, что их сопровождал, остановив колонну, спросил: «Как дела?». Я махнул рукой, что все нормально, и посоветовал ему как можно быстрее сделать еще одну ходку.

– Прикрепите на моторы машин немецкие флаги, как бы накройте ими, впереди пустите немецкий мотоцикл с переодетыми немцами бойцами, и не спеша езжайте сюда. Один раз проскочит у вас. Километров за двадцать до вашего поворота с вырубки заминируйте дорогу на протяжении 100 м и посадите десяток снайперов отстреливать саперов, которые будут пытаться снять мины. День продержитесь, и то хорошо. За ночь сделайте такую же засаду, чуть ближе, и вновь отстреливайте саперов.

– А что, неплохо придумал, лейтенант! – хлопнув меня по плечу, рассмеялся капитан, и колонна тронулась.

Я же, найдя переданного мне сапера, отправил его и пять бойцов на двух мотоциклах минировать дорогу за мостом, там же они не должны давать немцам разминировать дорогу. Отдал им свою снайперку, да и у них было свое оружие, плюс два пулемета на мотоцикле.

Вскоре меня нашел старшина и принес котелок с кашей и тушенкой. Поев, почувствовал, что устал и хочется спать, но еще не вся сделана работа. Спросил старшину, есть ли еще бойцы, кто разбирается в минах, так как надо заминировать железную дорогу с двух сторон.

– Ну, а как же! Есть ребята толковые, человека три найду!

– Надо на двух мотоциклах отправить две группы, чтобы на расстоянии двадцати километров взорвали эшелоны, это остановит проезд по железнодорожному пути почти на сутки. Пусть установят по несколько мин, чтобы, как только пустят вновь эшелоны, снова взрыв.

– Понял, товарищ лейтенант! Сделаем! – и он ушел.

Я же, прислонившись к кирпичной стене разрушенной церкви, крепко заснул. Спал я недолго, так как солнце еще не взошло, но было уже светло. Меня разбудил Семен, пограничник, с ним были мои ребята с острова. Гимнастерки мокрые от пота, как-никак сделали марш-бросок по лесу, километров двадцать пять, не меньше. Привезли с собой кроме винтовок с оптикой, патроны, гранаты и три ручных пулемета.

– Бери, Семен, под командование своих ребят и стройте позиции. Ваша задача – не пропустить немцев на мост! Понятно?

– Есть, товарищ лейтенант! – отдал он честь и повернулся к бойцам. – Пошли, ребята, зарываться в землю!

Вдали, со стороны леса, показалось пыльное облако, я поднес к глазам бинокль. Разобрать было невозможно из-за пыли, кто едет и сколько. Минут через десять стала различима немецкая колонна. Впереди шел немецкий легкий танк Т-2, за ним несколько крытых грузовиков, в середине колонны легковой автомобиль, за ним несколько автоцистерн, и замыкал колонну снова Т-2.

Пропускать в поселок машины не хотелось, так как подбитые, они перекроют дорогу нашим грузовикам, поэтому решил встретить их за околицей. Приказал расчетам «Эрликонов» на холме взять на прицел колонну. Прошел в церковь, где пушкари уже вкатили в амбразуры пушки, и уже брали на прицел колонну. Снайперам приказал не упустить ни одного немца. Вот, колонна, пыля, приблизилась на расстояние, намеченное мною, и я поднес свисток к губам. Вся округа содрогнулась от залпа. Огненные нити от двух «Эрликонов» потянулись к танкам, броня которых не устояла, и они один за другим вспыхнули. Взрывы от двух полковых пушек разметали два грузовика. Вспыхнули бензовозы, лишь легковой автомобиль юркнули с дороги, прикрываясь дымом от горевших машин, и полетел обратно к лесу. Но залп из снайперских винтовок остановил его. Распахнулась задняя дверь, и оттуда вылез толстый немец с портфелем, не успел он сделать и двух шагов, как пуля снайпера сразила его. Тут я даже не сомневался, чья рука сразила его, так как мстительное выражение лица Семена говорило само за себя. Пулеметчики били по кузовам уцелевших грузовиков, добивая оставшихся немцев. Вскоре все кончилось, лишь дымились разбитые машины и танки. Приказав отставить огонь, чтобы поберечь боеприпасы, отправил старшину собирать трофеи. Их скоро надо будет много, так как боеприпасы при таком темпе расходуются быстро.