– Дитрих звать. Не мог ты меня видеть, а то бы и я твою наглую харю тоже запомнил. – Поначалу Пес хотел как можно учтивее пройти внутрь крепости, но все-таки его задиристая натура взяла верх: – Слышал, что я сказал? У меня документы для братьев! Это не терпит отлагательств и настолько важно, что ты, даже раздуйся твоя бестолковая башка до размеров перезревшей тыквы, все равно бы не понял.

Стражники удивленно переглянулись, пожав плечами, и охранник, имевший особую природную отметину, повел Пса и Тронда в глубь открытой площадки. Прямоугольный замок располагал девятью настенными башнями, отдельным переходом с западным флигелем соединялся данцкер^[27], стоявший над ручьем. Просторный внутренний двор был вымощен камнем с таким уклоном, чтобы дождевая вода стекала в вырытый здесь колодец. Раньше во дворе, до постройки нового зернохранилища в форбурге, у южной стены стоял старый сарай, где хранили посевные. Именно здесь, в отгороженном помещении старого амбара, находилась та самая тюремная камера, откуда удалось сбежать Псу с помощью невесть откуда взявшегося духа Бэзила.

Украдкой покосившись налево, Гектор увидел, что знакомая калитка, через которую он ускользнул из замка, оказалась закрытой на тяжелый замок. По телу прусса пробежала холодная дрожь, но совсем не похожая на ту, что испытывает преступник, вновь оказавшийся на месте преступления. Вспотевшими пальцами беглец перебирал заветные бумажки, как если бы они были его пропуском в мир прошлого, где некогда он жил в ладах с законом.

Вот уже как сто лет Кёнигсбергский замок являлся резиденцией орденского маршала. В связи с переездом столь важной персоны местный капитул^[28] принял решение о расширении площади замка. Для высокопоставленного военачальника к северной стене пристроили отдельное здание, включавшее в себя все необходимые помещения: спальню, кабинет, капеллу, трапезную и комнату для слуг. Вход на второй этаж осуществлялся с внутреннего двора через крытую галерею. На первом этаже размещались кухня и оружейные палаты. Об архитектуре и убранстве маршальской пристройки племяннику как-то поведал дядя, неоднократно посещавший одно из первых лиц ордена в связи с договорами по янтарю^[29].

Для Тронда посещение рыцарской цитадели происходило впервые, и он с интересом наблюдал за тем, что творится вокруг. Десятки людей сновали туда-сюда, каждый занятый своим делом. Кто-то катил пустые бочки из трапезной в сторону громоздких телег, а кто-то, наоборот, разгружал с них полные, чтобы откатить на склад. Одни – охапками, а другие на вилах тащили сено в конюшню. Некоторые на плече несли длинные доски на второй этаж. Кто-то рубил дрова для кухни, еще кто-то, держа под руку, прогуливал одряхлевшего рыцаря.

Но самое увлекательное зрелище развернулось в центре двора. Здесь поставили несколько чучел, набитых соломой, и орденский полубрат демонстрировал местным ополченцам как правильно надо рубить, сечь и колоть. За учениями с интересом наблюдал невысокий рыцарь в полном боевом снаряжении и поправлял полубрата^[30], если тот делал что-то не так. Перед всей компанией на столе лежали ятаганы, палицы, дротики, щиты, шлемы и броня, из обрывков разговоров доносились объяснения о преимуществах и недостатках одного оружия перед другим.

Пес шел не поднимая головы, стараясь лишний раз не выдавать себя. Правда, на их троицу и так никто не обращал ни малейшего внимания. У ворот в здание конвента стояла еще пара стражников. Провожатый визитеров объяснил привратникам цель их появления в замке и, насвистывая известную песенку, отправился на свое место к главным воротам.

Трехэтажное здание конвента имело квадратную форму и располагалось в западной части замка. Судя по задушевным разговорам знакомых купцов, на первом этаже конвентхауза находились кухня, кладовые и небольшое помещение, в котором нагревали воздух, что сквозь многочисленные отверстия в полу отапливал жилой этаж.

В восточной части второго, самого главного этажа обустроили капеллу, изображения святых в которой были призваны укреплять дух молившихся рыцарей. В западной части размещался зал капитула, того самого места, где приняли решение о казни Гектора. Между капитулом и капеллой находился архив. Северное крыло вмещало в себя спальни и покои рыцарей, здесь же оказались ворота во внутренний двор, в котором вырыли глубокий колодец, выложенный кирпичом и камнем.

Здешняя архитектура особо не отличалась от той, что была снаружи – те же крытые галереи, те же овальные в верхней части окна, те же двускатные остроконечные крыши. Единственная разница заключалась в отсутствии рабочего люда. Зато здесь, одни во дворе на скамейках, другие – на балюстраде, присутствовали братья, настоящие рыцари-монахи – основа Тевтонского ордена.

Оделись они все свободно: черные полотняные штаны и такие же кафтаны, без доспехов и оружия. Среди братьев Пес заметил и тех, кто недавно обрек его на смерть. Легкое чувство неприязни к своим палачам на секунду овладело Гектором, но он взял себя в руки и быстрым шагом поспешил за своим новым провожатым наверх – в прихожую зала капитула.

Когда они вошли, стражник резво обыскал их и попросил немного подождать, пока он сообщит хаускомтуру о прибывших. В небольшой светлой комнатке вдоль двух противоположных стен стояли деревянные стулья с подлокотниками и высокими резными спинками, на которые присели в ожидании Пес и Тронд.

Через минуту охранник высунулся из приоткрытой двери и жестом пригласил их войти. Почувствовав непреодолимую тяжесть в ногах, Гектор, мокрый от волнения, с трудом встал. Викинг учтиво пропустил прусса вперед.

Посредине зала, того самого, где пруссу вынесли смертный приговор, стоял огромный овальный стол, во главе которого сидел сам хаускомтур Гюнтер фон Плотке, слева от него находился еще один рыцарь, которого Пес раньше не видел. Этот человек обладал решительным и цепким взглядом. На вид ему было лет сорок, седина слегка украсила его виски, а высокий лоб предполагал незаурядные умственные способности. Справа за отдельным столом восседал окруженный ворохом бумаг кумпан^[31]. Стражник поспешно удалился, почтительно прикрыв за собой двери. Гектор не решался первым открыть рот.

– Ну? Какое у вас дело? С чем пожаловали, досточтимые господа? – хаускомтур приветливо развел руками.

– Меня зовут Гектор Бронте. Позавчера меня должны были казнить. Уважаемый капитул приговорил меня к смертной казни через повешение, – сам того не понимая, как он сумел это произнести, Пес решил идти до конца. – Но я сбежал. И вот сейчас снова стою перед вами, только уже не в качестве преступника.

Брови незнакомого брата поползли вверх, и он потер глаза кулаками, как будто убеждаясь в реальности происходящего, а секретарь от неожиданности даже выронил перо.

– Так это ты? Надеюсь, у тебя очень серьезный повод, чтобы вот так нагло заявиться сюда, – кулак фон Плотке с грохотом обрушился на стол; писарь, склонившись над бумагой, делал вид, что занят делом, успевая при этом украдкой поглядывать на Пса.

– Даже более чем. Я сбежал отсюда лишь с одной единственной целью! – В голосе Гектора рыцарю послышалась вовсе не наглость, но отвага. – Мое сердце воспылало ненавистью к вопиющему факту самоуправства и жестокости.

– Не может быть, – незнакомый Гектору рыцарь впервые подал свой негромкий властный голос. – Очень интересно, продолжай.

– Дело в том, что некий незнакомец, посетивший меня накануне казни, поведал одну свою догадку касательно орудующей в округе шайки инквизиторов.

Теперь настала очередь удивляться фон Плотке.

– Я сам сначала не поверил, – Гектор затараторил так, что Тронду пришлось похлопать его по спине, чтобы он не задохнулся. – Но, являясь исключительно верующим и богобоязненным человеком, решил во что бы то ни стало лично проверить сказанное, для чего мне и пришлось бежать. Ведь Господь не простил бы мне бездействия, а убеждать в своей правоте почтенных братьев у меня не было времени. Да и, положа руку на сердце, вряд ли кто-нибудь мне бы поверил.

– А почему же твой посетитель сам не явился к нам?

– Он немой, а я понимаю их язык, специально меня нашел, едва не опоздал…

– Бред какой-то. Ну и что? Нашел инквизиторов? Я склоняюсь больше к тому, что ты накануне смерти тронулся умом и сейчас жгучее чувство совести привело тебя сюда, – выглянув в окно, хаускомтур крикнул привратнику, чтобы тот поднялся. – Другого объяснения не нахожу. Твой друг, если он чист перед Богом и законом, может идти, а тебе, Бронте, придется остаться. Правосудие должно быть восстановлено.

– Подожди, Гюнтер, не спеши, – жилистая рука другого брата дотронулась до рукава фон Плотке. – Он не производит впечатления полудурка. Ты нам что-то принес, давай-ка посмотрим.

Поскольку Пес стоял как вкопанный, вслушиваясь в шаги стражника, поднимавшегося к ним наверх, Тронд взял из дрожащих рук Гектора свитки и положил их на стол перед двумя рыцарями. По мере того как они изучали содержимое бумаг, напряжение в комнате возрастало. Прусс в очередной раз задумался о побеге, но бежать было некуда – путь назад преграждал появившийся в дверях охранник, а скакать на улицу через окна, как исвестно, чревато множественными переломами.

Пот струился по спине прусса ручьем, дыхание участилось, в конце концов ноги Пса подкосились, и от падения на холодный пол его спас вовремя подхвативший обмякшее тело Тронд. Викинг с молчаливого разрешения рыцаря усадил обессиленного Гектора на массивный дубовый стул и обхватил напарника за плечи, чтобы тот не соскользнул набок. Минуты тянулись мучительно долго – даже дольше, чем в инквизиторском подвале, и Пес почти потерял сознание, не в силах более ожидать развязки.

– Что с ним? – От острого взгляда властного рыцаря скрыть полуобморочное состояние необычного посетителя было невозможно.

– Это от духоты, у него иногда бывает, – невозмутимый Тронд растормошил Гектора, чтобы тот мог слышать, что ему говорят.

– Действительно, очень ценные документы. Но откуда они у вас? Как вы сумели их раздобыть? Они не поддельные?

– Даю слово и даже могу поклясться на Библии – свитки настоящие. Правда, они нам очень дорого стоили. Эти звери уложили троих наших. А у них семьи, дети, – Тронд, уважительно склонившись перед важными чиновниками, развел руками. – Всех надо кормить, а кормильцев потеряли. Я не переношу детских и женских слез, как теперь смотреть им в глаза…

– Ах да, конечно, мы все понимаем. Гюнтер, разберись, пожалуйста, с этим господином. А у меня есть несколько вопросов к нашему новому помощнику, – после того как викинг и управляющий скрылись за дверями, рыцарь подсел к Псу. – Меня зовут Генрих фон Плауэн. То, что вы нам принесли, несомненно, окажет помощь в будущем. Однако сейчас важно обратить внимание на другое – наши государственные границы трещат по швам. Польско-литовская корона готовит нам сокрушительный удар. Ты меня слышишь?

– Да-да, слышу, – Гектор пришел в себя и с удивлением оглядывался по сторонам в поисках Тронда. – А где…

– Он ушел с фон Плотке решать финансовые вопросы. Слушай внимательно. Я редко ошибаюсь и сейчас вижу в тебе храброго воина, такие нам всегда нужны. Война неизбежна – это всего лишь вопрос времени. Вина на тебе еще осталась, но ее можно искупить…

– Вы уверены? А как же стража, тюрьма? – все еще потные руки Пса теребили край фламандской кружевной скатерти. – Я же преступник, и все такое…

– Ну и что? – холодный взгляд фон Плауэна уперся в удивленные глаза прусса. – Обычное дело, честно говоря, у нас здесь много оступившихся людей. Я вижу, вы дружны с этим наемником, что очень важно на поле боя. Каждый отдельный отряд может переломить ход битвы. Ну как, пойдешь к нам полубратом?

Вот это да! Какой любопытный поворот событий! Опешивший Пес не моргая смотрел на Генриха, все еще сомневаясь в такой невообразимой милости. Самочувствие прусса многократно улучшилось, когда фон Плауэн повторил предложение. Однако, сославшись на недомогание в животе, Гектор клятвенно пообещал обмозговать все как следует на свежую голову, а пока ему «надобно немного подлечиться».

Прежде чем покинуть конвентхауз, Пес поинтересовался относительно своих будущих обязанностей в качестве серого брата. Как выяснилось, ему предстояло шесть дней в неделю находиться в гарнизоне замка, в определенные дни нести дежурство и, если он не против, еще и помогать братьям с продуктовым обеспечением крепости – все-таки фамилия Бронте была в городе на слуху.

Обеты бедности и целомудрия его не касались, а значит, все свободное время он мог проводить как ему заблагорассудится, то есть жить по мирским обычаям. В свою очередь рыцари выделяли ему коня, оружие, броню и на первое время инструктора по боевому искусству. Но самое главное – с него полностью снимались все обвинения.

Попрощавшись с фон Плауэном, Гектор откланялся на выходе из зала и медленным усталым шагом направился в сторону ворот: через калитку выходить он не рискнул. Тронд как сквозь землю провалился. Скорее всего, получив денежки, викинг сразу же умчался к Магнусу. По крайней мере, один тяжелый камень свалился с плеч так настрадавшегося за последнее время прусса. А насчет службы тевтонам Пес решил призадуматься всерьез.

За принесенные документы его все равно простили, и жить он мог как раньше. Но если верить фон Плауэну, то Пруссия находилась перед лицом смертельной опасности со стороны Великой Польши и их литовских прихлебателей. Стране, где родился Гектор Бронте, уже который раз угрожала война, причем на этот раз такая, что может изменить ход истории всей Восточной Европы.

Еще ни разу Пес не призывался на воинскую службу по законам ордена. В военное время каждый крупный землевладелец обязывался прибыть на поле брани с определенным количеством воинов, лошадей и вооружения. Иначе ему было необходимо выплатить рыцарям соответствующую компенсацию, которой хватило бы на замену вельможи со свитой.

Однако в то время, когда Гектор набрал достаточную для призыва форму^[32], никаких серьезных конфликтов орденское государство не переживало. Его дядька и Бальтазар пару раз откупались, но и тогда ни о какой крупномасштабной войне речи не велось. Мысль о том, что родные улочки и подворотни вскоре могут захватить вражеские солдаты, а всех жителей поработить, Гектора совсем не прельщала.

Патриотом до зубовного скрежета Пес себя не считал, но родину очень любил и только сейчас понял, что рано или поздно за свободу придется сражаться, проливая собственную, а если повезет – то и чужую кровь.

Тем не менее мысль о службе Дому тевтонскому ему всегда была противна, поскольку он хорошо помнил, как рыцари сюда пришли. Сколько жизней было загублено, сколько домов разрушено и сколько страданий выпало на долю пруссов. Но той знати, которая стала сотрудничать с орденом и приняла христианство, сохранили все права и земли, поэтому его предков карающая десница не коснулась.

При всем при том рассказы, какие Пес слушал от коренных жителей в трактирах и на торговых площадях, постепенно разжигали в нем ненависть к немцам. И присягать на верность узурпаторам приравнивалось для него к предательству своего народа. В то же время он прекрасно понимал, что братья принесли в эти земли определенный порядок и совершенство, обучили коренных жителей чтению и письму.

Они навсегда прекратили извечные междоусобные войны между прусскими племенами и создали единое процветающее духовно-рыцарское государство. Таким образом, на одну чашу весов ложилась любовь к родине, а на другую – пренебрежительное отношение к завоевателям этой родины. Хотя цели у него и у братьев совпадали, но встать под их знамя…

– Ты не поверишь, друг, – Гектор обмакивал ломоть пшеничного хлеба в наваристый бараний суп с капустой и морковью. – Меня пригласили служить в орден. Еще позавчера меня собирались повесить, а сейчас зовут полубратом. Как непостоянен это мир!

– Да ну, – схватив за ухо кухонного служку, подслушивающего под дверью, Бальтазар дал ему пинка. – И что ты думаешь? Пойдешь? Может, поможешь мне с их закупками: в городе судачат, что грядут тяжелые времена, ну ты знаешь этих базарных пустомель. Заказы потихоньку урезают, платят все меньше. Все откладывают на черный день. А что там в замке говорят?

– Что назревает решающая битва. Вот затем я им и нужен, хотя какой из меня воин, сам посуди. Я меч последний раз держал лет пять назад. Меня же первый поляк изрубит на куски, как ты этого барана.

– Вот тут ты ошибаешься, Пес. Раз они тебя зовут, значит, такой им нужен. Они дурачков с улицы не набирают. Ты знаешь людей в городе, можешь много чего достать, вон друзья у тебя в наемниках. Здесь только деловой подход, я думаю. На поле тебя, видно, поставят в резерв, хотя тренировать все же будут.

– Вот и думаю – ну что я один могу сделать, какой от меня толк? Вреда больше: неровен час из своих кого-нибудь нечаянно зацеплю, пока железяками махать буду. – Краник на большой пузатой бочке тихо скрипнул, и в оловянную кружку потекло золотистое пиво, наполняя кухню сладковатым запахом солода. – Ну да, Пруссия в опасности, но я-то что могу? Что, мы с двумя викингами изменим ход битвы, что ли? Да еще, как ты говоришь, в резерве.

– Будь немного поумнее, Пес, ты бы уяснил одну простую военную истину – войну делает не воевода, а солдат. Вот только представь, – одновременно Бальтазар отдавал распоряжения повару, снующему вокруг них в поисках большого тесака для разделывания косули, – если бы каждый начал так причитать? Кто бы тогда воевал?

– Не знаю, друг, не знаю…

– Ну что я один сделаю? – Бальтазар передразнил незадачливого друга. – И все остались бы дома горевать о судьбе своей несчастной отчизны. И что бы тогда было? Да, братья полтораста лет назад вас прижали к ногтю, но кто сейчас посмеет жаловаться? Они к пруссам лучше, чем к немцам своим, относятся.

– Ты к чему это все? Считаешь, что я должен идти? А где Анна, кстати? Оставим ее?

– Во-первых, я ничего тебе не советую, принять решение должен ты сам. Я только высказал свое мнение. А вот твоя Анна сначала замкнутая и грустная была, и я подумал, что там у вас, видимо, что-то очень страшное произошло. Но ты же знаешь, я в такие дела никогда не суюсь, поэтому налил ей разогретого вина с моими особыми травами, и вроде девчонке немножко полегчало. Сейчас поднялась в комнату, спит. Оставим или нет – смотри сам, я не против.

– Спасибо тебе, Бальтазар, ты меня всегда выручал. Никогда этого не забуду, – Пес допил пиво и отнес плошку, где был суп, чтобы прислуга помыла.

– Ладно, иди уже к себе, полубрат несчастный.