Глава вторая

22 марта. Вечер.

Иваныч вроде и не сильно так приложился к «перцовке», и – то ли стресс, то ли устал просто, но опрокинув в себя четыре раза по половине чайной кружки (рюмки так и не нашли), он уснул в кресле подле телевизора с пультом в руках. Посмотрел на него – вполне такая мирная картина, обыватель дома после трудового дня смотрит фильм ужасов. Но время вовсе не мирное, и по телевизору показывают не очередную экранизацию Ричарда Мэтсона, а самую настоящую хронику гибели мира.

Москва… много пожаров, брошенные в замерших пробках машины. Мелькают и сменяются картинки, а сюжет один – нежить пожирает все живое, и в крупных городах всего мира зомби быстро сменяют живых. Кто-то сопротивляется, и образуются даже целые кварталы-крепости, дома-крепости… Кто-то, почувствовав отсутствие какой-либо власти и законности, ведет себя еще хуже, чем нежить. Оренбургу относительно повезло, если можно так сказать, и у него была фора приблизительно в сутки из-за не такой уж высокой плотности населения. В деревнях, надеюсь, еще лучше дела обстоят, хотя сколько их осталось, тех деревень? Урбанизация ссаными тряпками загнала народ в города, и теперь кем-то придуманная мышеловка захлопнулась.

Я подошел и поднял с коврового покрытия пульт, который выпал из расслабленной руки спящего Григория, и выключил телевизор. Да уж… кому же это понадобилось, а главное – зачем? Почувствовать себя Богом? И? Дальше-то что? Наверное, в конце концов, найдутся ответы на эти вопросы, а пока поживем тут немного, осмотримся. Возможно, придёт в голову верное решение, а ехать, как те ребята на УАЗе, куда глаза глядят – что-то не нет желания. Посмотрел на часы – почти полночь, ну вот и второй день отпуска закончился, приехал, блин, как верно подметил Илья, в гости к мертвым. Нет, приехал, конечно, к еще живым, но я даже представить не в силах, сколько людей за сутки превратились в вечно голодных мертвых скитальцев. С этой мыслью подошел к столу и плеснул несколько «бульков» в чашку… выпил, закусил добрым куском балыка… И кстати! Если этот Илья собрался отчалить, то возможно, стоит перебазироваться в его дом, теремок у него серьезный. Вот, завтра буду прощаться и намекну ему.

Зевнул так, что чуть челюсть не вывихнул. Нет, так не пойдет… Включил плиту – решил кофе сварить, так как мне охранять покой дома до четырех утра – так с Григорием договорились. Осмотрел нашу «мышиную нору» – нормально натаскали, на первое время хватит, а там придумаем что-нибудь. Проверил входную дверь – закрыта. Достал с верхней полки вешалки дробовик, пояс с подсумками повесил на плечо и поднялся к себе, оттуда и из ванной комнаты хороший обзор. Дробовик на тумбочку у кровати, Сашкин револьвер-переделку туда же… презрительно посмотрел на кровать. Нет! Не дождешься! Ладно, пойду, умоюсь в ванной, да и кипяток на кофе, поди, поспел. После умывания несколько приободрился, а отпив половину большой кружки кофе, стало вообще хорошо, вот теперь можно и наверх, на пост… Только вот бинокль раскопаю в спортивно-туристическом бауле. Бинокль, кстати, неплохой попался, по-честному «Made in China» написано, но выглядит крепким, регулируемая кратность от 7 до 20. Купили таких два и еще один прибор ночного видения от знаменитой фирмы «no name», и, если в магазине не обманули, то вполне достойный прибор за свои деньги получили, а отдали за него, к слову, десять тысяч.

Сижу, поглядываю на крадущиеся прозрачные облака на фоне растущей луны и звездного неба. Свет в кухне соседнего коттеджа, где мы с Иванычем прервали трапезу мертвяков, так и горел, и я невольно туда поглядывал – мерзкое зрелище. Тела упокоенных вроде больше никто не глодал, так что буду надеяться, что там никого больше нет, хотел ведь проверить, ну да будет еще возможность. Открыл окно, вдохнул… а ведь весной пахнет, рановато, конечно, но все к тому идет. На улице держатся, сколько здесь нахожусь, стойкие +5 градусов, по дорогам просто реки грязи текут.

Где-то на окраине поселка кто-то истошно закричал, крик длился примерно минуту, а потом затих. Периодически слышались выстрелы, а вот сирен и «крякалок» больше не слышно, что о многом говорит… В частности, о том, что уже никто никого защищать и спасать не собирается. «Мама – анархия, папа – стакан портвейна», – пришла на ум старая песня… Так и сидел, напевая ее и отхлебывая кофе, и посматривал на окрестности в ПНВ, как оказалось, действительно неплохой – высокое разрешение, хороший контраст и отсутствие искажений изображения по краю поля зрения.

23 марта. Перед рассветом.

Тварь я заметил на трехуровневой крыше коттеджа Ильи, когда в очередной раз перешел в ванную для наблюдения за дорогой. Она или оно меня напугало своим видом так, что я электровеником пронесся по дому и всюду выключил свет, оставив гореть лишь одинокий софит на лестнице. Вернулся в ванную, еще раз внимательно присмотрелся к этому гостю из ада – в обрывках одежды, череп, как у неандертальца на длинной шее, длинные жилистые руки… Или нет, это уже больше на лапы похоже. Тварь медленно кралась по коньку крыши, потом застыла, повернулась назад и, когда из тени ендовы появилась еще одна – больше размером, как мне показалось, я выхватил телефон и набрал номер Ильи.

– Внимательно, – ответил сонный голос.

– Илья, поднимай весь дом, охрану свою… У тебя на крыше две твари. Здоровые, – я говорил быстро, а сам продолжал наблюдать в прибор ночного видения, – и, похоже, они пришли ужинать.

– Понял, спасибо, – ответил Илья и отключился.

По периметру забора и на остальной территории участка Ильи включилось дополнительное освещение, а я спустился и растолкал Григория.

– Что? – протер он глаза и сел в кресле, – Ты чего свет потушил?

– Ильей и его домочадцами пришли ужинать.

– Да ладно! Зомби?

– Нет, я думаю, это какая-то производная от них, мутанты, может, какие.

А тем временем со стороны дома Ильи началась интенсивная стрельба.

– Это у него?

– Ага. Бери «вепря» и наверх пошли.

Григорий схватил зачехленное оружие, что стояло в углу гостиной. Мы поднялись наверх и зашли в ванную.

– Так, – припал я снова к биноклю, – где же они…

– А сколько их?

– Я двоих видел.

– Ну-ка, подвинься, – Григорий подкатил пластиковую емкость для грязного белья под небольшое окошко, высунул в него ствол и поставил ногу на ящик, – вот так удобно… ох, ты ж!

– Чего?

– Да хрень какая-то с гаража сиганула на охранника, по ней стрелять начали, а она обратно на гараж, распласталась и затаилась.

– Так стреляй!

– Не торопи, я же не снайпер, так, баловался оптикой.

– Да тут метров сто двадцать, для этого не нужно быть снайпером!

– Тихо… – Григорий выдохнул, замер… Бах!

– Что? – спросил я, а потом махнул рукой и, привстав на носки, попытался разглядеть творящееся во дворе у Ильи в бинокль.

– Попал, точно попал, – сказал Григорий, – только оно сползло по стене гаража и вдоль забора убежало.

– За беседкой, видишь?

– Точно, вижу, – Григорий чуть повел стволом, снова замер… Бах!

– Вот теперь точно попал, в шею вроде… Ага, вон его как повело.

– А целил в голову! Но оно чует, что ли… Р-раз! И башку отвернуло.

– Давай, давай, давай! – начал «болеть» я за охранника, что приближался и палил из «сайги» по твари, которая после попадания в шею потеряла резвость и как-то боком пыталась отползти в тень. Похоже, Иваныч перебил ей шейные позвонки. И тут, буквально в два прыжка, из-за бани или летнего домика выскочила вторая тварь, сбила с ног стреляющего по ее товарке ЧОПовца, покувыркалась с ним и снова в несколько прыжков забралась сначала на балкон, а потом на крышу.

Стрельба прекратилась, и пару минут стояла тишина. Я наблюдал как «крепыш», а его трудно не узнать, аккуратно пробираясь вдоль забора и посматривая наверх, добрался до товарища, а тот уже медленно поднимался и неуверенно, шатающейся походкой пошел на «крепыша». И тут снова появилась эта тварь, «крепыш» ее засек и успел несколько раз выстрелить, до того, как она придавила его своей тушей и замерла.

– Григорий Иваныч, вали поднявшихся, – разволновался я не на шутку.

– Спокойно, Влад, – ответил он, посмотрев на меня, и приник к прицелу, заметно нервничая.

Бах! – обратившегося в мертвяка охранника как будто дернули резко за голову, и он упал. Затем в мертвой зоне двора, то есть в той части, которая была скрыта от нас забором, началась стрельба, потом выстрелили пару раз в доме, были хорошо слышны крики.

– И что? – Посмотрел на меня Григорий.

– Если тварей было две, то они мертвы, а там теперь воюют с обратившимися.

– Так что, идем? Не справятся ведь.

– Пошли, – решительно ответил я.

Выйдя из ванной, заглянул к Никите – он сидел на кровати и хлопал глазенками.

– Никит, ты посиди в комнате и не выходи, пока не приду я или дядя Гриша, понял?

Он в ответ неуверенно кивнул, а я закрыл дверь и быстро пошел в свою комнату, где одел пояс с подсумками и открытой кобурой «макарова», в которую сунул револьвер, схватил дробовик и побежал вниз, где Иваныч уже обулся и ждал меня с ИЖом в руках и патронташем на поясе. Я тоже быстро обулся, одел ЧОПовский жилет, и мы побежали на помощь Илье, если он еще жив.

Сложно передать охвативший меня ужас, когда мы пробежали пару десятков метров по дороге… По ней, вероятно, на звук, шло не менее двух десятков мертвяков, и это только те, которых мы видели, благодаря освещению дома Ильи. Я включил фонарь и посветил нам за спину.

– Твою мать! Назад! Назад, Иваныч, во двор!

Снеся головы троим, что успели дойти до забора нашего дома, мы перемахнули через ворота, чтобы не тратить время на открывание и закрывание калитки. Я чуть наклонился, оперся зажатым в руках дробовиком о колени и тяжело дышал.

– Мля, хорошо, что курить лет десять назад бросил, – сказал Иваныч, тоже тяжело дыша, – мы их не спасем.

– Нет, – отрицательно помотал я головой, – не спасем, слишком много мертвяков. Пошли, проредим хоть их, за карабином сходи.

Мы с Иванычем пристроились на куче стройматериалов и методично, не торопясь, начали отстреливать мертвяков на дороге. Иваныч тех, что у дома Ильи, благо там светло и оптика позволяет, а я тех, кто перся мимо нас по дороге.

Марево над стволом «моссберга» уже не давало нормально целиться, когда я расстрелял не менее полусотни патронов, и, как говориться, помощь пришла в последний момент – из-за поворота сначала донесся шум дизеля, а потом показался омоновский бронированный КамАЗ. Он остановился напротив нас, а из бойниц отстрелялись по оставшимся зомби, произведя зачистку территории у нашего дома. В кунге открылась дверь, и из нее в талое месиво спрыгнул человек – черная форма, бронежилет, каска и короткий автомат с коллиматорным прицелом.

– Ну, вы ё…, даете, мужики, устроили тут тир ё… чо, пустите, ё…

– Через ворота сигай, – махнул я ему рукой.

Омоновец лихо перемахнул через ворота и взбежал на нашу импровизированную «крепостную стену».

– Чо у вас тут?

– Командир, хрен с ним, что у нас, вон там… – показал я рукой, – там, возможно, еще есть, кого спасть. А мертвяков больше, чем дофига.

– Понял, ё…, – ответил он, и, вынув из подсумка рацию, сказал, – Мохнатый, дом на двенадцать часов, освещенный, зачистка и эвакуация.

– Принял, – сухо ответили ему и КамАЗ, рыкнув дизелем, поехал вперед.

Бой, точнее, отстрел мертвяков, продолжался минут двадцать, а когда все стихло, у омоновца вновь зашуршала рация, и последовал доклад:

– Зачистили, один… Точнее, одна, живая, чистая, второй укушен, но пока человек… перевязали.

Омоновец вопросительно на нас посмотрел.

– Ну, сюда пускай везут обоих… А укушенный как умрет… застрелим.

– Сюда обоих, – передал наши пожелания омоновец.

– Принято, – проговорили ему в ответ…

Николай – так представился командир ОМОНа, вернее, собственно самих бойцов ОМОНа было всего трое, он и еще двое его подчиненных, а остальные представляли собой сборную солянку из оперативников и пэпээсников города.

– Мы здесь недалеко забазировались, – говорил он, присев в беседке во дворе, – у ракетчиков, прямо за Ростошами.

– На КП ракетной армии, что ли? – уточнил Григорий.

– Да у них ё… личный состав, семьи всех тех, кто не разбежался, не бродит мертвым и не хочет быть один в том дерьме, что происходит вокруг. Территория большая, ангары, убежища, склады. В соседях фээсбэшники из погрануправления областного, но они особняком, мутные какие-то, ё…

К воротам подъехал КамАЗ, посигналили.

– Я открою, пусть заезжают, – сказал я, спрыгнув с кучи пиломатериала, – Иваныч, отгони дальше машину.

Смяв декоративную пластиковую оградку газона перед домом, КамАЗ остановился, двигатель стих, и из кунга посыпались бойцы.

– Щерба, ё…! Периметр под охрану, остальные перекур!

– Есть, – ответил кто-то со стороны бойцов, – а этих куда?

Я махнул рукой, и двое бойцов повели к нам «крепыша» с перебинтованной головой и «снегурочку» то ли в пижаме, то ли в спортивном костюме какой-то немыслимой расцветки и рисунком, ну, и та самая шубка сверху.

– Иваныч, отведи ее в дом, – сказал я, потом посмотрел на «крепыша», и, кивнув на беседку, сказал, – идем.

Я, Миша-«крепыш» и Николай сели в беседке вокруг железного мангала с какими-то коваными выкрутасами.

– Вот и улетели, мля, – грустно сказал Миша, потом достал из подсумка наручники и приковал себя к мангалу, – на всякий случай…