Но победа оказалась первой и последней. В тот день из зала суда Максим вышел уже обвиняемым, мерой пресечения ему выбрали подписку о невыезде. Максим расписался не глядя в каких-то бумагах, попрощался со взмыленным, едва переводившим дух защитником и пошел домой. Ленка не работала уже три недели и теперь медленно, но верно сходила с ума от накалявшейся обстановки. Максим торопился увидеть жену, рассказать о том, что произошло сегодня: он запретил Ленке даже подходить близко к зданию суда. Он чувствовал себя персонажем идиотского комикса – настолько нереальной и противоестественной была ситуация, в которой он оказался. И не сразу заметил, что по противоположной стороне улицы идут трое – замедляют и убыстряют шаг синхронно с ним, так же останавливаются и отворачиваются. «Мать твою! – Максим даже рассмеялся вполголоса. – Ладно, давайте поиграем». Максим неторопливо двинулся дальше, остановился у ларька, сделал вид, что рассматривает газеты. Дождался, когда подъедет троллейбус и закроет собой обзор, рванул в ближайший магазин. Выходов из торгового центра было несколько. Максим поднялся на эскалаторе, пересек зал, спустился по обычной лестнице, вышел с другой стороны здания. Понаблюдал, как рядом с газетным киоском мечутся и орут в мобильники «сопровождавшие», ухмыльнулся и окружным путем пошел к дому. Но радовался недолго, прекрасно понимая, что слежка – это так, для вида. Напугать, предупредить, показать, кто тут хозяин. Место жительства капитана Логинова всем известно, стоит лишь поговорить с тем же кадровиком. А в том, что без майора тут не обошлось, Максим не сомневался. И не уедешь никуда теперь с подпиской этой, только осложнишь все. Можно постараться уговорить Ленку, но это тоже дохлый номер.

– Я без тебя никуда не поеду, – твердила Ленка. – Когда все закончится, тогда все вместе поедем.

То же самое сказала она и сейчас, стоило Максиму произнести: «Лен, может, вы все-таки?..» и отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Нет, надо попробовать по-другому, простыми увещеваниями ее не пронять.

– Поздравь меня, я теперь обвиняемый, – поделился новостью Максим, – под подписку о невыезде отпустили. Будешь мне передачи носить, если что?

– Буду, – незамедлительно согласилась жена, – куда ж я денусь? А за что тебя?

– За то, что выполнил приказ. За то, что действовал как нормальный человек, а не как эти твари, наверное. Других причин я не вижу.

Максим уселся в кресло, хлопнул по колену ладонью. Фекла немедленно отозвалась на хозяйский зов, прибежала, запрыгнула Максиму на руки, обнюхала, как собака, фыркнула недовольно.

– И попутно бросил тень на командование. Полковник тот, кто операцией командовал, в генералы, наверное, собирался, а тут я со своим Уставом. Не мог все по-тихому обстряпать, докладывать сунулся, отчеты писать… Поломал человеку всю малину.

– А можно было по-тихому? Ну, чтобы никто не узнал? – встрепенулась Ленка. Она обычно вопросов старалась не задавать, зная, что ответа все равно не получит. Но любопытство брало свое, да и скрывать Максиму было уже почти нечего.

– Мог, конечно. Способов полно. Самый легкий – добить уцелевших, скрыться с места происшествия и доложить на командный пункт, что группа до места засады не дошла, так как рядовой Иванов сломал ногу. Правда, пришлось бы для достоверности ногу Иванову действительно сломать. А кто убил всех пассажиров «Нивы»? Конечно же боевики! Причем сделали это так, чтобы все подумали на военных. Другой вариант – расстрелять задержанных, подбросить им в машину неучтенное трофейное оружие – у нас там с собой было кое-что, по мелочи, – и немедленно передвинуть место засады. Или элементарно наврать, что приказ выполнен, и покинуть место происшествия. Можно было просто сдвинуть место засады на полкилометра. И ничего бы мне за невыполнение такого приказа не было. Потому что ни один полковник никогда не признался бы, что отдал такой приказ.

– А просто не выполнить его ты мог? Ведь видно же, наверно, что это были просто люди… – Ленка не договорила, прикусила язык, почувствовав, что и так наговорила лишнего.

– Я выполнял приказ, – глядя в стену перед собой, повторил Максим, – а «просто люди» это были или не просто… Я когда приказ услышал, то сразу спросил себя: «Что же такое могли совершить эти люди, что их приказывают ликвидировать?» А потом: «Наверное, это разведгруппа боевиков, знает много чего лишнего. И если их просто задержать, то в комендатуре или в СИЗО возможен контакт с другими задержанными и утечка, вследствие чего погибнет множество наших людей. Командование наверняка все знает, вот и приказало уничтожить их». Вот что я подумал, когда все это увидел и услышал. Моя вина только в том, что я выполнил приказ, – повторил Максим и замолчал.

Ленка тоже голоса не подавала, ждала продолжения. Максим чуть откашлялся, заговорил снова:

– И то только в том случае, если приказ – преступный, но тогда и тот, кто его отдал, – преступник. Именно так проводили Нюрнбергский процесс: сперва доказали, что приказы нацистского руководства были заведомо преступные и что отдававшие их и исполнявшие знали это. А уже затем доказывали факт отдачи и исполнения уже квалифицированных как преступные приказов отдельных фигурантов. А приказ не выполнить… Мог, конечно, только согласно Уставу в случае отказа командование имело право применить оружие против моей группы. Например, вызвать вертолеты и уничтожить нас всех вместе с боевиками. И была бы ты вдовой, а Васька сиротой. Где она, кстати? – отвлекся от рассуждений Максим.

– Я ее к подружке отпустила, – ответила Ленка, подошла к окну, поправила занавеску и подозрительно долго возилась там.

Максим увидел, как она трет глаза.

– Лен, уезжайте, пожалуйста, – тихо попросил он, – завтра же. Все равно мы тут не останемся. А недели через две, когда все закончится, я к вам приеду. За мной шли сегодня, трое. Хорошо, что я их заметить успел, ушел. Но это ненадолго, все равно найдут. Уезжай, очень тебя прошу, – глядя в спину жены, повторил Максим.

– В Александров? – полуутвердительно произнесла Ленка, и у Максима отлегло от сердца. Согласилась наконец-то. Билеты надо взять сегодня же и на ближайший поезд, соберутся они быстро…

– Ну да, куда ж еще? Ваську пока в школу пристроишь, а там и я подъеду… – начал по привычке пла нировать последовательность действий Максим.

Но рано радовался – Ленка подошла к креслу, оперлась на подлокотники и, глядя мужу в глаза, прошептала громко:

– Я тебя тут одного не оставлю, понятно? Уедем все вместе – ты, я и Васька. Все, не спорь.

Она схватила пригревшуюся на коленях Максима Феклу, прижала к себе и выбежала из комнаты, крикнув напоследок:

– А если с тобой что-то случится? Если они… – И замолчала, грохнула кухонной дверью.

– Разберусь как-нибудь, – сам себе ответил Максим, – в первый раз что ли?

Вот и поговорили, называется, только до слез любимую женщину довел и напугал еще больше.

– Согласно вашему отчету вы с группой направлялись лишь для досмотра проезжающих машин, – торопливо, проглатывая слова, говорил защитник, – а фактически вы направлялись в засаду с правом уничтожать любые движущиеся автомобили. Я правильно понял? – Очень подвижный, невысокий человечек с белыми ресницами и редкими бесцветными волосами вцепился зубами в кусок пиццы и требовательно смотрел из-под очков на Максима, ожидая ответа.

– Да, верно. Никаких блокпостов вокруг села не было, через полчаса выяснилось, что и функции по досмотру проезжающего транспорта возложены на меня. Я там и за вэвэшников был, за милицию, и за дэпээсников. Это уже не засада была, а черт знает что… А о каком отчете речь? Я не писал ничего подобного, – вяло, почти безразлично проговорил Максим.

В судебном заседании объявили перерыв, и Максим с адвокатом коротали время в небольшой пиццерии. Еда отвратительная, кофе быстро остыл, но Максиму было на это наплевать. Он жевал куски резиновой пиццы, не чувствуя вкуса, – первая половина дня просто выбила его из колеи. Он отчетливо понял: будет сделано все, чтобы обвинить его в преднамеренном убийстве мирных граждан. Множество фактов, явных и скрытых, говорили об этом, и Максиму хватило своей минимальной правовой подготовки, чтобы сделать единственно верный вывод о том, чем все закончится. Но активно, аргументированно защищаться мешало одно неуместное, лишнее чувство, скорее рудимент. «Так не бывает, они не могут так поступить, это происходит не со мной, не здесь и не сейчас», – непроизвольно думал Максим. И вот очередные грабли врезали по лбу – в материалах дела всплыл липовый отчет. Максим прекрасно помнил, о чем писал тогда, в первые часы после возвращения с задания. И о том, что группа могла лишь досматривать машины, там не было ни слова. Он сообщил, что в районе находилось гражданское население, которого там быть просто не могло. А оно было и спокойно перемещалось – ездило, ходило. Максим быстро сообразил, что оказался в центре очередного бардака, поэтому действительно все прошедшие ранее машины лишь обыскали и отпустили. Но та «Нива» мчалась напролом, не реагируя на приказ остановиться. Пришлось стрелять, убитыми оказались «мирные жители». Получается, что он подставил руководство, за что и огребает теперь за себя и за того парня.

– И что, подпись под отчетом тоже моя? – Максим уже заранее знал ответ, спросил просто так.

– Да, только… – Защитник посмотрел по сторонам, перегнулся через столик, прошептал трагически: – Мне кажется, это подделка, я вашу подпись знаю, не похоже…

Толку-то, все уже решено. Воскресни те убитые «крестьяне» и свидетельствуй они в пользу Максима – это делу не поможет. Надежда только на присяжных: они, похоже, поняли, что дело нечисто, и крайним делать Максима не торопятся. Ну, и защитник тоже, почти молодец, не боится этих «родственников», лихо осадил парочку особо резвых, хоть и шарахался от них поначалу. Ладно, надо идти, вторая часть марлезонского балета скоро начнется.

«Родственники», похоже, никуда не расходились во время перерыва, Максиму казалось, что табор так и живет здесь, в тесном и душном зале. Максим следом за адвокатом пробирался к своему месту, когда кто-то схватил его за полу ветровки. Пришлось остановиться, обернуться. Жирная, с кривым носом, закутанная в черные тряпки женщина. Он попытался высвободиться, но грязные пальцы с обломанными ногтями держали крепко. Ткань треснула, чудовище довольно ухмыльнулось, приподнялось в кресле и поднесло к лицу Максима кривой указательный палец.

– По нашему закону вас накажем, сами накажем… – с трудом разобрал Максим произнесенные с жутким акцентом слова.

Старуху поддержали собравшиеся в зале, одобрительный рев усилился, и в нем Максим отчетливо различал угрозы.

– Жену свою береги и дочь! Красивая девочка, у меня таких давно не было, – протявкал из толпы кто-то, его слова пропали в дружном общем ржании.

Максим, плохо соображая, что делает, рванулся на голос, но его уже тащили назад.

– Не надо, прошу вас! – Тщедушный адвокат вцепился в Максима обеими руками и ехал за ним по полу, как на буксире. – Не здесь, только не здесь, пожалуйста…

Его слова отрезвили Максима, заставили остановиться. Прав адвокат, не здесь. Страх за близких и отвращение затмили разум, но сказанное защитником подействовало, вернуло способность сначала рассуждать, а уж потом действовать. Максим сжал запястье чудовищной бабы, слегка вывернул его, заставив страшилище разжать клешню. Пошел следом за адвокатом, вытаскивая на ходу из кармана платок. Вытер ладонь, уселся на свое место, не слушая визгливых криков за спиной.

– Максим, ну что вы? Так нельзя, – выговаривал ему, как ребенку, защитник и повторил уже вполголоса: – Только не здесь. Я бы и сам с удовольствием… если бы мог…

– Ты свое дело делай, – в тон ему ответил Максим, – я уж сам как-нибудь…

Он пришел в себя, успокоился, отвечал на вопросы быстро, не задумываясь:

– Я выполнил приказ, не зная точно, кого задержал, и не имел возможности определить, преступный мне отдали приказ или нет. Настоящий преступник тот, кто распорядился убить задержанных, заведомо зная, что погибнут невиновные. Я поверил в осведомленность вышестоящего командования, принявшего решение ликвидировать пассажиров «Нивы», и не усмотрел в приказе ничего незаконного. Напоминаю, мы пытались оказать раненым медицинскую помощь. Будь я и мои люди отморозками и садистами, каковыми нас пытаются представить, то к чему такие сложности? Я приказал бы перебить всех сразу! – Максим замолчал, оглядел зал.

Как ни странно, его слушали внимательно, шум и гул стихли.

После этих слов заседание продолжалось недолго, объявили перерыв до завтрашнего дня. Максим вместе с защитником вышли из здания суда, распрощались. Адвокат побежал к припаркованной рядом машине, Максим двинулся домой пешком. Его снова «провожали» – на этот раз эскорт разделился. Двое шли впереди, еще трое – старые знакомые – топали по другой стороне улицы. И всех было видно издалека – поведением, походкой, привычкой орать во все горло они сразу выделялись из толпы. Тащить их за собой к дому Максим не собирался, но и удирать тоже было не с руки.

Рядом находился очень нехороший, неудобный перекресток – светофоров натыкана уйма, половина не работает, да на них никто никогда и не смотрит. Здесь все идут и едут как бог на душу положит – успел проскочить, и хорошо. Максим подошел к «зебре», остановился рядом с прохожими. Трое преследователей через дорогу немедленно повторили его маневр, краем глаза Максим успел заметить, что подтянулась и шедшая впереди парочка. Сделал вид, что не замечает ничего подозрительного, дождался зеленого сигнала светофора и вместе с толпой шагнул на проезжую часть. Прошел почти до разделительной полосы, развернулся перед носом троих «провожатых» и вместе со встречным потоком людей неторопливо двинулся обратно. Подмигнул на ходу еще двоим обалдевшим преследователям и спокойно вернулся на тротуар. Пятиконечный «хвост» в полном составе оказался на проезжей части, гости города не знали, что им делать. Не знакомы они были и с неписаными правилами дорожного движения – на этом перекрестке по умолчанию водители сначала пропускают пешеходов, потом едут сами, стараясь не задеть друг друга. Вот и сейчас все шло точно по сценарию – последний пешеход оказался на тротуаре, и одновременно с трех сторон двинулись машины. Рев двигателей, визг гудков, ругань, знакомые гортанные крики – уже по звуку понятно, что там смешались в кучу кони, люди… Максим с нескрываемым удовольствием наблюдал, как мечутся среди машин горные орлы, машут крыльями и кудахчут, как потревоженные куры. Один из них тыкал пальцем в сторону светофора. Что ты, дружок, на него тут отродясь никто не смотрит, так исстари повелось. А другому особенно не повезло – его то ли задели бампером, то ли сам в свалке не удержался на ногах, но сейчас «наблюдатель» валялся в грязи почти под колесами микроавтобуса. Водитель, щуплый лысоватый мужик, даже не собирался останавливаться, душевно выматерился в приоткрытое окно и двинул дальше. Собратья поднимали поверженного товарища. Максим понаблюдал за представлением еще немного и пошел прочь. Он успел перехватить несколько полных почти первобытной злобы взглядов преследователей, но лишь сплюнул демонстративно. «Обмен любезностями» закончился, счет пока был в пользу Максима. Но радоваться нечему, ответка последует, и очень скоро.

Откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, обиженные не стали. Той же ночью Максим проснулся от шороха автомобильных шин под окнами дома. Машина остановилась, послышалась приглушенная отрывистая речь. Максим осторожно встал, чтобы не разбудить Ленку, быстро оделся, вышел из квартиры, захлопнул дверь. И поднялся на один лестничный пролет вверх, отступил в тень у стены, замер. Ждать долго не пришлось – снизу поднимались несколько человек. Об отсутствии освещения кто-то заранее позаботился, поэтому поднимались «гости» неуверенно, кто-то споткнулся, матюгнулся вполголоса. Максим терпеливо ждал, глаза его привыкли к темноте, и он уже видел три силуэта, маячивших перед дверью его квартиры. Что-то негромко звякнуло в тишине, один из «гостей» дернул дверную ручку, но его оттеснили в сторону. Тонкий лязгающий звук повторился, что-то негромко треснуло. Максим одним прыжком оказался рядом с ночными визитерами. И успел вовремя – один уже собирался резать обивку, двое других в бешенстве крутили колесики зажигалок, силясь добыть хоть искру, и непрерывно ругались. Поэтому появление Максима прозевали: не успев понять, в чем дело, уже летели вниз по лестнице. И только попытались подняться на ноги, как снова пришлось падать – в объятия товарищей грохнулся третий. Максим скорее чувствовал все движения противника, чем видел их, поэтому ловко ушел от удара, вывернул занесенную на него руку с ножом за спину оппоненту. Тот хрюкнул и отправился в полет башкой вперед, но недалеко – всего лишь на один пролет ниже. Все происходило в полной тишине, за несколько минут побоища никто не издал ни звука. Максим ногой отшвырнул валявшийся на полу нож, перепрыгнул несколько ступеней сразу и оказался перед только-только поднявшимися на ноги «гостями». Те его намерения поняли правильно, отступили, бросив товарища объяснять Максиму цель их позднего визита. Третий жался к стене, попискивал жалобно, и Максим помог ему обрести уверенность в своих силах. Сгреб за шкирку, швырнул вниз и не торопясь двинулся следом, готовый, если понадобится, повторить бросок. Но его помощь больше не потребовалась: посетитель самостоятельно выполз из подъезда, доковылял до машины. Максим наблюдал за ними через окно, дождался, когда машина, резко газанув, сорвалась с места, и вернулся домой. Открыл дверь, вошел в квартиру и едва не наступил в темноте на кошку – Фекла вспомнила, что давно не охотилась, и примерялась, как бы удрать через полуоткрытую дверь. Максим отпихнул кошку назад и уже решил, что все обошлось, но напрасно.

– Ты чего? – встретил его грозный шепот из темноты. – Куда собрался?

Проснувшаяся Ленка вышла из комнаты, кутаясь в халат, маячила в коридоре, как привидение, и голос ее со сна был хрипловатым.

– Фекла удрать хотела, – соврал Максим, – еле поймал.

– Ага, и дверь сама открыла, – парировала Ленка, но продолжать разговор не стала, вернулась в комнату.

Максим прошел следом, посмотрел еще раз в окно. На дороге перед домом пусто, все тихо, только пошел тихий ровный дождик, по подоконнику застучали капли.

– Кто это был? – тихо спросила Ленка. – Только не ври.

– Никого. Мне просто показалось, – ответил Максим, сел на диван, провел рукой по волосам. И представил, как из дому выходит Васька, а внизу ее поджидают три зверообразных существа, подходят к ней, говорят что-то непонятное, берут за руку… Как же близко подошли эти твари, и сделать ничего нельзя, каким-то непостижимым образом правда и закон оказались на их стороне. А ему только и остается, что терпеть эти выходки или убивать зверье поодиночке. Но посадят по-любому: если будет терпеть, то за то, что выполнил приказ, а если прихлопнет хоть одного «орла», то еще за одно убийство.

– Макс, не переживай ты так. Ведь в конце концов выяснится, что ты не виноват, найдут того, кто тогда у вас за главного был, – прошептала из темноты Ленка.

– Нет, уже не найдут. Давно бы нашли, если б захотели, – помолчав, ответил Максим. Из всего происходящего вывод можно было сделать только один: слишком высоко взлетел бывший руководитель операции, раз хватило средств откупиться от всех. И прикрыться капитаном Логиновым, повесить на него – не без помощи «добрых» людей – всех собак. Вспомнить бы фамилию этой сволочи… Хотя это уже ничего не даст, и от Максима здесь уже ничего не зависит. Может, зря он наврал жене, надо было сказать ей все, как есть. Пусть поймет наконец, что все очень серьезно, и уедет вместе с дочерью подальше отсюда.

А Ленка словно прочитала его мысли, обняла мужа, прошептала:

– Не психуй, все наладится. Ты и правда, как Фекла, на каждый шорох дергаешься. Может, и мышей вместе ловить будете?

– Может, и буду, – фыркнул в ответ Максим, – я уже ловил. Давно, правда.

– Да ты что! И поймал? Ну хоть одну? Расскажи, – потребовала Ленка, но ответа не дождалась.

В голову Максиму пришли другие мысли, далекие от особенностей охоты на грызунов.

Уже вечером того же дня стало понятно, что «гости» от своих намерений не откажутся. Максим возвращался с очередного судебного заседания, когда позвонила Ленка. И подозрительно спокойным и ровным голосом попросила его поскорее прийти домой. Максим оказался у подъезда через десять минут, увидел уже издалека качавшуюся на качелях Ваську и жену. Она стояла рядом с квартирной хозяйкой, слушала речь пожилой взволнованной женщины.

– Добрый вечер. – Максим осмотрел всех присутствующих. На первый взгляд ничего страшного не произошло – вроде спокойны, только говорят как-то неуверенно. И слов подобрать не могут, запинаются, как сговорились.