В сыром зябком воздухе раздался далёкий скрип, ну, как от несмазанного колеса. Я встревожено взобрался опять на крышу вахтовки и прильнул к окуляру прицела. Оптика послушно приблизила горизонт, и я увидел вдали лошадь, уныло тянущую за собой самую настоящую телегу. В ней сидели трое: двое детей и женщина. Опасности нам они не представляли, а вот как информаторы, как раз были очень интересны. Я прыгнул за руль. Мотор завёлся сразу, и я помчался напрямик через поле к виднеющейся впереди телеге. Увидев едущую к ним машину, путники перепугали. Женщина остановила лошадь и, прижав детей к груди, со страхом смотрела, как я остановил машину и, выскочив из кабины, подошёл к ним. Спокойствия не добавили и Дима с Гошей, с трёхэтажными матами вылезающие из будки, потирая ушибленные места:

– Ты с ума сошёл? – набросился на меня Димка. – Мы же по этой будке как мячики от стенки к стенке летали. Хоть бы разбудил сначала.

– Смотри, кого я нашёл!

– Кого? Ой! Здрасте, – только сейчас заметил предмет моего интереса Дима.

– Вы нас не бойтесь, – обратился я к женщине. – Мы домой едем. Просто не зхнаем обстановки вокруг, а в пути многое с нами уже случилось. Хотелось бы узнать, как тут у вас. Вы же местная?

– Местная. В город на базар еду. А где сами живёте?

– Тут недалеко дачный массив. Там и живём.

– Много вас там?

– Много.

– А как между собой? Люди сильно злые?

– Да нет. Спокойно у нас.

– А в городе?

–В городе по-всякому. Разные районы, разная власть. Если знать, куда не соваться, можно и в городе жить.

– Ну, спасибо вам за информацию. Больше вас не задерживаю. Езжайте спокойно.

Мы вернулись к ручью, и ребята побежали умываться. Вода в котелке выкипела почти вся, поэтому пришлось набирать новую и опять ставить на огонь. Пока вода закипала, нарезали хлеб и окорок, достали варёные яйца и разложили всё это на вафельном полотенце, захваченном в доме лесника.

– Гоша, завари чай. Вода закипела, – попросил я.

– Что делать будем? – спросил меня Дима.

– В дачный массив поедем. Если действительно там безопасно, можно будет немного там отдохнуть, припасы обновить. Да и бензином разжиться не помешает.

– А на что ты собираешься всё это покупать? Или ты думаешь, что нам всё это бесплатно дадут? Дураков нет. Вместе с мамонтами вымерли.

– А то, что у нас полная машина ружей колхозников, ничего?

– А при чём здесь ружья?

– А при том, дорогой, что по нынешним временам это самый ходовой товар.

– Точно! Как я сам не догадался.

Гоша принёс от костра котелок с чаем и разлил по кружкам.

– Гоша, мне вот непонятно, если ты местный, как ты в рабство то попал? – поинтересовался я.

– Да я сирота вообще-то. Бабка меня воспитывала. Я после девятого класса в лесной техникум поступил, а после окончания не захотел в деревню возвращаться. Устроился в кафе официантом. Потом война. Бабка умерла. Я поехал на похороны и попал прямо своим бывшим односельчанам в руки. Ну и вместо похорон оказался в бараке.

– Так ты же свой.

– Какой я свой? Я, после того, как в городе решил остаться, отрезанным ломтем стал. Меня за своего никто не считал.

– Понятно. Ну, что, давайте закругляться и поедем.

Мы быстро доели и тронулись в путь.

До дачного массива доехали за полчаса. Посёлок оказался довольно крупным. Небольшие, в основном, домишки утопали в по-весеннему буйно разросшейся зеленью. С пригорка было видно, как копаются на огородах люди. Навстречу к нам по дороге весело запылил полицейский УАЗик:

– Участковый уполномоченный старший лейтенант Терентьев, – представился полицейский, выйдя из машины.

Мы представились и вкратце рассказали о себе. Участковый пригласил нас к себе и, поехав вперёд, стал показывать дорогу. Мы углубились в переплетение улиц, проехали мимо магазина и остановились возле полицейского участка. Илья, как звали полицейского, хлопнул по кнопке электрического чайника и вытащил из тумбочки банку растворимого кофе, сахарницу и керамические кружки.

Под кофе, хрустя печеньями, мы в лицах стали рассказывать свои перипетии. Терентьев слушал внимательно, кое-где задавал уточняющие вопросы, иногда хмурился:

– Надо же, как быстро вся пена наружу полезла! – возмутился полицейский. -Месяца не прошло, а всякая тварь уже зубы показала. У нас в городе тоже, повылазили. Заводской район криминал полностью под себя подмял, в Залесском тоже какой-то хмырь республику объявил, район закрыл полностью и что там происходит, неизвестно.

– Делаа, – протянул Димка. – А у вас?

– А у нас пока порядок. Я тут навроде шерифа. Всякие такие поползновения пресекаю, ну и так далее. Ополчение организовал. Патрулируем по ночам. С оружием, правда, напряги.

– Ну, мы бы хотели за пару стволов у вас бензинчиком разжиться, да и питанием кое каким.

– Так это не проблема! – обрадовался Илья. – Договоримся.

– А что у вас сейчас в качестве валюты ходит?

– Да что ходит? Меновая торговля в основном. Ну и обычные деньги тоже принимают. Только дорого по деньгам всё.

– Вот по ценам ты нас и сориентируешь.

– Сориентирую. А что вы намерены делать дальше? – поинтересовался Терентьев.

– Я, лично, поеду дальше. А мои спутники пускай сами решают.

– Я с тобой, – быстро проговорил Дима.

– А я ещё не знаю. Оглядеться надо. Может, к вам попрошусь.

– Ну, осмотрись. А сейчас я вас поселю в домике. Есть у нас один пустой. Перекантуетесь.

Домик действительно был небольшой, но мы разместились без проблем. Перетащили в домик всё оружие и, оставив Гошу для охраны, отправились прогуляться. Гоша пробовал возмутиться, но бунт на корабле был немедленно подавлен.

– После обеда погуляешь. Всё равно здесь остаёшься. А мы пройдёмся, воздухом подышим, на людей нормальных посмотрим.

Мы вышли со двора и потопали по тенистой улочке. Погода была тёплая. В воздухе одуряющее пахло цветом плодовых деревьев. Настоящая деревенская идиллия. Прохожие с интересом оглядывали нас, понимая, что мы чужие, но неизменно здоровались. Стайка детворы помчалась к протекающей неподалёку речушке, размахивая над головами самодельными удочками. Откуда-то пахнуло жареной картошкой. Сразу рот наполнился слюной, хоть и позавтракали совсем недавно. На душе было так хорошо и спокойно, что даже закралось предательское желание остаться здесь и никуда дальше не ехать. В душе у Димки, скорее всего, тоже зародилось такое же желание, потому что он остановился, вдохнул полной грудью и зажмурился от удовольствия:

– А хорошо-то как, Витёк!

– Да. Красота! Может, останемся?

– Хочешь, оставайся. Вон, Гоша уже обживается, наверное. А я дальше.

– Почему?

– Времена нынче неспокойные. Правильно говорил участковый: вся пена наверх выплыла. Я вообще удивляюсь, как криминал такой источник зелени и мяса ещё под себя не подгрёб. Ведь они уже сорганизовались. Вон, в городе целый район под ними. Значит, скоро и здесь появятся. А участковый со своим ополчением им на один зубок. Как пить дать, скоро сюда за данью приедут. Крестьяне не вояки. Они лягут под бандюков безропотно. А я не хочу больше под всякими козлами ходить.

– А Гоша?

– А что, Гоша? Он сам себе хозяин. Захочет, останется.

– Но, хоть объяснить ему надо.

– Хочешь, объясни. Дойдёт до него, с нами дальше поедет. А не дойдёт, или его устраивает под бандитами ходить, останется.Уговаривать никого не собираюсь. Ещё неизвестно, где опаснее: здесь, под криминалом, или в дороге. Так что, пусть каждый решает сам.

Мы ещё немного побродили по поселку, и пошли домой. Гоша уже колдовал над плитой и оттуда доносились соблазнительные запахи. Мы, не сговариваясь, уселись за стол и стали гипнотизировать кастрюлю. Пахло курятиной.

– Гоша, а где ты курочку раздобыл? – умильным голосом поинтересовался Дима. – Часом не украл?

– Нет. У соседей на десять патронов дроби выменял. Ругаться будете?

– Зачем же? Мы ещё местной ценовой политики не знаем. Может и надули тебя.

– Я торговался! – обиделся наш повар.

– Да ладно, успокойся, – осадил я Гошу. – Хвалим за хозяйственность. Молодец. Целую вечность нормальной еды не ел. То баланда в бараке, то сухомятка в дороге. Жиденькое в самый раз.

Кушали молча, усиленно работая ложками. Из Гоши вышел неплохой повар и куриный суп получился на славу. Только утолив свой голод мы, отдуваясь, откинулись на спинки стульев и одобрительно посмотрели на парня:

– Классно приготовил. Вкусно, – проговорил Дима, ковыряясь в зубах спичкой. – Даже расставаться с тобой не хочется.

– А чего со мной расставаться? Оставайтесь тоже. Места хватит. Чего по дорогам мотаться? Здесь хорошо. И девчонки имеются. Есть с кем замутить.

– Это сейчас хорошо. А когда бандиты на этот посёлок лапу наложат, тоже хорошо будет.

– С чего бы это?

– У них в городе целый район. А, значит, чёткая структура, в которой есть своя служба безопасности и боевики. А их кормить надо? Надо. А еду откуда брать? Где может быть для них кормовая база?

– Эээ.

– Вот тебе и э! К бабке не ходи, на днях заявятся. Поэтому мы дальше едем.

Участковый торговался не хуже классического еврея. Полчаса торга можно было снимать как шоу. В конце концов мы пришли к соглашению, что за два ружья нам заправляют ЗИЛ под пробку и дают продуктов в дорогу. Выезжать решили с утра, хорошо отдохнув в безопасности. Гоша, кстати, оставаться передумал.

И опять мы в дороге. Поля сменяются перелесками, перелески – полями. Пообедали на живописной полянке под пение птиц и гудение шмелей. На ночь съехали с дороги под сень разлапистых елей и стали готовиться ко сну. Как обычно, распределили смены, я заступил в караул, с завистью поглядывая на товарищей, укладывающихся спать в будке вахтовки. Смена прошла спокойно и я, растолкав Гошу, завалился на мягкие сиденья и уснул.

Проснулся от бьющего в глаза яркого света. Уже открыв глаза, попытался подняться, но получил сильный удар в челюсть. Дежавюкакое то! Скоро начну привыкать к таким пробуждениям. Меня выволокли из будки на улицу, где уже были Дима и избитый Гоша.

– Я уснул, – прошептал парень разбитыми губами. – Простите меня.

Вокруг нас стояло около десяти крепких молодых парней в военной форме направивших на нас свои автоматы. Мы ошалело крутили головами, ничего не понимая:

– Бойцы! Вы что творите? – придав голосу командирские нотки, спросил я.

– Пасть заткни, сука! – прорычал один из них и ударил меня в лицо прикладом. А дальше темнота.

Я очнулся от того, что кто-то брызгал мне на лицо водой. Сразу подняться и сесть не удалось. В голове катнулся тяжёлый чугунный шар и меня вырвало.

– Лежи, не дёргайся, – раздался надо мной голос Димки. – Приложили тебя знатно.

– Где мы? – спросил, отдышавшись, я.

– На хуторе каком-то. В сарае запертые сидим.

– А что случилось-то? Помню, военные какие-то были.

– Это дезертиры. Они на этом хуторе обосновались.

– А мы им зачем?

– Говорят, утром нас на базар повезут. Продавать.

– А Гоша где?

– Да вот он рядом плачет.

И действительно, в темноте ясно слышались всхлипы и шмыганья:

– Это я виноват. Проспал.

– Не вини себя. Может и хорошо, что проспал. А так бы убили бы тебя, чтобы тревогу не поднял. А у нас против них шансов не было. Это тебе не от колхозников отбиваться.

Вот попали так попали. Может, действительно нужно было в том посёлке оставаться? Сбаламутил только людей и под монастырь подвёл. Ну да ладно. Снявши голову, по волосам не плачут. Дальше видно будет. По крайней мере, пока нас не убьют. А приложили меня действительно знатно. Опять сотрясение схлопотал. Тут и гадать не надо. Я попытался встать, но чугунный шар в голове опять катнулся, в глазах потемнело, и я поспешил сесть. В таком виде я точно не боец. Остаток ночи я то впадал в забытье, то опять выплывал на поверхность. Дима с Гошей как могли пытались облегчить мне страдания, но легче мне не становилось. Слабые, ещё несмелые первые лучи солнца пробились сквозь щелястые стенки сарая. Темнота не ушла, но стала гораздо прозрачнее. Я огляделся. Классический селянский сарай. Ничего особенного. Оборудованные загоны для скота, в одном из которых сидели мы, брошенные на землю охапки соломы в качестве лежанок для нас, грязное ведро, так называемая параша, ещё одно, по-видимому с водой. Ну, про прочую антисанитарию можно не рассказывать.

Утро уже было в самом разгаре, когда о нас всё-таки вспомнили. Замок загремел и дверь со страшным скрипом, отозвавшимся в моей голове раскалывающей болью, открылась. В проём заглянул вояка, проконтролировал стволом автомата пространство сарая и впустил внутрь женщину средних лет, достаточно миловидную, с, прямо скажем, выдающимися формами. Женщина занесла булку чёрного хлеба и луковицу:

– Вода в ведре, – буркнула она, брезгливо глядя на нас, потом, недовольно дёрнув плечом, важно выплыла прочь.

– И не тяните. Жрите быстрее. Скоро поедем. Никто вас ждать не будет, – пролаял охранник. Дверь опять заскрипела, доставляя мне очередные страдания, и закрылась.

Поесть мы успели едва-едва. Опять мучительный скрип и в дверь ввалилась толпа уже успевших принять грамм по сто дезертиров:

– Готовы? Давайте на выход, – скомандовал здоровый парень в разгрузке поверх камуфляжа.

Мы поднялись и пошли на улицу. Меня мотыляло из стороны в сторону, голова кружилась и Димке пришлось меня поддерживать. Выйдя на улицу, я опёрся спиной о стенку сарая и осел на ватных ногах. Всё. Пусть меня хоть расстреляют. Дальше я не ходок. Димка теребил меня за плечо и что-то говорил, но мне уже было всё равно.

– Ты, Костян, что натворил! – Раздался голос того, в разгрузке. – На хрена ты его так прикладом приложил? Кому мы его сейчас продадим? Кто его такого купит? Людям работники нужны, а не доходяги!

– А что, сразу я, Старый?

– Не ты ему прикладом в рожу засветил?

– Ну, я. Он как заговорил, я, прям, ротного нашего перед собой увидел. Не сдержался. Тоже офицер, зуб даю! Как я это офицерьё ненавижу! Старый, а давай мы его пристрелим и все дела. Всё равно сам сказал, что его никто не купит.

– Ты, салабон, совсем оборзел? Богатый, товаром разбрасываться? Затаскивай его назад в сарай. Дня два отлежится, потом продадим.

Меня подхватили под руки, как куль потащили внутрь и бросили на солому. Какое-то время спустя было слышно, как завелась машина, как бы не наша вахтовка, поработала немного на холостых оборотах, потом, судя по удаляющемуся звуку, поехала. Весь день я провалялся на соломе, временами выпадая из действительности. Есть совсем не хотелась и, только, периодически глотал воду. Вечером я слышал, как приехала машина. Никого в сарай       не завели, что означало только одно: моих друзей продали, значит я их больше не увижу. Обидно. Та же женщина занесла опять хлеб и, презрительно плюнув, опять ушла.

За ночь я немного пришёл в себя и меня днём даже выпустили на прогулку во двор. Я сидел на штабеле брёвен, греясь на ласковом весеннем солнышке, и наблюдал за постояльцами хутора. Общество однозначно было неоднородным. Главный – тот здоровяк по кличке Старый, который сожительствует с хозяйкой. Остальные одиннадцать человек представляли собой слоёный пирог из двоих ближайших подручных, шести бойцов и четырёх молодых солдат, «духов» по солдатской иерархии. Нравы достаточно вольные. Службой никто не обременён, разве только молодые несут службу по охране. Кроме хозяйки на хуторе я заметил ещё несколько молодых женщин довольно лёгкого поведения. Вообще, здесь царила довольно праздная атмосфера, где жили в своё собственное удовольствие, не задумываясь о завтрашнем дне. Вечером ко мне зашёл Старый:

– Ну, что, ты, вроде оклемался. Завтра готовься. Поедем на базар. И учти, с тобой больше никто возиться не будет. Опять начнёшь из себя доходягу корчить, в ближайшей канаве пристрелю. Понял?

– Понял.

– Старый! Это по любому офицер! – ворвался в сарай Костян. – Дай я его грохну!

– Остынь. Мы его продадим. Аслану, – глумливо ухмыльнулся Старый. – Всё. Пошли. А ты готовься. Завтра чтобы был как огурчик.

Они вышли из сарая и, топоча берцами, пошли к дому. У меня ночь для того, чтобы что-нибудь придумать. Эх, остался я один. Втроём можно было бы что-то предпринять. Напасть на часового? Нереально. Воду и еду заносит кто-нибудь из женщин. Часовой только контролирует на расстоянии автоматом. Может, подкоп? Я прошёлся вдоль стен. Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться, что подкоп нереален. Земля, конечно, не бетон, но утрамбована до состояния цемента. Тут и лопатой вспотеть пришлось бы. А уж голыми-то руками – пустая затея. Окон нет, стены бревенчатые. Не выломаешь. Выход на сеновал закрыт на большой амбарный замок. И лестницы нет. Я забрался на перегородку между загонами и попытался пошевелить доски потолка. Дохлый номер. Доски стоят насмерть. Никаких вариантов к побегу. Неужели придётся смириться? С такими невесёлыми мыслями я прилёг на солому и сам не заметил, как уснул.

Проснулся я от звука отпираемого замка. Опять заныли петли, дверь открылась, и темноту прорезал луч фонаря.

– Что, пора, что ли? – спросил я, закрываясь от слепящего света.

– Ага. Уже пора, – раздался такой родной сейчас голос Димки.

– Димка! Ты, что ли? – не поверил я своим ушам.

– Дух святой! – рассмеялся Дима. – Ходить можешь?

– Уже могу.

– Ну, пошли, тогда.

Мы вышли из сарая и направились к дому. Я чуть не споткнулся о труп одного из караульных. Чуть дальше, словно тряпичные куклы, лежали ещё несколько трупов разной степени одетости. По двору ходили оборванные заросшие люди с автоматами в руках. Вдоль стены дома на коленях стояли оставшиеся в живых дезертиры. От их грозного вида уже не осталось и следа. Потерянные, чаще всего в одном исподнем, они жалко озирались по сторонам. Как я их понимаю! Сам так: ложился свободным человеком, проснулся рабом. Аж два раза.Правда, не всё выглядели так жалко. Старый, играя желваками, зыркал вокруг злобным взглядом. Жилы на шее вздулись канатами, и всё тело напоминало огромную взведённую пружину. Женщин загнали в освобождённый мной сарай, чтобы не мешали своими причитаниями. На входе одна из них споткнулась о порог и упала, что, конечно же, привлекло всеобщее внимание. И вот тут пружина распрямилась. Старый рванул вперёд, сбил с ног охранника и побежал к забору. В след ударила автоматная очередь, перечеркнувшая спину беглеца. Старый упал на землю, выгнулся, поскрёб пятками землю и умер. Из сарая донеслась очередная порция криков и рыдания.

– Пошли в дом, – сказал мне Дима. – Гоша, наверное, уже чай сварганил. Ребята здесь сами справятся.

Мы вошли в дом, и я увидел радостного Гошу, накрывающего стол. Мы тепло поздоровались и уселись за стол:

– Ладно, мужики, давайте, рассказывайте, какими судьбами?

– Что рассказывать то? – ответил Дима. – Полдня мы простояли на этом базаре. Вот, Витёк, никогда не думал, что почувствую себя скотиной на скотном рынке. Мышцы щупали, зубы смотрели. Разве только в задницу не заглядывали. Стоим на солнцепёке, а эти гады рядом в тенёчке пивко потягивают. Короче, наконец, нас купил один фермер, повёз в скотовозе к себе. Думал, по дороге сбежим, да где там. С ним охрана: два мордоворота. Привезли нас к нему на ферму и, первым делом хорошо отходили по рёбрам резиновыми дубинками. Типа на будущее. Ну и сразу на поле. Работать. Ну, там и сошлись с ребятами.Я вас познакомлю. Ребята боевые. Они давно побег готовили. Тут и мы с Гошей к ним присоседились. Вот этой ночью всё и случилось. Сняли охрану. У меня сапожный нож всегда в сапоге лежит. Вот это всё и решило. Они-то хотели с голыми руками идти.А это не факт, что выгорело бы. Я торопился. Всё переживал, что тебя продать успеют.

– Меня завтра хотели какому-то Аслану сбагрить.

– Ну, значит, вовремя успели.

Вдалеке раздались звуки автоматных очередей.

– Всё, – ответил на мой невысказанный вопрос Димка. – Нет больше наших дезертиров. Зачистили их ребята. Туда им и дорога.

В дом ввалилась шумная толпа, возбуждённо обсуждавшая последние события.