– Да, конечно, – с энтузиазмом поддержал Сырников, явно очень довольный такими планами приезжего «контролера». – Разумеется, вам нужно отдохнуть с дороги. В поезде-то от Москвы целую ночь, поди, тряслись.

– Да почти двенадцать часов.

– О, тогда конечно! Конечно, нужно отдохнуть. А в какой гостинице? Где вам оставили номер? Если хотите, я скажу Сене, он отвезет. Машина на сегодня в полном вашем распоряжении, так что не стесняйтесь.

– Буду очень признателен, – расплылся в благодарной улыбке полковник, поняв, что от дружеской помощи не отбиться. – Да, кстати! Хотел уточнить. Этот нож, который нашли в горле Курбанского, как он оказался в кабине?

– Нож? – в каком-то странном замешательстве переспросил Сырников. – А что нож? Понятно, откуда нож. Его Китаев захватил с собой, когда собирался совершить преступление. Это же совершенно очевидно.

– В самом деле?

– Конечно! А как иначе? Он ведь не мог знать точно, сможет ли с помощью взрыва покончить с Курбанским. Это не давало стопроцентной гарантии, поэтому и прихватил нож, чтобы в случае чего, так сказать, оперативно отреагировать.

Чем дальше говорил Сырников, тем увереннее звучал его голос, но первоначальная его заминка не ускользнула от внимания Гурова. Он понял, что его собеседник раньше не задавался вопросом о том, откуда в кабине вертолета мог появиться нож, и этот вопрос явился для него полной неожиданностью.

– А сам подозреваемый что на это говорит? – поинтересовался он. – Подтверждает, что принес нож с собой?

– Подозреваемый-то? – снова слегка замялся Сырников. – Он… он, конечно, все отрицает. И нож не его, и убивал не он. Уперся как баран, хоть ты тресни. Отпечатки совпали – какие еще доказательства нужны? Но – нет. Не убивал, и все тут! Вместо того чтобы чистосердечным признанием смягчающие обстоятельства себе заработать, он как будто специально хочет еще больше свою вину усугубить. Уж говорил ему, говорил. Нет! Ни в какую! Что в лоб, что по лбу.

По мере продолжения этого прочувствованного монолога Сырников все больше распалялся. Последние слова он выкрикнул в сердцах и с таким чувством, словно Максим был ближайшим его родственником, за которого он искренне переживал. Но опытный оперативник за этим шквалом эмоций видел лишь желание прикрыть недобросовестно сделанную работу и боязнь, что допущенные оплошности будут выявлены.

«Да, расследование проведено со всей тщательностью, тут ничего не возразишь, – с саркастической усмешкой думал он, выходя на улицу. – Похоже, после того, как на рукоятке ножа обнаружили отпечатки, никакими дополнительными вопросами никто даже не задавался. Главным фактором, склонившим всех к тому, что виновен именно Китаев, были его натянутые отношения с Курбанским. Все знали, что они «в контрах». Поэтому, когда Курбанского нашли мертвым, да еще рядом с Китаевым, ответ на вопрос: «Кто виноват?» – возник автоматически. А материалы дела, осознанно или подсознательно, просто подгонялись под готовую версию. Впрочем, даже и подгонять особенно не пришлось. Отпечатки-то на ноже именно Китаева, а не чьи-то. Да, если парня хотели подставить, сделано это просто виртуозно, нельзя не признать. Здесь и знание психологии, и прекрасная ориентация во всех тонкостях местных интриг. И ум, и сообразительность. Да и в готовности рисковать товарищу не откажешь. Можно сказать, прямо у всех на глазах провернул дело. Кто же это здесь такой способный?»

За размышлениями полковник не заметил, как прошел мимо знакомого черного силуэта. Лишь когда услышал позади себя резкий автомобильный сигнал, он вспомнил, что гостеприимные хозяева твердо решили сопровождать его во всех передвижениях.

Гостиница, в которой ему забронировали номер, по странному стечению обстоятельств, называлась так же, как и машина, – «Волга».

– А, эта! – уверенно произнес Сеня, услышав название. – Эту я знаю. Она в самом центре. Правда, подъезжать туда неудобно, ну да ладно, справимся как-нибудь.

Прокуратура города Покровска тоже была расположена недалеко от центра, так что путь до гостиницы занял считаные минуты.

– Я бы спокойно пешком дошел, – сказал Лев, вылезая из машины.

– Ничего, ничего, – успокоил его Сеня, по-видимому решивший, что человеку неловко оттого, что он других утруждает по пустякам. – Вы – гость. Вам полагается.

Гостиница «Волга» представляла собой небольшое аккуратное строение, чистенькое и ухоженное, своим внешним видом наводившее на мысль об уютной респектабельности. Внутреннее содержание тоже соответствовало этому неявному посылу.

Предъявив документы и получив ключи от номера на втором этаже, Гуров прошел по бесшумным, застеленным коврами коридорам и вскоре оказался в небольшой комнате, такой же чистенькой и ухоженной, как и все здание. Здесь имелось все необходимое для комфортного кратковременного пребывания.

Полковник принял душ и заказал в номер кофе и легкий завтрак.

Через полчаса он уже был готов продолжать свое дополнительное расследование по этому неоднозначному делу, на первый взгляд казавшемуся таким очевидным.

Размышляя обо всем увиденном и услышанном в это утро, Гуров все яснее убеждался, что всякая попытка завести «доверительный разговор» с кем-либо из личного состава заранее обречена на провал. Любой потенциальный собеседник наверняка окажется либо специально проинструктированным по данному вопросу, либо сам не захочет говорить, опасаясь нарваться на неприятности.

Единственным, кому в этом плане было нечего терять, кроме самого Максима Китаева, был его отец. Он, как и сын, не только не был заинтересован в том, чтобы скрывать «домогательства» Курбанского в отношении своей семьи, но наверняка готов будет поделиться и такой информацией, которую все остальные предпочтут скрыть за семью печатями.

В деле, которое передал ему Орлов, имелись координаты основных фигурантов. Семья Китаевых жила в той самой «летке», мимо которой недавно вез его на авиабазу словоохотливый Сеня. И полковник хорошо запомнил его слова о том, что туда ходит маршрутка. А уж если в эту местность ходил общественный транспорт, в том, что маршрут освоен таксистами, можно было не сомневаться.

Позвонив на ресепшен, полковник попросил, чтобы ему вызвали машину, и через несколько минут снова садился в «Волгу», но на сей раз уже в желтую.

«Похоже, в Покровске это самая распространенная марка автомобиля», – с усмешкой подумал он.

Приблизительно через полчаса пути Гуров увидел с левой стороны уже знакомое бесконечное ограждение. Проехав его по периметру, машина повернула на территорию летного городка.

Миновав ряды старых пятиэтажек, стоявших вдоль автомобильной дороги, водитель свернул в какие-то загадочные лабиринты деревьев и домов. Поблуждав среди них минут пять, он остановился перед древним трехэтажным строением, весьма условно подходящим под наименование «жилой дом».

– Вот он, шестнадцатый, – произнес таксист, кивая на невзрачный фасад, покрытый живописными трещинами и многочисленными «ранами» от облупленной штукатурки. – Вам сюда.

Расплатившись, Гуров вышел и осмотрелся на местности.

Он находился внутри дворовой территории, образованной несколькими панельными девятиэтажками и допотопными строениями вроде дома № 16. Здесь, если верить адресу, указанному в деле, должен проживать Китаев Юрий Петрович, отец и, как недавно выяснилось, коллега главного обвиняемого.

Рабочее расписание Китаева-старшего полковнику не было известно, поэтому не факт, что он сейчас находится дома. Но Гурову не первый раз приходилось действовать наугад, и, поднявшись на второй этаж, он решительно надавил на кнопку звонка, находившуюся рядом с дверью квартиры № 6.

За дверью послышались неторопливые шаги, щелкнул замок, и Лев увидел перед собой седого мужчину среднего роста и плотного телосложения, одетого в майку и поношенные треники.

– Добрый день, – приветливо улыбнулся полковник, довольный, что хозяин оказался на месте. – Китаев Юрий Петрович?

– Да, – в замешательстве ответил мужчина.

– Очень приятно. Полковник Гуров. Вот, пожалуйста, – протянул он удостоверение. – Я из Москвы. Мне поручено провести дополнительное расследование по факту гибели Леонида Курбанского. Мы можем поговорить?

Появление гостя для Юрия Китаева, по-видимому, было большой неожиданностью. С минуту он молчал, переводя удивленный взгляд с самого Гурова на его «корочки» и обратно. Потом, собравшись с мыслями, отступил немного назад в квартиру и сказал:

– Проходите.

– Благодарю, – ответил Лев. – Извините, что без предупреждения явился прямо домой, но мне хотелось пообщаться в неофициальной обстановке. Это не займет много времени, у меня всего лишь несколько вопросов.

Произнося эти дежурные фразы, Лев хотел успокоить хозяина квартиры, явно не знавшего, как ему вести себя в такой ситуации, и, конечно, даже предположить не мог, что начатая беседа не только займет гораздо больше времени, чем он планировал, но вообще затянется до позднего вечера.

Поначалу Китаев держался настороженно и отчужденно. Но когда понял, что Гуров не «купленный» московский чиновник, приехавший лишь для того, чтобы соблюсти формальность, а что он действительно хочет во всем разобраться, Китаев стал гораздо откровеннее.

Он угостил полковника чаем и в неспешной беседе поведал ему много нового и интересного об истории своей семьи, а также о внутренних взаимоотношениях на авиабазе…

… Юрий Петрович Китаев работал авиатехником и считался старожилом в части. Он был очень доволен, что сын поддержал семейную традицию и, выучившись на инженера, стал работать вместе с ним. Думал, что складывается династия.

Но в самом начале служебной карьеры Максима произошел случай, перевернувший с ног на голову всю жизнь и послуживший причиной самых разнообразных и неожиданных неприятностей, которые стали происходить впоследствии и привели к столь трагичному и неожиданному финалу.

– Этот Курбанский, он всегда творил что хотел, – рассказывал Китаев. – Как же, большой начальник. И до случая с вертолетом, да и после тоже. Не особенно-то его напугали. Но это расследование хоть немного его остепенило, а раньше вообще никакой меры не знал. Разные там внеплановые «экскурсии» у него чуть не каждую неделю случались – перед знакомыми своими все покрасоваться хотел. Ему, мол, море по колено. Все ему подчиняются, на любой технике, хоть какой секретности и последнего образца, кого захочет «покатать» может. Этот «Ми-8», где их нашли-то с Максимом, он у него вроде личного автомобиля был. Чуть ли не на дачу на нем летал. А это, между прочим, тоже и горючее, и износ. Техника – она ухода требует, подготовки, профилактики. А тут вместо того, чтобы тренировочные полеты готовить, причуды Курбанского исполняй.

– Вам тоже приходилось исполнять эти «причуды»?

– Нет, этого не скажу. Нас, стариков, он не больно донимал, побаивался. Нам его «великая» власть не в диковинку, мы и отпор дать можем, а ребята кто помоложе, так тем просто житья от него не было. Это ведь тоже нарушение, в личных-то целях использовать такую технику. И выходит, что они тоже как бы причастны. Это ведь и под ответ попасть недолго. А ничего не поделаешь, начальник приказал – делай, приказы не обсуждаются. Вот и мой на эту удочку попался. Напились они как-то с друзьями, Курбанский этот, да двое пришлых каких-то, по-моему, вообще гражданские были. Под пьяную руку, как водится, захотелось ему себя показать. Вот и вызвал Максимку моего, дескать, я друзей хочу на боевой машине покатать, а ты у нас за пилота будешь.

«Ночной охотник» на ремонте стоял, зато был «Ми-8», вертолет. Вот и взбрело ему на нем полетать. Дескать, раз уж сейчас ночь, так давайте мы, гости дорогие, на ночной машине попутешествуем. И заставил Максима. А тот в части-то, считай, и полугода еще не отбыл, только-только в институте отучился, где уж ему возражать. Даже мне не сказал. А он, между прочим, не летчик, он авиаинженер, – с нажимом и какой-то даже обидой говорил Китаев, как будто кому-то что-то доказывая. – Конечно, учили их там, и часы у него есть. Практика летная. Должен же он знать, как все это в деле работает. Но профессия-то другая. – Он вздохнул и, махнув рукой, продолжил: – Ладно, что теперь говорить. Теперь уж не поправишь. В общем, поднял он машину, Максимка-то. Мне потом рассказывал, дескать, сам удивился, что получилось. А эти, Курбанский с дружками своими, нет чтобы спокойно сидеть – давай руководить. И это не так делаешь, и то не этак. А он и так еле справляется – первый раз в жизни на такой машине, да еще ночью, а тут эти лезут. В общем, падать они стали. Хорошо еще, Максимка высоту держал, скажем так, предельно низкую. Кое-как сориентировался – сели. Но не на аэродроме, а в поле. И садились-то кое-как, да и перинки никто не подстелил. В общем, если привезли нам машину на профилактический ремонт, то после этого полета встала она на капитальный, да и это еще хорошо. Спасибо Максимке моему. А эти – нет чтобы поблагодарить, что живы остались, так его же еще и обвинили во всем. Представляешь? – возмущенно глянул на Гурова Китаев, незаметно для себя переходя на «ты». – Сам же этот Курбанский, считай, против воли заставил Максима вертолет в воздух поднять, сам управлять мешал, и на него же всю вину свалил. Такая подлая сволочь! Но тут уж я вступился. Это вам не «Ми-8» столетней давности, это боевая машина, да еще и не из нашей части. Это не шутки. Нецелевое использование боевой техники, порча имущества. Подсудное дело. Максимке моему для первого года службы как-то уж и многовато будет.

– Так что, и суд был? – спросил Гуров.