Судя по всему, этот человек обладал не только недюжинной физической силой, но и определенной сноровкой. Независимо от того, получил ли он «заказ» или действовал по собственной инициативе, обдумывая, каким именно способом совершить это преступление, он, конечно же, мог выбирать из нескольких вариантов. И тот факт, что выбрал именно такой способ, а не другой, возможно, совсем не случаен.
Из морга Гуров поехал на телестудию.
Фактов в его распоряжении было пока немного, и он не спешил выдвигать версии. Но предположение о том, что преступником мог оказаться один из героев вчерашнего репортажа, казалось вполне вероятным, и Лев надеялся, что разговор с коллегами и руководством даст немало полезной информации и позволит прояснить этот вопрос.
Первым делом он направился к директору канала.
– Боюсь, что ничем не смогу вам помочь, – с первых же слов обескуражил его представительный мужчина с крупными чертами лица и длинными, почти до плеч, волосами. – Мы доверяем профессионализму своих сотрудников и не вмешиваемся в их работу. Творческий процесс – вещь тонкая, и мы не считаем правильным указывать нашим журналистам, как им лучше вести свои передачи. Тем более таким асам, каковым был Женя. Его программа имела стабильно высокие рейтинги, аудитория все время росла, так с какой же стати мы стали бы вмешиваться в этот процесс? Как говорится, ученого учить – только портить. В этом плане на канале очень демократичная политика. Каждый должен заниматься своим делом. Администрация – организационными вопросами, сотрудники – творчеством.
– То есть из каких источников Березин мог почерпнуть информацию для своего последнего репортажа, вам неизвестно? – уже предугадывая ответ, спросил Гуров.
– Разумеется, нет. Скажу вам даже больше: навряд ли это вообще могло быть известно кому бы то ни было, кроме самого Жени. Вы ведь понимаете, жанр, в котором он работал, предполагает сохранение секретности и, скажем так, соблюдение определенной конспирации. Поэтому совершенно естественно, что он предпочитал не распространяться о своих источниках.
– Насколько вероятно, по-вашему, предположение о том, что журналиста могли «заказать» герои его репортажей?
– О, это… это, наверное, самый сложный и неоднозначный вопрос, – озабоченно сдвинул брови директор. – Конечно, в передачах Женя затрагивал довольно острые темы, собственно, в этом и заключалась главная причина интереса к его репортажам. Но здесь, как говорится, палка о двух концах. Стремление заинтересовать зрителя иногда может вступать в противоречие, так сказать, с личной безопасностью. Вполне допускаю, что работа Жени могла вызвать чье-то неудовольствие. Ведь он порой открывал довольно нелицеприятные тайны, выводил на чистую воду мошенников и дельцов, которые, конечно же, предпочли бы скрыть от общественности свои грязные делишки. Так что… ничего нельзя исключать.
– То есть, если я правильно понял, к убийству мог быть причастен кто-то из действующих лиц его последнего репортажа? Ведь здесь он ни много ни мало разоблачает террористическую группу.
– Ничего нельзя исключать, – вновь повторил директор.
– Какими были взаимоотношения Березина с коллегами? Бывали у него трения, конфликты? Или, может, кто-то просто завидовал? Ведь Березин был успешным журналистом, узнаваемой, популярной личностью. Вы допускаете, что случившееся могло быть результатом проявления чьей-то черной зависти?
– Вот уж нет! – Реакция директора казалась совершенно искренней. – Подобное предположение рассматривал бы в последнюю очередь. Я понимаю, вам, конечно, необходимо проверить все версии, и возможные, и невозможные, но мне, как руководителю коллектива, такие подозрения кажутся просто абсурдными. У нас очень дружная бригада и доброжелательные люди. Успехам коллег в нашем коллективе принято радоваться, а не завидовать, и уже тем более до такой степени, чтобы решиться на убийство. Вы, конечно, вправе строить гипотезы, но это… это просто не про нас.
– Понятно. Значит, предположение о том, что эта трагедия явилась следствием профессиональной конкуренции, кажется вам наименее вероятным?
– Абсолютно невероятным! Абсурдным! – еще раз с чувством подтвердил директор. – Впрочем, вы легко можете убедиться в этом сами. Поговорите с коллективом, пообщайтесь с группой Евгения. Думаю, вы без труда поймете, что внутренние взаимоотношения у нас самые доброжелательные.
– С удовольствием последую вашему совету, – с готовностью произнес Лев, который, собственно, за этим сюда и пришел. – Где я могу найти группу?
– Зайдите в семьсот пятнадцатую комнату, это у них что-то вроде штаб-квартиры. Думаю, там сейчас все. Правда, не знаю, насколько они готовы будут адекватно общаться. Ведь все произошло буквально несколько часов назад, эмоции наверняка зашкаливают. Впрочем, возможно, это и к лучшему. По крайней мере, вы узнаете, каковы в действительности взаимоотношения в коллективе, и, возможно, откажетесь от мыслей об убийстве из мести.
Спустившись с десятого этажа, где располагалась администрация, на седьмой, Гуров направился в комнату № 715.
По дороге он никак не мог отделаться от ощущения, что ему озвучили некую официальную версию, предназначенную для «демонстрации». При всей открытости директора и его готовности идти на контакт в общении с ним четко чувствовались границы, за которые не проникнуть никому из «посторонних», даже если этот посторонний – оперуполномоченный по особо важным делам, расследующий убийство одного из ведущих журналистов его телеканала.
Пафосная речь о разоблачительной деятельности Березина, не щадящего и жизни самой, лишь бы добыть для телезрителей очередной сенсационный материал, настойчивое подчеркивание чуть ли не идеальных отношений в коллективе – все это больше напоминало некую презентацию, чем искренний разговор.
Вежливо постучав, Гуров открыл дверь в семьсот пятнадцатую комнату и с первого взгляда понял, что здесь действительно все. Его это никак не устраивало, ведь обычно на откровенности человек пускается только при разговоре тет-а-тет.
– Добрый день, – приветливо поздоровался он. – Разрешите представиться, Гуров Лев Иванович, полковник полиции. – Он развернул удостоверение, показывая сразу всем, и продолжил: – Я провожу расследование убийства Евгения Березина. Здесь, как я понимаю, собрались ближайшие коллеги?
– Да, – коротко произнес невысокий мужчина, молодой, но уже заметно лысеющий.
– Отлично. Мне необходимо будет поговорить с вами. Точнее, с каждым из вас в отдельности. Здесь есть какое-то помещение, где можно было бы побеседовать?
– Да что же… Можно прямо здесь, – всполошилась миниатюрная курносенькая брюнетка неопределенного возраста. – Устраивайтесь, располагайтесь. А мы можем и в операторской посидеть. Да, ребята?
Уже в кабинете директора Гуров начал испытывать ощущение некой натянутости, неестественности происходящего. И сейчас оно только усилилось.
Его появление, конечно же, было неожиданным для коллег Березина, и подсознательно он надеялся извлечь из этого дополнительную пользу и точнее определиться с главным направлением поисков.
Обрывки фраз и недоговоренности, даже выражения лиц – все могло неявно дать подсказку, какая версия обсуждается в коллективе: нападение разоблаченных террористов или личные неурядицы.
Но, вопреки ожиданиям, никакого сверхактивного обсуждения недавней трагедии не было. На лицах читалось лишь вопросительное недоумение, и присутствующие явно затруднялись с тем, как относиться к происшедшему.
Курносенькая брюнетка хлопотливо вскочила с дивана, заботливо придвинула стул к небольшому столику, приглашая его сесть, и Гуров вновь увидел в этом странную фальшь и игру.
«Выстилается так, как будто чей-то кошелек украла», – любезно улыбаясь и благодаря, подумал он, а вслух произнес:
– Спасибо, вы очень добры. Так неудобно беспокоить вас всех, но, думаю, вы понимаете, дело не терпит отлагательств.
– О да, разумеется, – многозначительно посмотрела на него курносенькая. – Никакого беспокойства, уверяю вас. Наоборот. Все мы просто поражены случившимся и, конечно, заинтересованы в том, чтобы найти этих негодяев. Будем только рады помочь, хотя… не знаю, сможем ли.
– Я не очень разбираюсь в тонкостях телевизионного дела, но, если не ошибаюсь, при подготовке репортажа имеет место и кабинетная работа, и непосредственные съемки, так сказать, «в поле». Сначала мне бы хотелось поговорить с теми, кто принимал участие в них. Монтажеры и прочие специалисты, которые работают с уже готовым материалом, будут следующие в «очереди».
– Отлично, как скажете, – легко согласилась она. Ее решительные манеры и уверенный тон не оставляли сомнений в том, кто здесь главный. – Может быть, тогда с тебя и начнем, Ваня? – обратилась брюнетка к лысеющему мужчине. – Дай мне ключи, мы посидим у тебя, а ты пока тут… побеседуешь. Это Иван Неклюдов, наш оператор, – повернувшись к полковнику, представила она. – Точнее, оператор Жени. Они с самого начала вместе. Он практически все его репортажи снимал.
Ни слова не говоря, Неклюдов протянул курносенькой ключи, и под ее предводительством присутствующие покинули комнату.
– Решительная женщина, – чуть усмехнувшись, кивнул вслед Гуров.
– Лиля, наш администратор, – коротко и серьезно ответил Неклюдов.
– А, вот оно что. Тогда понятно. Что ж, присаживайтесь. Побеседуем, как сказала ваша Лиля. Не буду скрывать от вас, что в качестве одной из основных версий происшедшего выступает профессиональная. Евгения убили, когда он возвращался с репортажа, где назывались довольно конкретные координаты некоего террористического подразделения. Есть предположение, что ему отомстили за то, что он рискнул дать такую информацию в эфир. Что вы об этом думаете? Оно имеет под собой основания?
– Наверное, – без энтузиазма ответил Неклюдов. – Мне трудно судить.
– Но ведь вы непосредственно участвовали в процессе. Я смотрел репортаж. Там называются конкретные адреса и фамилии, указано место, где живут и работают эти люди. Все это снято на пленку, и, если я правильно понимаю, снято именно вами. Ведь вы оператор группы.
– Да, но… Дело в том, что я… – Неклюдов был явно растерян и с трудом подбирал слова. – Я действительно только снимал. В таких случаях всю предварительную подготовку проводил Женя: он встречался с людьми, договаривался, назначал время и место съемок. Я только приходил на это место и делал свою работу.
– Даже если и так, все равно вы находились с этими людьми в самом непосредственном контакте и могли составить о них определенное мнение. Как они держались, как себя вели. Агрессивно, настороженно, или, может быть, им, наоборот, доставляло удовольствие, что их покажут по «ящику»? Было ли в их поведении что-то такое, что наводило на мысль о скорой и жестокой «вендетте»? Все-таки немного странно, когда люди сначала соглашаются на съемку, а потом убивают того, кто показал их в телевизионной передаче.
– Да, действительно. – Казалось, парадоксальность ситуации ничуть не удивляет Неклюдова. – Но… я не могу объяснить это. С ними разговаривал Женя. Я не знаю, какие он приводил доводы и почему они согласились. Может быть, он не выполнил какие-то их условия или… Не знаю. На съемках они вели себя нормально, ничего особенного я не заметил. Да и некогда было, честно говоря. Я ведь тоже не в потолок плевал в это время. Нужно было делать все быстро, за короткий срок отснять как можно больше материала. Мы ведь… приходилось действовать, так сказать, «партизанскими» методами, поэтому на эмоции и всякие там наблюдения за тем, кто и как себя ведет, отвлекаться было некогда.
– Понятно. А при подготовке подобных «партизанских» репортажей вы вообще никогда не участвовали в предварительных переговорах, или исключения все же бывали?
– Почти никогда. У Жени были свои каналы, и, сами понимаете, когда речь идет о чем-то не совсем законном или общественно полезном, никто не захочет лишний раз «светиться».
– Как это «общественно полезном»?
– Ну например, когда поднимаются вопросы загрязнения окружающей среды или технологии изготовления некоторых продуктов питания.
– Кто знает, из чего делают колбасу, уже никогда не будет спокойно спать? – усмехнулся Гуров.
– Да, в этом роде, – вновь и без улыбки подтвердил Неклюдов. – Людям интересны такие темы, а производители не особенно спешат делиться секретами. Это их кровный интерес, ведь, если они начнут делать колбасу из мяса, на следующий день разорятся все до единого. И тем же недовольным гражданам, в общем-то, станет нечего есть. Но вопрос актуальный, рейтинговый, так сказать, и Женя искал подходы, договаривался. У него почти всегда получалось.
– Как и в этот раз?
– Да, и в этот раз тоже. Я не знаю, о чем там шла речь, на этих предварительных встречах, но, думаю, все, что касается личных интересов и «конспирации» участников, оговаривалось достаточно подробно. По крайней мере, у нас еще ни разу не было претензий. Если ты не хочешь, чтобы то-то и то-то шло в эфир, никто не мешает предварительно об этом сказать. Но чтоб так… Не знаю. Так еще никогда не было.
– А если отвлечься от версии с террористами? Какие взаимоотношения были у Евгения с коллективом? Враги, завистники? Кто-то из ближайшего окружения Евгения или, может быть, из конкурирующих программ мог до такой степени ненавидеть его, чтобы… решиться на подобное? И вообще, что он был за человек?
Теперь на лице оператора читалось неподдельное удивление. Похоже, подобная мысль оказалась для него совершенно неожиданной.
Гуров, внимательно следивший за мимикой собеседника, видел, как удивление постепенно сменяется сосредоточенностью и попыткой решить для себя очень непростой вопрос. Казалось, Неклюдов вслед за полковником не на шутку озадачился этой темой и мучительно пытается понять: «А и в самом деле – мог бы?»
– Не знаю, – наконец произнес он, больше рассуждая с самим собой, чем обращаясь к Гурову. – Вообще Женя – человек неконфликтный. То есть такое, чтобы он сам, как говорится, «нарвался», это вряд ли. Но, с другой стороны… Завидовали, конечно. Взять того же Антошу из «Независимой экспертизы». Уж как только он не изощряется, рейтингами недотягивает, так хоть сплетней уесть. Хотя насчет убийства… Не знаю.
– Что за Антоша? – навострил уши Лев.
– Антон Щеглов. У него передача на параллельном канале, «Независимая экспертиза» называется. Он позже нас запустился, тематика, как говорится, схожая. Была бы книга или фильм, назвали бы плагиатом, а так…
– Конкурент.
– Да, в этом роде. До нашего уровня недотягивает, конечно, но очень хочется. Поэтому и рассказывает всякие басни. Так что это, можно сказать, выраженный наш недоброжелатель. Хотя не думаю, что он способен на убийство. Да и причина какая-то несерьезная получается. У него, в общем-то, тоже неплохие рейтинги, пускай и не такие, как у нас. Неужто из-за пары лишних голосов… Не знаю.
– Что ж, если я правильно вас понял, получается, что Евгений Березин – человек вполне успешный. С программой у него полный порядок, с коллегами он ладит, с людьми, которые ему интересны как герои будущих репортажей, всегда может договориться. В личной жизни все так же блистательно?
– В личной? Да, в общем-то, тоже нормально. Правда, он развелся недавно, но, кажется, без особых проблем. Хотя я не так близко знаком. Его жена у нас раньше администратором работала. Теперь Лиля на ее месте.
– Из-за нее произошел развод?
– Нет, что вы, – впервые за весь разговор усмехнулся Неклюдов. – Он к Свете ушел. Света Алова, гримерша. После развода Марине пришлось переехать, потому что квартира принадлежала Жене.
– Марина – бывшая жена?
– Да. Ну, одна жена съехала, другая заехала. Свято место пусто не бывает. Теперь вместе живут. Точнее, жили.
Разговор с оператором все больше склонял Гурова к мысли, что из версий, которые на данный момент можно обозначить, наиболее вероятной все-таки остается версия с героями репортажа.
Предположение о том, что журналиста мог «заказать» коллега, программа которого имела более низкие рейтинги, сразу показалось ему несостоятельным, да и личные неурядицы не очень-то тянули на мотив для такого серьезного преступления, как убийство.
«Квартира? – подумал он. – Но если он был разведен, бывшая жена навряд ли могла претендовать на нее как наследница. Хотя поговорить с этой Мариной тоже, пожалуй, не мешает».
– Вы сказали, что бывшая жена Березина работала в группе администратором. А где она сейчас?
– У Антоши, – снова усмехнулся Неклюдов, на этот раз едко и иронично. – Такая вот «страшная месть».
– Вот оно как. Переметнулась к конкурентам?
– Да. Наверное, думала, что у нас и программа сразу развалится, стоит ей уйти. Но ничего, как-то выкрутились. Незаменимый у нас только Женя. – Сказав это, Неклюдов снова нахмурился, по-видимому вспомнив, что этого «незаменимого» больше нет.
– А что, программу теперь действительно могут закрыть? – поинтересовался Лев.
– Не знаю, – медленно произнес оператор. – Это будет решать руководство. Рейтинги были хорошие, может, и оставят. Но без Жени… Не знаю.
Закончив разговор, Гуров попросил Неклюдова пригласить «следующего по списку», и через несколько минут перед ним сидела молоденькая блондинка, представившаяся как помощник оператора.
– Элина. Элина Солнцева, – торопливо, как бы запыхавшись после быстрого бега, говорила она.
– Что вы можете сказать о последнем репортаже? Как проходили съемки?
– Съемки? В каком смысле? Обычно проходили. Приехали на место, разместили аппаратуру. Ничего особенного.
– Тема довольно специфичная. Вам приходилось соблюдать «режим секретности»?
– Секретности? В каком смысле? Нет, ничего такого не помню. Как обычно, приехали, разместили аппаратуру. Еще на улице снимали. Из машины и так. Спокойно ездили, без всякой секретности.
– В репортаже есть несколько интервью, когда герои рассказывают о том, что привело их на такую дорогу и побудило вступить в организацию. Как, по-вашему, они говорили искренне? Вообще эти люди охотно согласились сотрудничать?
О проекте
О подписке