Закончив разговор с Верой Чубатной, Гуров собрался созвониться с информационщиками главка, но тут примчалась Янина Шаховская. Судя по ее прикиду, Настя Велемирцева в сравнении с ней и в самом деле могла считаться сущей скромняшкой. Без стука влетев в кабинет и без приглашения плюхнувшись на стул, Янина положила пятку правой ноги на колено левой, вызывающе распахнув все то, что было под мини-юбкой, ухмыльнулась и, покачивая носком босоножки (как можно было догадаться, стоимостью не менее полутора-двух тысяч долларов), со значением в голосе объявила:
– Очень внимательно вас слушаю и готова… Ну, вообще-то, я готова на о-о-чень многое!.. Тем более с таким мушчиной!..
Гуров сразу же понял, что все это представление – не более чем сознательный эпатаж, призванный выбить его из колеи и поставить в глупое положение. Поэтому он спокойно, но очень жестко предложил:
– Извольте сесть нормально и ответить на все мои вопросы. Иначе я буду вынужден подозревать вас в нежелании сотрудничать со следствием со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вы меня хорошо поняли? – и окинул Шаховскую внимательным взглядом.
Та, сразу смешавшись, тут же села ровно и, слегка порозовев, шмыгнула носом. Мысленно отметив, что эта Янина не такая уж и оторва, какой пытается себя изобразить, Лев сразу же перешел к делу:
– Что можете сказать о Лилии Кипрасовой? Вы с ней вроде бы были в приятельских отношениях?
Немного помявшись, Янина неуверенно произнесла:
– Ну, да-а-а… Ну, как – приятельские? Просто мне нравилось с ней поболтать на разные темы. Она мне иногда помогала с курсовыми, с подготовкой докладов на коллоквиумы… То, что с ней случилось, для меня полная неожиданность. Я даже не представляю, кто и почему это сделал…
– А у нее конфликты в стенах вашего учебного заведения случались? Ну там со своими однокашниками, с преподами, как вы их называете?
Немного подумав, Шаховская мотнула головой из стороны в сторону:
– По-моему, я ни разу не слышала ни о каких конфликтах. Нет-нет! Она просто не давала повода к каким-либо «теркам». Так-то, конечно, о ней говорили всякое. Считали, что у нее проблемы с секс-ориентацией… Ну, раз ни с кем не встречалась и пацанов «отшивала» в момент. А еще болтали, что она от кого-то «залетела» и сделала аборт. Вот вроде бы после этого Лилька мужиков возненавидела и больше никого видеть не желала.
– А с ней действительно произошла такая история? – выжидающе прищурился Гуров.
– Да не-е-е-т. Это все пустой треп. Как-то раз кто-то из наших «всезнаек» объявил, что Лилька все еще девственница. Ну, наш главный тутошний казанова Борька Мурашнов тут же начал к ней клеиться, подбивать клинья… Правда, зря он пыжился – Лилька его проигнорировала. Но он уперся рогом, даже поспорил со своим приятелем и конкурентом по ухажерским делам Данилой Заливаевым, что все равно не позже чем через месяц гарантированно ее «оприходует»… – Янина пренебрежительно поморщилась.
– А на что они поспорили? – сразу же заинтересовался этим откровением Лев.
– На свои машины. У Борьки «гелик», у Даньки – «Ламборджини». Условие было такое, что проигравший отдает свою тачку победителю.
– И кто же выиграл пари?
– Данька. У Мурашнова из его затеи ничего не вышло. Лилька держалась как кремень. Борька сам отогнал «гелик» к дому Заливаева и бросил там с ключами в замке. Неделю ходил насупленный как туча. Правда, дело тут не в тачке. У него этих жестянок – как мусора. Ему досадно было то, что с Лилькой у него ничего не вышло, что этот орешек оказался ему не по зубам. Он же с налету любую мог уболтать, а тут – такой облом… Нет, вы только не подумайте, что это Борька мог ее убить! – внезапно спохватилась Янина. – Нет, нет! Конечно, он – не святой, но… Такое? Это не про него.
– А вот Даниил Заливаев… Он за Лилией ухаживать не пытался? – неожиданно спросил Гуров.
– Пробовал… – усмехнувшись, ответила Янина. – И, как мне казалось, он ей нравился. Но-о-о… Она мне как-то сказала про него, что как парень он был бы ничего, если бы не был слабоват на «одно место»… Я сначала не поняла, о чем речь. Но она пояснила, что как-то раз проезжала с отцом мимо ночного клуба «Голубая роза» и видела, как оттуда выходил Данила. Ну а о том, что это – гей-клуб, не знает только глухой.
– И все же… Как вы считаете, кто мог убить Лилию?
– Даже не представляю – развела руками Шаховская. – Возможно, какой-нибудь маньячила, наподобие того урода из Битцевского парка… – предположила она.
– Да не-е-е-т, вряд ли… – отрицательно качнул головой Лев. – Насколько мне удалось выяснить, к тому месту, где она была убита, Лилия пошла с показа мод Бруталлино, скорее всего, с кем-то из зрителей. А среди той публики уличных отморозков явно не было и быть не могло. Там же один лишь вход на показ стоил столько, что битцевскому отморозку, чтобы попасть туда, пришлось бы ограбить банк.
Это «нечаянное откровение» он выдал специально, чтобы вбросить в мажорскую среду информацию тревожного свойства для тех, кто причастен к убийству Лилии. Мысль о том, что опера в какой-то мере смогли идентифицировать хотя бы социальную группу лиц, виновных в смерти девушки, наверняка вынудит их начать действовать. И эти действия (от вбросов заведомой дезы и попыток подкупа до попыток физического устранения излишне настырных сыщиков) дадут им со Стасом неплохой шанс выйти на убийцу. А Янина на роль общедоступного живого «конверта» с тревожащей преступника информацией подходит как нельзя лучше. То, что эта девушка избытком скромности не страдает и ее повседневность изобилует любовными экспресс-связями, было яснее ясного, и, следовательно, у нее очень широкий круг знакомств в среде мужской части мажоров. А вот это – самое то, что и было бы нужно. Найти точный ориентир, в какую сторону направить свой поиск, – это, считай, уже половина успеха в кармане.
– Так вы полагаете, что убийца – не какой-то там мокрушник из подворотни, а состоятельный человек из «форбсовского» топа? – с долей недоумения уточнила собеседница Гурова.
– Я в этом почти уверен! Более того, я даже уже сейчас берусь предположить, кто персонально совершил убийство… – При этих словах Лев вдруг как бы спохватился: – Гм!.. Похоже, этого озвучивать мне не стоило бы. Янина, давайте договоримся: все сказанное выше пусть останется строго между нами. Хорошо?
– Да, да, конечно! – закивала та.
Задав ей еще несколько малозначащих вопросов и получив столь же малозначащие ответы, Гуров отпустил Янину, напоследок напомнив ей о конфиденциальности. Когда девушка вышла, про себя он сразу же отметил, что эту особу стоит взять на заметку и по возможности отследить все ее контакты. Когда запущенная им информационная «блесна» достигнет нужных ушей, с Шаховской почти наверняка постарается встретиться один из тех, кто причастен к убийству Кипрасовой. Если только эти предположения верны и избран правильный вектор расследования, это существенно повысит шансы в скором времени увидеть убийцу в наручниках.
Глубоко задумавшись, Лев прошелся по кабинету. Теперь нужно было придумать повод, чтобы встретиться со здешними бабниками-налетчиками Мурашновым и Заливаевым. Но как бы это сделать, чтобы не подставить Янину? В этот момент, приоткрыв дверь, в кабинет заглянул Окушев.
– Извините, Лев Иванович, если помешал… Вы уже закончили? – поинтересовался он.
– Да, да, Евгений Денисович, закончил. Это вы меня извините за доставленные вам неудобства…
– Что вы, Лев Иванович! Какие неудобства? Раз вы ищете убийц Лили Кипрасовой, прошу понять правильно, моей самой любимой студентки, то я готов оказать вам любое возможное содействие. Кстати, Лилю у нас очень многие любили. Так-то она никогда себя не выставляла напоказ, всегда была тихой, как бы неприметной… Но в ней была бездна обаяния, какой-то чистоты. Между нами говоря, – Окушев перешел на полушепот, – я всегда поражался тому, как в типично буржуазной семье могло появиться столь романтичное, эфемерное создание… Ну, согласитесь, Лилю ведь и близко не сравнить со многими этими полоумными, закормленными деньгами родителей детками. Я здесь работаю уже пятый год и насмотрелся всякого более чем достаточно. Только половину можно считать хотя бы относительно психически и нравственно здоровыми людьми. И то, если закрыть глаза на высокомерие одних и заносчивое самомнение других. Ну а другая половина – это нечто из триллера о какой-нибудь подпольной психушке. Это больные на всю голову создания, мнящие себя небожителями, которым обязаны угождать все прочие недочеловеки. Это серпентарий и террариум одновременно. И, что самое интересное и одновременно печальное, такая оголтелая барчуковщина свойственна прежде всего нашей стране. Да! Мне доводилось сталкиваться с иностранными студентами из богатых семей. Скажу откровенно, эти заметно проще. В Итоне и Кембридже, каким бы ни был студент богатым, он никогда этого не выпячивает и никогда не обратится к преподавателю на уровне «эй, ты». А мы никак не выйдем из бандитских, малиново-пиджачных девяностых. Мне уже предлагали работу в одном из вузов Канады. Вот последнее время все чаще прикидываю на досуге – а может, и в самом деле свалить за бугор? Уже опротивела эта тупая дурь золотоунитазных кретинов, как говорится, простите мой французский…
– Евгений Денисович, – выслушав своего собеседника, заговорщицким тоном произнес Лев, – а как бы мне взглянуть на Мурашнова и Заливаева со стороны? Но только так, чтобы я их видел, а они меня – нет! А?
– Да без проблем! – махнул рукой Окушев. – Например, я могу по какому-то вопросу вызвать их сюда. А вы, стоя от кабинета в некотором отдалении, сможете рассмотреть их обоих. Такой вариант подойдет?
– Лучше и не придумаешь! – одобрил Лев, выходя в коридор.
Минут через пять к кабинету Окушева, что-то обсуждая на ходу и взирая на окружающее с долей самодовольного высокомерия, вальяжной походочкой приблизились двое рослых лбов в «крутяцком прикиде». Без стука, пинком импортной туфли открыв дверь, они вошли внутрь. У Окушева мажоры пробыли недолго. Всего через пару минут, выходя в коридор, один из них бросил через плечо:
– Слышь, ты, окушарик! Стуканешь предку – порву, как Тузик грелку! Усек, убогий?
Они двинулись по коридору навстречу Гурову, обмениваясь плоскими остротами по поводу «всякого тут нищебыдла». Делая вид, будто он что-то ищет в меню своего сотового, Лев зашагал им навстречу, словно никого не видя перед собой. Поравнявшись с мажорами, он с хорошо сыгранной нерасторопностью столкнулся с одним и наступил на ногу другому. Ответная реакция не заставила себя ждать. Тот, с которым он столкнулся, матерно выругавшись, грубо оттолкнул лошару в сторону. Ударившись плечом об угол стены, Лев урезонивающе бросил:
– Что вы делаете?
В тот же миг второй, охарактеризовав лошару непечатным слогом, резко ударил его кулаком под дых. Правда, наткнувшись своим не самым крепким орудием агрессии с весьма плотным мускульным щитом живота рослого незнакомца, он вдруг ощутил какую-то смутную тревогу и невольно попятился назад. И не напрасно! Голос незнакомца, внезапно став жестким и хлестким, как удар бича, сурово приказал:
– А ну, стоять! Не двигаться обоим!
Это заставило мажоров, которые запоздало пожалели о своей несдержанности, замереть на месте. Они вдруг сообразили, что этот незнакомец вовсе не лошара, а для них потенциально чем-то очень опасная личность. И всего мгновение спустя парни смогли в этом убедиться лично, увидев служебное удостоверение сотрудника полиции. Довершили их запоздалый испуг следующие слова незнакомца:
– Полковник Гуров, Главное управление угрозыска! Так, молодые люди… Значит, вы сотруднику внутренних органов нанесли побои? Зря! Подобные действия противозаконны и уголовно наказуемы. Вам это известно?
На мгновение струхнув до дрожи в коленках, мажоры тут же вдруг снова вспомнили, что они – МАЖОРЫ, вспомнили, кто их папы и каковы возможности пап. Облегченно переводя дух, студент, толкнувший Гурова, язвительно поинтересовался:
– Слышь, полковник, а ты уверен, что твои погоны приклеены надежно? Один мой звонок папашке, и их тут же сдует, а ты пойдешь, с соплями и слезами, мести столичные улицы.
– Столичные? Много чести! Поедешь дворником в самый отстойный Мухостранск! – Парень, ударивший Льва, пренебрежительно помахал пальцем перед его носом. – Это я тебе гарантирую, бывший полковник. Все, пошел вон, пока тебя тут не загасили!
Окинув их изучающим взглядом биолога, который рассматривает под микроскопом неизвестную разновидность бациллы, Гуров миролюбиво улыбнулся и предложил:
– Пройдемте-ка в тот кабинет, в котором вы только что побывали. Идемте, идемте, в ваших же интересах. Мы сейчас там с вами оч-чень мило побеседуем. Очень! Ну! – жестко отрубил он и, внушительно похлопав рукой по левой подмышке, где под пиджаком явно скрывалось нечто увесистое, добавил: – Или вас туда отконвоировать?
Мажоры, вновь почувствовав внутреннюю неуютность, неохотно подчинились. Они уже без недавнего куража открыли дверь кабинета и, подавленно взглянув на удивленно воззрившегося в их сторону Окушева, медленно переступили через порог.
– Евгений Денисович, – войдя следом за ними, приятельски улыбнулся Гуров, – мои вам извинения за то, что беспокою. Вы позволите ненадолго занять ваш кабинет? Я тут немного побеседую с этими необычайно воспитанными молодыми людьми. Хорошо?
– Хорошо, хорошо! – согласился тот. – Беседуйте, на здоровье!
«Беседуйте, на здоровье» Окушев произнес с нескрываемым сарказмом и с чуть заметной язвительной улыбкой покинул кабинет. Зато мажорам явно было не до улыбок. Оставшись наедине с этим непредсказуемым опером в тесноватом кабинете, парни окончательно скисли. Вновь вспомнив про своих всемогущих пап, они машинально потянулись в карман за средством связи, но жесткий окрик: «Отставить!» – тут же пресек эту попытку. Пройдясь по кабинету взад-вперед, Лев остановился перед начавшими не на шутку волноваться мажорами и сурово оповестил их:
– Ставлю вас в известность, юноши, что я занимаюсь расследованием убийства студентки вашего вуза. Имя Лилия Кипрасова вам знакомо? Имейте в виду, что я располагаю чрезвычайными полномочиями и волен задерживать всякого, кто окажется в числе подозреваемых. А вы у меня, граждане студенты, отчего-то вызываете серьезные подозрения.
– Простите, а в связи с чем именно мы двое оказались в роли подозреваемых? – робко поинтересовался «боксер».
– Отвечу. Вы у нас в оперативной разработке как антисоциальные личности, склонные к уголовщине. У нас везде есть свои информаторы, от которых мы знаем очень многое. Вы думаете, мы сейчас случайно столкнулись в коридоре? Нет! Это был своего рода тест на вашу склонность к криминалу. И он показал: вы способны на любые противопроправные действия. Ясно? Тогда повторяю свой вопрос: Лилию Кипрасову вы хорошо знали?
Переглянувшись, мажоры без особого энтузиазма подтвердили, что – да, Лилия Кипрасова им была знакома, но на уровне «здравствуй и пока». Ближе они с ней никогда не общались и общаться не собирались.
– Да-а-а?!. – язвительно протянул Гуров. – А скажите-ка мне, граждане мажоры, кто из вас двоих Мурашнов, а кто – Заливаев?
Парни от услышанного несколько опешили и около минуты хранили гробовое молчание. Лишь очередное суровое «Ну-у-у?» вернуло им дар речи.
– Гм… М-мурашнов – это я… – неуверенно проблеял тот, что толкнул Гурова в коридоре.
– Ага-а-а… – Лев ткнул пальцем в «боксера», ударившего его под дых: – А это тогда, выходит, Заливаев? Ну, Заливаев, рассказывай, только заливать не надо, про ходовые качества «гелика», отспоренного у Мурашнова. Хорошо бегает? А ты, Мурашнов, оказывается, силен только на язык? Хвастанул уболтать девушку, а она тебя послала вдоль по Питерской? Правильно, между прочим, и сделала. Но в связи со всем тем, что мне уже известно, закономерно возникает вопрос: кто из вас ее убил? Кто и за что? Ты, Мурашнов за то, что она тебе отказала и ты проспорил машину? Или ты, Заливаев, за то, что она разоблачила в тебе приверженца однополых отношений?
Слегка позеленевший Заливаев возмущенно возопил:
– Какие еще однополые?! Полковник, что за бред ты несешь! Когда и кто меня разоблачал? Лилька? Да мы с ней толком никогда и не пересекались. Что за сплетни?!
С трудом удержавшись от того, чтобы не съязвить («Может, проведем гинекологическую экспертизу?»), Лев вновь задал тот же вопрос:
– Ну, так кто из вас убил Лилию? Врать не советую. Иначе ночевать сегодня будете в Лефортово, в камере с матерыми сидельцами, которые вас в момент лишат девственности, если она у кого-то еще сохранилась.
– Мы ее не убивали! Я требую адвоката и буду говорить только в его присутствии! – нервно выпалил Мурашнов. – Кроме того, я имею право на один телефонный звонок!
– Я тоже! – срываясь на фальцет, выкрикнул Заливаев. – Между прочим, это мое законное право, гарантированное мне Конституцией!
– А что? Звоните… – сдержанно усмехнувшись, обронил Гуров. – Но прошу не забывать: в данный момент для меня вы – подозреваемые, а чтобы поменять свой статус, вам необходимо доказать свое алиби. Пока к вам на выручку едут ваши адвокаты и папы, думайте об алиби. Случившееся с Лилией Кипрасовой слишком серьезно, чтобы это дело можно было как-то замять, заглушить, затереть… Стоит дать в СМИ намек на то, что реальные подозреваемые есть, но их уводят от ответственности богатые родители, и взрыв возмущения с непредсказуемыми последствиями неминуем. Не переоцените возможностей своих папочек!
Иронично наблюдая за мажорами, которые, прижав к уху ставшие влажными от пота смартфоны, кому-то торопливо плакались на «ментовской беспредел», Лев тоже достал телефон и сделал в главк один звонок…
О проекте
О подписке