– Давай сделаем так, – тихо шепнул Гуров Кривобокову, когда они вышли в холл. – Я сейчас как-нибудь отвлеку Татьяну, а ты в это время обыщешь ее комнату. Ведь получается, что подозреваемых у нас только двое – она и Саенко.

– Но Саенко не подходит по росту, да и мотива у него нет – мы с тобой это обсуждали, – сказал Кривобоков.

– Вот именно. Остается одна Татьяна. Так что нужно осмотреть ее хозяйство. И тебе это сделать лучше, чем мне, – ведь ты криминалист.

– Хорошо. А как ты ее отвлечешь?

– Приглашу в кухню.

– Будешь проверять кухонное хозяйство на предмет антисанитарии? – усмехнулся Павел Петрович.

– Может, санитарии хранения продуктов… Побеседую еще раз о Бабченко. В общем, полчаса в твоем распоряжении точно будут.

– Хорошо, тогда я пойду в гостиную, оттуда увижу, когда она отправится на кухню.

Кривобоков уселся в гостиной с какой-то книжкой в руках, а Гуров постучался в комнату кухарки. Когда она открыла, он сказал, что хотел бы осмотреть кухню, а заодно побеседовать с ней о погибшем механике. Татьяна слегка удивилась, но возражать не стала, и они пошли вместе. На кухне Гуров начал осматривать продукты на полках, а также коллекцию ножей.

– Что-то я не пойму, чего вы ищете, – заметила кухарка. – Монтировку, которой Борю убили, вроде нашли. Или вы думаете, что там и ножом пользовались?

– Нет, ножа там не было, – признал Гуров. – А что я ищу… Понимаете, Таня, я и сам не знаю. Но мне как-то неспокойно. Преступник разгуливает среди нас, и я не знаю, какие у него замыслы. И не знаю, что он может использовать, если вдруг решится на новое убийство. Скажите, у вас ведь кислот в доме нет?

– Каких кислот? Уксусная есть, вон стоит…

– Нет, я имею в виду серную или азотную…

– Нет, зачем нам? – покачала головой Татьяна.

– А ядов? Скажем, в аптечке?

– Аптечка в комнате у Ирины Валерьевны, – ответила кухарка. – Я в нее не лезу и что там – не знаю.

– Понятно, понятно… – пробормотал Гуров, вертя в руках остро наточенный разделочный нож. – Острый ножик… Таким достаточно раз провести, например, по шее – и человека уже не спасешь… Скажите, а кухня запирается?

– Нет, с какой стати? – вновь удивилась Татьяна. – А как тогда быть, если кто-то чай захочет или кофе?

– Значит, кухня всегда открыта… – задумчиво произнес Лев. – Скажите, Таня, вот вы заявили, что погибший был для вас близким человеком. А у вас в последнее время не возникало с ним ссор, размолвок?

– Так вот вы к чему клоните! – воскликнула кухарка. – Так слушайте, что я вам скажу: нет, не возникало! Борис от меня ничего не скрывал, всем делился!

– И о том, что кто-то вывел из строя вертолет, тоже рассказал?

– Вертолет?! – негодование на лице Татьяны сменилось удивлением. – Какой вертолет? Когда?

– Значит, не рассказывал, – заключил Гуров. – А о подозрениях, которые у него вчера возникли, не говорил?

– Подозрения? – Теперь кухарка выглядела вовсе растерянной. – Нет, ничего… Он вообще был скрытным человеком, – призналась Татьяна. – Мало что мне говорил о делах. Так, о всяких пустяках. А о важном – никогда.

– Вот видите! – наставительно произнес Гуров. В приоткрытую дверь в коридор он заметил Кривобокова, который подавал ему какие-то знаки, и понял, что отвлекающую беседу можно заканчивать. – Ладно, я пойду, тут я все осмотрел.

Он уже собирался закрыть за собой дверь, когда кухарка окликнула его:

– Лев Иванович! Знаете, я вспомнила одну вещь…

– Да, какую?

– Вчера, еще перед ужином, он сел поесть… – начала объяснять Татьяна. – Понимаете, мы с ним ведь не ели вместе с хозяевами, мы садились отдельно, раньше или позже остальных, как получится. И вот вчера он хотел поесть раньше других, чтобы потом быть свободным. Я его спросила, отчего такая спешка – ведь обычно он ел позже. И он ответил: «Кувшинов хочет, чтобы я за генератором приглядел. А еще мне за катером смотреть надо». Я, помню, удивилась и спросила: «Чего за ним смотреть? Чай, гулять не уйдет». А он ответил: «Может, и уйдет. Кто-то в моторе копался. Может, тут то же самое, что с вертолетом, не знаю». Я этот разговор забыла. А сейчас, когда вы о вертолете сказали, вспомнила. А что там случилось с вертолетом?

– Борис обнаружил там неисправность, – коротко ответил Гуров. – Прямо перед полетом. В другой раз подробней расскажу, а сейчас извините, идти надо.

И он вышел в коридор, где ждал Кривобоков. Вид у того был заговорщицкий, не говоря ни слова, он поманил Гурова за собой. Они прошли через холл, миновали коридор, который вел в служебные помещения, и вошли в тесную каморку, где стояли большая стиральная машина, а также сушилка и гладильный аппарат. Здесь криминалист повернулся к другу и произнес:

– Значит, так. Я внимательно осмотрел комнату Лоскутовой, но ничего интересного там не нашел. Но я решил расширить зону поисков и посмотреть еще служебные помещения. Ведь, в конце концов, кухарка могла спрятать что-то там. И представь, нашел кое-что за стиральной машиной. Вот оно.

Он протянул руку за машину и извлек оттуда тонкую женскую кофточку. Вначале Гурову показалось, что белая ткань кофточки украшена нарядной красной вышивкой. Но когда криминалист развернул находку, Гурову стала ясна его ошибка: на белой ткани ясно выделялись пятна крови.

– Сейчас я, конечно, не могу определить группу этой крови и сказать, совпадает ли она с кровью погибшего, – сказал Кривобоков. – Но в Иркутске это будет легко сделать. Теперь нам осталось определить, кому принадлежала эта одежда. Я хочу показать ее Косте – вдруг он узнает. Ну, или Ксении.

– Нет, не нужно, – покачал головой Гуров, мрачно разглядывая кофточку. – Не надо никого расспрашивать.

– Не нужно спрашивать? – удивился Кривобоков. – Но почему?

– Потому что я узнал эту кофточку. Целый день она у меня перед глазами была, вот и узнал. Ты, кстати, тоже мог бы узнать – ты там тоже был.

– Не знаю… – неуверенно произнес криминалист. – Не помню…

– Это кофточка Насти Саенко. И остается несколько вопросов. Чья на ней кровь? Как она попала на одежду? И кто подложил эту вещь сюда, чтобы мы ее нашли?

– Ты думаешь, что ее положили специально? – удивился Кривобоков. – Но почему?

– Потому что вчера, когда я вместе с Костей осматривал дом, ее здесь не было, – уверенно заявил Гуров. – Это совершенно точно. Ее положили сегодня ночью или утром. И, несмотря на находку, я по-прежнему убежден, что Настя непричастна к убийству. Пожалуй, сейчас я в этом даже более уверен, чем раньше.

– Именно потому, что кто-то усиленно «топит» ее и мужа? – догадался Кривобоков.

– Вот именно! Кто-то отвлекает наше внимание от себя. И этот «кто-то» запер нас с тобой в подвале, а еще раньше закрыл входную дверь, и я остался на улице. А еще этот «кто-то» копался в моторе большого катера.

– А это откуда известно?

– Татьяна рассказала только что. Ей об этом сказал Бабченко, прямо перед тем, как его убили. Я думаю, это и была та новость, которой он хотел со мной поделиться. А может, еще и своими соображениями, кто мог это сделать.

– И за это его убили…

– Может быть.

– Хорошо, теперь скажи, что ты будешь делать? – спросил криминалист. – Пойдешь допрашивать Настю? Спросишь, как ее кофточка попала сюда?

– А зачем спрашивать? – пожал плечами Гуров. – Я и так знаю. Позавчера она весь день в ней ходила. И, естественно, решила постирать и положила вот сюда, в бак. – Гуров шагнул чуть в сторону и открыл бак с грязным бельем. – А уже отсюда кто-то ее взял, измазал в крови и засунул за стиральную машину. Проще всего это было сделать Татьяне. Но так мог поступить и любой другой из живущих в доме. Так что вопросов к Насте у меня, пожалуй, нет. Если я с кем сейчас и хочу поговорить, так это с Ириной Валерьевной.

– А это почему? – удивился Кривобоков.

– Видишь ли, в тот памятный момент, когда погас свет и убийца в темноте направился в подвал, чтобы покончить с механиком, Ирина Валерьевна сидела между своим мужем и сыном – двумя людьми, которые, если не считать Татьяны, могли нанести удар монтировкой. И мне хочется, чтобы она хорошенько вспомнила минуты, проведенные в темноте. Не было ли там чего-то, на что я не обратил внимания при первом допросе?