– До кладбища дохожу – глядь: кругом снег, чуть не до верхушек крестов, а его могила – вон она, открытая, как на ладони. На ней даже уже и травка зеленеть начинает!.. Ага!
Втихую пересмеиваясь, наши путешественники, попрощавшись с савиновцами и дав дополнительные гарантии Таисии, что на Виталии никто не посмеет ставить опыты, загрузились в «Мерседес» и отбыли восвояси. Дав газу, Стас направил свое авто к шоссе, ведущему на Москву. Оглянувшись и окинув взглядом толпу у кладбища, Гуров иронично резюмировал:
– Ну, и как после этого верить СМИ, если они любой бред готовы принять за чистую монету? Нет, это же надо такое сморозить – стон, понимаете ли, парни услышали из могилы… Вот до чего доводит жадность одних и глупость других. Как только зашуршало, так сразу информация поперла, будто вода из брандспойта.
– Да-а-а… Представляю, что сегодня вечером выдадут по ТВ и что завтра будет в газетах… – рассмеялся Крячко. – Кстати, Мария Леонидовна, как там полотна Лунного? Понравились?
– Надо же, с этими гробокопательными делами я про картины тоже совсем забыл… – сокрушенно помотал головой Лев. – Рассказывай, рассказывай, счастье мое! Давай свои оценки, как представительница мира искусств!
Немного помолчав, Мария негромко обронила:
– Это был шок… Я такого не припомню, чтобы картина вызывала столь сильную эмоциональную реакцию. Там сейчас три полотна Лунного – два весенних пейзажа и одна картина, я бы назвала, реалистичное фэнтези. Пейзажи, конечно, очень неординарные. От них исходит невероятная энергетика, просто какой-то ее сумасшедший поток… Мне сразу вспомнилось, как я когда-то в детстве ранней весной стояла на какой-то плотинке и смотрела, как через трубу из водоема бежит талая вода. Это зрелище меня тогда словно загипнотизировало. Я не могла оторвать свой взгляд от этой свободной, ликующей воды, убегающей в какую-то неведомую даль… Вот так же и здесь, можно сказать, я купалась в этой энергии, пропитывалась ею. Наверное, только сегодня я по-настоящему ощутила то, что сейчас полным ходом идет весна…
– А что там за реалистичное фэнтези? – поинтересовался Стас.
– Это тоже картина, вызывающая запредельные эмоции, но несколько иного рода. Называется она «Роды кентаврины». Там, среди цветущих трав, рожает своего ребенка особа женского рода мифического племени кентавров. Словами изображенное на картине передать не смогу – это надо видеть. Скажу лишь, что, не ударяясь в вульгарный натурализм, Лунный сумел достаточно эстетично передать всю глубину интимности момента. Запомнилось лицо этой кентаврины, человекоконя женского рода, невероятно красивое, исполненное как родовой муки, так и безграничного счастья сотворения новой жизни… Я стояла перед этой картиной дольше всего. Наверное, то, что ощущала я, может ощутить только женщина. У меня внутри все сжималось от радости за эту мифическую обитательницу древней Эллады…
– Не удивлюсь, если окажется, что и эта картина Лунного обладает какими-то невероятными свойствами… – заметил Лев.
– Кстати, ты угадал, – многозначительно улыбнулась Мария. – За три года около десятка женщин, которые до этого не могли забеременеть, побывав у этого полотна, стали мамами. Понятное дело, кто-то считает, что это – не более чем совпадение. Но вот Анна Романовна уверена, что это следствие действия картины. Кстати, она и на себе испытала ее невероятные свойства.
– Что, тоже родила? – уточнил Станислав.
– Нет, у нее и так трое детей, все уже взрослые, есть внуки… Старшие сын и дочь живут далеко отсюда, а вот младший живет здесь, в Проклове. У него жена, ребенок… Но женился он на девочке из детдома, о которой говорили много чего нехорошего, поэтому Анна Романовна была категорически против его женитьбы. Однако он ее слушать не стал. Они крепко поссорились, и после этого с сыном она виделась лишь изредка. А уж сноху видеть вообще не желала. И вот, это было три года назад, Анна Романовна услышала, что сноха в роддоме. Понятное дело, ее это никак не обрадовало. А тут привезли полотна Лунного, завещанные им музею. Ей они очень понравились, она их долго рассматривала, особенно почему-то кентаврину. А потом ее вдруг словно пронзило: как же она была не права! Она в тот же день пошла в роддом, помирилась со снохой, и теперь они, что называется, неразлейвода.
– Да, интересный феномен… – задумчиво констатировал Гуров, как-то непонятно взглянув на Марию.
Научившись понимать его с полувзгляда за немалый срок совместной жизни, она с трудом сдержала вздох. Вместе они были уже более двадцати лет. То, что у них первые годы не было детей, ими обоими в какой-то мере воспринималось как благо. Еще бы! Тесная, не очень устроенная полустуденческая жизнь мало располагала к расширению семьи. Потом появилась квартира, но к той поре прибавилось и работы. И у него, и у нее… Они оба, каждый в своей сфере, оказались людьми незаменимыми. Иной раз бывало так, что они не виделись месяцами: то Лев отбывал в очередную затяжную командировку, то Мария с театром уезжала на длительные гастроли… И опять отсутствие в доме кого-то третьего (а тем более четвертого, пятого и так далее) выглядело хоть и ущербным, но благом.
При этом в глубине души они постоянно помнили, что даже у вечного «казановы» Стаса, который без конца то с кем-то сходился, то разбегался, имелся сын. Родила его ему сибирская шаманка Вера, и Стас, надо сказать, очень им гордился. Он с нетерпением ждал того часа, когда тот окончит школу и приедет поступать в МГУ. У парня оказалась светлая голова, и он был достоин стать студентом лучшего вуза страны. Кстати, достаточно тонко чувствуя душевное состояние своих ближайших друзей, Крячко старался об успехах своего сына при них не распространяться, чтобы ненароком не задеть больные струны. А вот те, кому многие завидовали и считали образцом супружеской пары, чувствовали себя обманутыми жизнью. Конечно, учитывая развитие нынешних медицинских технологий, они могли прибегнуть к чему-нибудь наподобие ЭКО. Но! Они оба привыкли в своему семейному одиночеству, оно казалось им нормальной данностью, они даже находили в этом немалые плюсы. И лишь иногда, из самых потаенных уголков души, прорывалось нечто, отдающее полынной горечью несбывшегося…
В кабине на некоторое время повисло сумрачное молчание, которое нарушил Гуров:
– Ну что, Стас, завтра запрягаемся в поиски картины по полной программе?
– А ты уверен, что Петро завтра не переиграет насчет расследования? У него ж все меняется быстро. То он за здравие, то за упокой… – явил Станислав изрядную порцию сарказма.
– Нет, нет… Мне кажется, что после пропажи картины и одновременно, так сказать, явления нетленного тела ее автора ажиотаж начнется нешуточный. – Лев немного помолчал и продолжил: – Я думаю, все вдруг осознают, какая ценность была утрачена, и ринутся наверстывать упущенное. В принципе в этом ничего удивительного – у нас это обычное дело. Еще Козьма Прутков сказал: что имеем – не храним, потерявши – плачем. Вот и тут – точно так же…
– Блин… Надо было бы хорошенько опросить соседей Курубякина – не видел ли кто человека, с которым он пошел на кражу? – досадливо вздохнул Стас. – Как же он не вовремя помереть надумал! Тут самое хреновое, если вдруг окажется, что организатор кражи из какого-то другого региона.
– Ну, вообще-то о том, с кем Курубякин пошел на кражу, я уже спросил… – с оттенком флегматичности сообщил Гуров.
– Ух ты-ы-ы! – восхитился Крячко, изобразив на лице многозначительную мину. – И когда же это ты успел? Вроде и были-то там недолго…
– Когда приглашал понятых. Попросил сообщить, кто из их дома состоит в дружках этого типа. С кем вообще он мог бы пойти на такое нехорошее дело, как кража… Ну, они мне сказали, что в их доме с этим пропойцей даже выпивохи считают зазорным гулять в одной компании. Почему? Дело в том, что у него врожденный сифилис и недолеченный туберкулез, которым он сам специально заразился на зоне.
– Е-о-о-о!.. – округлил глаза Крячко. – Сразу сифилис и туберкулез?! Вот это «букет»! Да, с таким на «дело» пойти из местных едва ли кто решится.
– Ты хочешь сказать, он сам преднамеренно заразился туберкулезом? Но… Зачем?!! – Мария явно была потрясена услышанным.
– Из жадности и глупости… – поморщился Лев. – Дело в том, что для заключенных, у кого есть туберкулез, существуют некоторые поблажки. Им дают дополнительное питание, они имеют некоторые льготы в плане выполнения работ. Туберкулезника не ставят на такие участки, где его болезнь может обостриться. Вот ради такой сиюминутной, условно говоря, «выгоды» некоторые специально заражают себя этой инфекцией. Но отсидка-то рано или поздно кончается, а вот болезнь с ним может остаться навсегда… Так вот, к вопросу о свидетелях. Некоторое время назад одна из соседок Курубякина видела его разговаривающим с каким-то седобородым типом. Мужик, скорее всего, уже пенсионного возраста, высокий и худой. Его лица, правда, толком она не запомнила, но уверена, что он не из прокловских. Так что кое-какие зацепки уже есть.
– Ничего, уже и это неплохо! – одобрил Станислав.
Снова повисло молчание.
– Да-а-а, ничего не скажешь, запоминающаяся поездка выдалась… – проводив взглядом машину какого-то фрика, изукрашенную красными сердечками, как бы про себя отметила Мария. – Я за сегодня столько всякого-разного узнала… Столько набралась впечатлений, что этого хватит на год вперед. Нет, в самом деле, это очень хорошо, что я с вами поехала. Сегодня я увидела много такого, что и тронуло, и удивило, и восхитило, и возмутило… И в Савиновке, и в Проклове. Взять того же ненормального капитана Ефашкина. Ну, это явный негодяй, допущенный к власти! И если бы не вы – я больше чем уверена! – Анну Романовну он бы обязательно арестовал и повесил бы на нее преступление, которого она не совершала.
– Ну, да… Все здесь, говоря словами Владимира Владимировича, я имею в виду, Маяковского: весомо, грубо, зримо! – процитировал Крячко с некоторым пафосом.
– Вы знаете, в наши дни в кино и на сцене можно увидеть нечто и куда более эпатажное, чем то, что мы сегодня видели, – продолжила свою мысль Мария. – Но в любом случае при этом всегда знаешь и помнишь, что любое, даже самое страшное злодеяние, которое нам показали актеры, оно сыгранное, как говорят дети, «понарошку». А вот здесь – все по-настоящему! Здесь всем своим существом ощущаешь и вопиющую жуть несправедливости, и настоящую горечь утраты… Хотя в иные моменты видишь и проблеск какой-то надежды. Это радует!
– Ну, и нас тоже очень радует, что этой поездкой ты осталась довольна! – резюмировал Лев и добавил: – Честно говоря, когда мы еще только ехали в Савиновку, я все же опасался, что тебе этот вояж быстро приестся, и ты скажешь: я уже устала, поехали домой!
– Кстати, я тоже об этом думал! А ты, между прочим, с нами могла бы и на рыбалку хоть иногда выезжать! – авторитетно проговорил Станислав. – На те же Мраморные озера, например. Там такая природа, такие виды – куда этим всяким Швейцариям?! Там просто побыть и подышать – уже удовольствие…
– Хорошо, ловлю на слове! Как только у нас совпадут выходные – все, едем на Мраморные озера! – твердо заявила Мария. – Да, все верно, какой бы любимой ни была работа, замыкать себя одним лишь только этим было бы большой ошибкой. Сегодня нам выпала целая буря эмоций. Думаю, на ближайшие пару месяцев нам будет о чем поразмышлять. Это сродни тому, как, засидевшись в каком-нибудь теплом закутке, вдруг выходишь на свежий ветерок. Да, на нем можно и простудиться, зато жизнь приобретает какие-то новые смыслы, новые краски…
Стас, в котором эмоции, можно сказать, бурлили, тоже разразился энергичным «спичем»:
– Еще какие краски! Вот сегодня на наших глазах свершилось, по сути, чудо: человек, похороненный три года назад, оказался, пусть и условно, но как бы жив! Видя такое, сразу начинаешь осознавать: не все в этой жизни запрограммировано. И тут у меня возникает вопрос: а не сам ли Лунный все это устроил? Ну, в смысле, свою якобы кончину? Для чего он заранее и завещание составил, и деньги для школы приготовил?.. Он как будто все это знал загодя! Как считаешь, Лева?
Гуров на это лишь недоуменно потряс головой:
– Спроси уж что-нибудь полегче. Например, чем постоянная Макса Планка отличается от постоянной Больцмана… Признаюсь честно, я и сам пребываю в полном смысловом тупике. Глаза видят вроде бы очевидное, но внутренне поверить в это не могу. Вот не могу, и все!
– Даже если бы Виталий при тебе вдруг поднялся в гробу и сказал: я жив! – ты и тогда бы не поверил? – с любопытством в голосе поинтересовалась Мария.
– Не исключено, что и тогда. Помнишь, когда-то я тебе рассказывал про свидетеля по одному уголовному делу, который промеж делом признался мне в том, что побывал в гостях на «летающей тарелке»?
– Лева! Может быть, ты это не мне рассказывал? – с ироничной улыбкой взглянула она на мужа. – Я такого не помню! Даже намека не осталось в памяти. А она у меня, согласись, тренированная. Такие роли запоминаю, что тебе и не снилось!
– Да рассказывал я тебе! – усмехнулся Лев. – Помнишь, мы с тобой как-то раз отдыхали в парке, сидели там в летнем кафе на берегу озера? Тогда, помнится, какой-то подвыпивший «крутой» начал бузить, ударил девушку-официантку. Ну а я его за ухо вывел на улицу. Помнишь?
– А! Да, это хорошо помню! Он еще орал, что его отец – какая-то большая шишка, и что он всех «на уши поставит»…
– Вот-вот… – Гуров вскинул указательный палец. – Именно перед этим про человека, побывавшего на НЛО, я тебе и рассказывал. Видимо, тот скандальчик для тебя оказался слишком сильной эмоциональной встряской, поэтому вытеснил все другие воспоминания.
– Кстати, Лева, а я почему-то этот случай тоже не могу припомнить… – вмешался в разговор супругов Стас. – Или ты не посчитал нужным мне об этом рассказать?
– Все я-а-а-сно! Я стал участником творческого слета граждан, страдающих выборочной амнезией! – саркастично парировал Гуров. – У Петра мы сидели, и я вам обоим рассказывал. Ну, ладно… Повторюсь! Было это лет… как бы не двенадцать назад. Я тогда только капитана получил, а Стас был еще старлеем…
– Ни хрена себе! – саркастично хохотнул Крячко. – Да это было-то не знай когда!..
– Ну, уж и не сто лет назад, обрати внимание! – невозмутимо возразил Лев, взглянув на пронесшуюся по трассе яркую фуру со странной для весны новогодней рекламой. – Так вот, я тогда расследовал убийство управляющего одной строительной шарашкой. Нашел свидетеля, который видел подозрительного человека, крутившегося подле офиса компании. Сделали его фоторобот, и в течение суток мы убийцу нашли. Через него вышли на заказчика и дело раскрыли. А пока занимались работой над фотороботом, свидетель рассказал мне про свое необычное приключение…
Тот свидетель, его звали Зиновием, по мнению Гурова, человеком выглядел очень здравым, уравновешенным, не пустопорожним болтуном. Не смотрелся он и поклонником употребить чего-нибудь психотропного. Но тем не менее Зиновий поведал такое, во что поверить было очень трудно, почти невозможно. По его словам, он побывал на инопланетном корабле, куда попал, можно сказать, случайно. И не просто там побывал, а еще и общался с его экипажем. Случилось это года за три до истории с расследованием убийства управляющего.
Жил Зиновий в пригородном поселке одного крупного областного центра. Работал в городе, куда ежедневно ездил на своей машине. И вот однажды вечером, когда он возвращался домой, она у него заглохла. Зиновий вышел из кабины, полез в мотор. Все вроде было нормально, а вот искры – нет как нет. И тут он почувствовал, что на него как будто кто-то смотрит. Подняв голову, Зиновий увидел в вечернем небе большое светящееся «колесо», метров на сто в диаметре. Он не испугался, более того, даже подумал: а что же там внутри этой «тарелки»?
И его тут же неведомой силой вдруг подняло в небо. Зиновий и ахнуть не успел, как его затянуло в какую-то светящуюся воронку, и он вдруг оказался в большом помещении, с белыми, светящимися стенами. В центре помещения было три огромных кресла, перед каждым из которых светились прямоугольники типа плазменных экранов. Сам он стоял на какой-то круглой платформе, накрытый чем-то наподобие огромной стеклянной пробирки. Невдалеке, с интересом глядя на него, стояли трое молодых, статных мужчин в плотно облегающих тело серебристых комбинезонах. Мужчины были очень высокие – не менее трех метров. Пропорции тела и черты лица были как и у землян. Светлая матовая кожа, светлые волосы, синие глаза. Ничего угрожающего в их облике он не заметил.
Один из мужчин сделал какой-то жест рукой, и «пробирка», в которой стоял Зиновий, разошлась на две половины. В нос ему сразу же ударил незнакомый терпковато-пряный запах. Продолжая стоять на платформе, Зиновий, как вежливый человек, произнес:
– Здравствуйте! Могу я узнать, для чего вы меня взяли сюда и что со мной будет?
Они заулыбались и сказали, что ничего плохого с ним не будет и скоро он вернется домой. Они – группа исследователей, которые отслеживают динамику настроения людей и их отношение к иным формам жизни. Задали ему много вопросов, отслеживая его реакцию и определяя степень его откровенности. Один из вопросов был таким: способен ли он лишить жизни себе подобного? Зиновий честно ответил, что крайне не хотел бы кого-либо убивать. Но если бы ему вдруг пришлось защищать другого человека от убийцы и у него не было бы другого выхода остановить негодяя, кроме как убив его, наверное, смог бы.
Их разговор затянулся часа на два. Как понял Зиновий, многое из того, что он им поведал, пришельцы уже знали. Но тем не менее они терпеливо спрашивали, спрашивали и спрашивали. Наконец и он смог задать им свои вопросы: откуда они прилетели, не собираются ли захватить Землю, и надо ли землянам опасаться каких-то других инопланетян? Они сказали, что прилетели с одной из планет, вращающихся вокруг Сириуса. Землю захватывать им ни к чему, особенно с учетом того, что на ней к этому времени учинили люди. По их словам, теперь нужно не одно десятилетие, чтобы хоть немного исправить тот ущерб, который они нанесли своей планете. Есть ли враждебные для людей расы разумных существ? Да, есть. Но им Земля, как место обитания, тоже не нужна. Они прилетают к Земле подпитываться потоками негативной энергии, излучаемой миллионами людей. Энергия злобы, зависти, ненависти, жажда убийства, страх и ужас – это все для них очень желанно и придает им силы для дальнейшего существования. Они не заинтересованы в тотальной, самоистребительной войне землян. Но вот всевозможную вражду они умело сеют, взамен пожиная бездну негативной энергии…
В какой-то момент один из пришельцев объявил:
– Нам пора прощаться, приготовьтесь: сейчас вы вернетесь туда, откуда мы вас взяли.
«Пробирка» тут же сомкнулась, вспыхнул яркий свет, и Зиновий вдруг увидел себя стоящим у своей машины. Глянул в небо – никакого «колеса». Сел за руль, повернул ключ в замке зажигания – машина тут же завелась, как будто только этого и ждала. Глянул он на часы, установленные на приборном щитке, – там то же время, что и было до его отбытия на «тарелку». Сверился с часами на сотовом – там на два с лишним часа больше…
О проекте
О подписке