Рассолкин приехал днем, когда оба полковника буквально по самые уши закопались в делах, отчетах и данных от экспертов. Нужно было ехать в госпиталь и еще раз допросить Екатерину Воронцову: она пришла в себя, но пока еще находилась в реанимации под присмотром. Смесь веществ, которую она получила в воде, дала сильное осложнение на сердце. Точно такое же осложнение у Жанны.

– Я попросил своих старых друзей, мы раньше работали вместе над различными проектами, собрать побольше информации о жертвах. Вот тут досье на флешке, то, что они успели накопать. Если что-то еще найдут, то я обязательно вам передам.

– Сделаете милость, – в том же духе отозвался Крячко.

Точно так же, как и Гуров, Крячко чувствовал, что Рассолкин что-то недоговаривает. Хотелось, конечно, встряхнуть нового временного консультанта за шкирку. Но Стас сдерживался. Ему очень не хотелось, чтобы на самом деле оказалось, что те негативные эмоции, которые он испытывает от общения со Львом Вторым (так они решили называть про себя Рассолкина), оказались связанными вовсе не с личными качествами консультанта, а просто с тем, что он богаче и знаменитее. Очень уж не хотелось полковнику Главка Станиславу Крячко поймать самого себя на зависти. Но, если быть честным, завидовать там было чему. И опять же дело не в деньгах.

Рассолкин был на своем месте. Да, он сразу признался, что больше не практикует, когда Лев передал ему слова Орлова о том, что хоть они и не имеют права предлагать стать консультантом по делу лицу не просто гражданскому и стороннему, а еще и участнику дела, но Главк не будет против, если он поучаствует в расследовании. Главное – не лезть туда, куда нельзя, и не использовать материалы расследования в книгах или статьях. Было видно, что Рассолкину интересно. Он с удовольствием общался с людьми, вне зависимости от их статуса и ранга. Быстро находил ко всем подходы, легко очаровывал. Скромное обаяние буржуазии, наверное, в прошлом выглядело именно так. Франт с аккуратной бородкой, очками и тростью. С приятной русской речью и манерой говорить.

– Вот, кстати, я могу признаться сразу, – сказал Стас. – В том, чему я завидую вам.

– И чему же?

– Тембру голоса и речи. Мне никогда не удавалось так ровно говорить. Всегда эмоции берут вверх и интонации гуляют так, как им хочется, – сказал Крячко.

– Все просто. В прошлом перед тем, как я открыл свой первый кабинет, я брал уроки сценического мастерства и вокала.

Рассолкин заговорил голосом на полутон ниже, но при этом он не заглушил речь, сделав звук тише, а как будто бы расширил голос горизонтально. И теперь низкий, ровный, приятный мужской баритон заполнял кабинет, но при этом оба сыщика понимали, что Лев Второй понизил, а не повысил голос. Но почему тогда его стало лучше слышно?

– Ого!

– Клиенты больше доверяют и открываются тому, чей голос им приятен. Сложно было приучить себя не тараторить: от природы я всегда очень быстро говорил. Не глотать окончания… Но, пожалуй, самым сложным было другое.

– Что? Найти деньги на хорошего учителя? – иронично спросил Крячко.

– О, это само собой. Я полгода сидел только на крупах и твороге. Сложнее всего было избавиться от слов-паразитов. Говорить длинными сложными фразами без задержек, связующих, но не нужных слов, информационного мусора. Но мой учитель сказал, что для того, чтобы развить такую технику речи, нужно читать классиков. Лучше всего Чехова.

– Почему? – заинтересовался Гуров. – Для сохранения словарного запаса?

– Да, – явно обрадовался привычной теме Рассолкин. – Когда голова занята и вы думаете длинными фразами или образами, такими яркими, как было раньше у писателей прошлого, то говорить вы начинаете точно так же. Все эти слова, фразы, вся красота языка остается жить с вами.

– Как поэтично. Но давайте вернемся в наши будни и пойдем пообщаемся с Игорем. Сейчас мы будем в допросной. Все будет как в кино: Стас будет вести допрос, а мы будем с другой стороны стекла.

– Они действительно существуют? Эти комнаты с двойным стеклом? И он правда не будет нас видеть, а мы его будем? – Лев Второй обрадовался как ребенок. Еще немного, и захлопал бы в ладони.

– Да. Все почти так. Только чуть меньше лоска.

Если допросная и разочаровала Рассолкина, то он не подал виду, а сыщики, кажется, подумали, что неплохо было бы сделать ремонт. Они привыкли бывать тут очень часто и не замечали ржавчин на столе и замке двери, облупившейся в некоторых местах краски, окон в царапинах. Откуда они только взялись-то? Нет, все было не так страшно, но все же.

– Было бы гораздо страннее, если бы она была вся белой. Белые стены, белый стол и стулья и потолок черный. И пол. В монохромности люди теряются, им будет тяжелее сосредоточиться на вранье, – тихо сказал Лев Второй Льву Первому.

Гуров кивнул, представив это, и понял, что да, пожалуй, их консультант снова прав. Так было бы действительно сложнее для тех, кого допрашивают. Он много раз видел, как подозреваемые блуждают взглядом по стенам помещения, цепляясь за все выщерблинки и неровности, как альпинисты во время восхождения ищут пальцами неровности на скале, чтобы удержаться за них.

Тем временем привели жениха Воронцовой. Игорь пришел в себя и снова примерил очередную маску. Сегодня, кажется, он был непризнанным гением и скорбящим мужем одновременно. Что-то бормотал и постоянно пытался позвонить в госпиталь, который он называл «клиникой», чтобы узнать, как там его «Катюша». Играл, надо сказать, из рук вон плохо. Крячко честно переждал всю волну стенаний, чуть поморщившись, с таким видом, будто все эти лишние эмоции его немного утомили, а потом начал допрос. Гуров мысленно поаплодировал другу.

Игорь юлил, путался в показаниях, именах, датах, фамилиях. Это оказался совсем другой человек, не похожий на секретаря оргкомитета, обаятельного повесу, который так легко провел их на том обеде. Через десять минут Льву стало его откровенно жалко. А вот Рассолкин смотрел с интересом. И снова где-то в глубине его взгляда Гуров увидел тот самый дьявольский огонек, который он видел тогда, пару дней назад.

– Он наркоман, – неожиданно сказал Лев Второй. – Я думаю, что давно и плотно. И слезать не собирается. Даже в каком-то роде гордится этим. Думает, что, как все великие творческие люди, он принимает легкие наркотики ради вдохновения. Попросите друга спросить это у него в лоб.

Гуров кивнул. Крячко сидел в наушнике, а передатчик был у Гурова.

– Давно вы принимаете наркотики? Мет? Героин? Травка или что-то потяжелее? – Крячко прервал стенания подозреваемого на середине. Так, что он неожиданно осекся и замолчал, а потом рассмеялся:

– Да. Давно. Несколько лет. Мы так и познакомились с Катей. У нее собственная программа по избавлению от зависимости. Она продавала ее и достаточно успешно. Но со мной программа не сработала. Наверное, я бы отказался от наркотиков, если бы она захотела и поставила бы меня перед выбором. Моя любимая женщина или то, что дарит мне возможность творить? Я бы выбрал ее.

Теперь от фальши и пафоса, которые прозвучали в этой речи, поморщились все трое.

– Врет. Он бы не бросил, а ее программа это «тьфу». Ерунда. Травки, в основном безвредные, массаж, иглоукалывания. Ничего хорошего, – отозвался Лев Второй.

– Вы так хорошо ее изучили. Боялись, что Воронцова станет вашим конкурентом? – поддел Рассолкина Гуров.

– Не люблю шарлатанов. От них пострадало слишком много людей, чтобы они имели право на дальнейшее существование, – довольно жестко отозвался Рассолкин. – Они поддерживают иллюзию, и многие убеждены, что именно благодаря «волшебным» таблеткам можно сразу похудеть или потолстеть, вылечиться от всех болезней, физических и душевных, а на самом деле это труд. Диета может быть вкусной. Нужно только приложить немного усилий к тому, чтобы найти свои рецепты. То же самое и с делами сердечными, рабочими. Совсем не обязательно сразу бросаться с головой в омут тяжелого труда. Но нужно приложить усилия для того, чтобы найти приемлемый именно для себя вариант, а не идти по проложенному другими людьми пути.

Тем временем после небольшого перерыва, пока принесли распечатанные анализы веществ, которые были найдены в крови у Воронцовой, допрос продолжился.

Гуров следил и за тем, что происходило в допросной, и за консультантом. Он слушал очень внимательно, иногда чуть копировал мимику подозреваемого, иногда одобрительно кивал или хмурился.

– Он наркоман, врун, скорее всего изменял Воронцовой, но не был в курсе ее дел, мало понимал, чем она занимается. Любит, но не ее, а скорее себя в их отношениях. Таким, как он, нравится чувствовать себя кому-то нужным. Мужчиной, заботящимся о женщине. О детях. Я думаю, что он внушал Воронцовой, что он мужчина, с которым ей будет легко и спокойно, что он поддержит ее во всем. Что она может быть деловой женщиной на людях, но с ним она мягкая и домашняя. Но это, к слову, было совсем не так. Она его использовала точно так же, как и Игорь ее. Может быть, именно на этом и держался их союз. На взаимном использовании друг друга. Тогда если бы они поженились, то это был бы удачный брак.

– Потому что они оба врали друг другу? – удивился Гуров.

– Все пары так или иначе друг другу врут. Врут, что все в порядке, когда не хотят говорить, что проблема на самом деле в партнере. Врут, когда щадят партнера. Вот, допустим, чисто условно вас ранили. Все болит. Но вы же не скажете жене, щадя ее, что у вас действительно сильно болит что-то?

Лев пожал плечами.

– Я уверен, что то же самое сделает и она. Как бы сильно она ни уставала на работе, максимум кивнет и скажет, что немного устала. Но зная ее, вы уже будете знать, что устала она много. Так же как и она, зная вас, будет знать, что болит все. Самая частая и самая любимая мною часть отношений. Расплетать этот взаимное сочинение положительных историй. Он не убивал, к слову. Никого. Но допускаю, что крал деньги. И у нее, и из кассы оргкомитета.

Гуров подумал немного и шепнул Крячко, какие вопросы нужно задать подозреваемому.

И снова стопроцентное попадание в цель. Как оказалось, прекрасный и кристально честный Игорь Свиристелов брал деньги «на нужды и организацию театра» и там, и там. Только был буквально один нюанс. Театра не существовало и даже не планировалось. Во всем этом Игорь сразу и честно признался, понимая, видимо, что еще немного, и ему пришьют все, что только можно и немного больше.

– Надо ехать в госпиталь, – вздохнул Гуров, глядя на ворох распечаток с флешки, которую дал ему Рассолкин. Вторая копия была у Крячко, который снова взял на себя дирекцию конвента.

Согласно данным анализов воды, релаксант был только в тех бутылках, которые лежали в машине. И тут снова получалось, что отпускать Игоря пока не стоит. Потому что именно он занимался тем, чтобы в каждой машине оказалась вода. И у него был доступ к спискам и времени отъезда машин. Он же занимался наймом водителей, поиском и арендой автобусов.

Поэтому и оказалось, что были наняты не туристические автобусы, а обычные, списанные с общественного транспорта. Два «микрика» и один обычный односекционный автобус.

– Тут он скорее всего просто положил деньги себе в карман, а нашел то, что было подешевле, подав под соусом, что ничего другого на это время не было. Туристический сезон, – сказал Гуров.

Рассолкин снова напросился с ним, сказав, что у него пока все равно других дел нет, да и неплохо было бы навестить врачей. Невооруженным взглядом было видно, что врачей ему и в самом деле неплохо было бы навестить: Рассолкин побледнел, на висках блестели капельки пота.

– Хорошо, пять минут вам на отдых, чтобы прийти в себя, и едем, – скомандовал Лев. Но через пять минут, после еще одного телефонного разговора, оказалось, что если и ехать, то по другому делу. – Так, – Лев положил трубку и обвел тяжелым взглядом коллег, – трупов становится все больше. Ночью умерла Воронцова.

– А Жанна?

– А Жанна жива и идет на поправку. Всех пострадавших переводим в отдельное крыло, там есть пара свободных палат, и ставим охрану. Просят наших людей и кого-нибудь из лаборатории, нужно будет еще раз проверить все анализы. Но пока это только подозрение.

– Какое?

– Главврач сказал, что однажды видел похожее. Яд подействовал на человека не сразу, а через определенное время. Как он объяснил, яд стал именно ядом в тот момент, когда стали проводить реанимационные действия. Похоже, что у нас работает очень хороший химик. Надеюсь, что все понимают, что это не должно выйти за пределы кабинета? – на всякий случай уточнил Гуров. Рассолкин кивнул, все также не отрывая взгляда от окна. Крячко молчал, размышляя, пока Гуров мерил шагами кабинет. Было что-то, что они упускают.

– А если танцевать от Воронцовой? Если она последняя жертва, то нужно максимально досконально проверить ее. И от нее уже искать, что могло послужить триггером у нашего психопата, – предложил Рассолкин.

Гуров и сам думал об этом.

– Есть еще один вариант. Давайте подумаем вот над чем: что могло произойти на конвенте такого, свидетелем чего могла стать наша шестерка? И после этого их постарались убрать. Жанну я предлагаю в расчет не брать, она случайная жертва.

Оба Льва посмотрели друг на друга. Обе версии были жизнеспособны. И по-хорошему надо было раскрутить обе.

Рассолкин сначала встал, словно хотел сказать что-то, а потом сел и надолго погрузился в свои мысли.

– Нет, я не помню ничего такого, что могло бы послужить мотивом для убийства. Никто не пропадал, не было громких скандалов. Тут другое.

– Рассматриваем обе версии, – сказал Гуров, и его напарник кивнул.

У консультанта был, конечно, огромный опыт по части работы психики человека. Пока Гурову не спалось на даче у Крячко, он просмотрел описания книг и программ Рассолкина. Отзывы на все были великолепны, книги раскупались как горячие пирожки, а каждый второй отзыв был о том, как сильно изменило жизнь кого-то из читателей такое произведение. И дело было не только в отзывах.

Конечно, дело Рассолкина Лев запросил сразу после того, как Орлов предложил ему воспользоваться услугами консультанта. У Рассолкина оказалось очень занятное прошлое. Много лет он работал на военные ведомства в качестве военного профайлера, разрабатывал программы защиты психики, занимался психическим здоровьем. Он является автором методичек для помощи бойцам с посттравматическим синдромом. Несколько лет он был переговорщиком, ездил по «горячим точкам». Когда здоровье после нескольких ранений перестало позволять такие дальние и не всегда спокойные поездки, он осел дома. Стал работать по профессии, открыл свой кабинет. И тогда же решил применить свои способности и опыт для помощи обычным людям. Писал книги, выступал на ТВ и радио. И время от времени его все равно привлекали в качестве консультанта, переговорщика или просили написать очередную программу поддержки.

– Почему вы так за нее зацепились? – поинтересовался Гуров.

– Как я вам уже говорил: не люблю шарлатанов. Я вам сейчас перекину на почту файл, распечатайте, пожалуйста. Это дело Воронцовой. Как вы, я думаю, понимаете, многие материалы добыты не совсем законным путем. Я нанял человека, чтобы он как следует покопался в ее делах. Еще на конвенте, во время ее выступления, мне показалось, что она слишком сильно напирала. Публика была уже хорошо разогрета, и многих можно было буквально брать тепленькими.

– Но что она могла предложить творческим людям, которые собрались на конвенте? – заинтересовался Станислав, ставя файлы на печать.

– Стимуляторы мозговой деятельности, – ответил за Рассолкина Гуров. Он хорошо запомнил каталог продукции Воронцовой, который она показала еще в офисе.

– Да, именно их. На своем выступлении она представила большую презентацию, рассчитанную на людей, которые разбираются, но не слишком хорошо, в том, как работает человеческий мозг. Сдуру я влез в дебаты с ней, но общественность была не на моей стороне. – Рассолкин развел руками и обезоруживающе улыбнулся. – Слишком много людей хотят получить быстрое чудодейственное средство, которое поможет им создать шедевр с минимумом физических затрат. Мы долго спорили, она даже выдернула на видеосвязь каких-то блогеров, которые, как мне казалось, сидели с телефоном наготове, чтобы принять ее вызов и рассказать о том, как им помогли волшебные пилюли. Сразу после ее выступления я попросил своих бывших коллег о том, чтобы работу ее компании проверили.

– И как? – спросил Лев.

– Не нашли ничего противозаконного. Ее снадобья даже не являются БАДами. Это обычные травяные настойки. Эффект есть, но не такой, как заявлено. В целом не подкопаться, но есть один нюанс. Одна из услуг, которую предоставляет кабинет почившей Воронцовой, – это возможность собрать специальную микстуру под ваши нужды. Например, человек хочет резко сбросить вес. За этим к ней обращались много раз. Она продавала ампулы, якобы изготовленные специально для той или иной клиентки. Женщин принимали в роскошном кабинете, все было очень пафосно и красиво. Ампулы на проверке оказывались лекарством, которое колют больным диабетом второго типа. Да, от него в самом деле быстро сбрасываешь вес, но это именно лекарство. Не БАД, не какой-то волшебный эликсир. Он бьет по почкам, по поджелудочной железе. Очередная не очень умная барышня покупает себе серию таких уколов, худеет, как она думает, хорошеет. А потом получает себе неожиданные проблемы со здоровьем на всю жизнь. И таких примеров десятки.

– И что, на нее никто не подал в суд?

Рассолкин покачал головой и поморщился так, как будто съел что-то противное.

– Я не смогу пока это доказать, все только на уровне слухов и разговоров. Екатерина уже умерла и не сможет это оспорить, хотя я бы с удовольствием послушал, что бы она сказала на этот счет. Но дело в том, что я знаю, что несколько женщин и мужчин хотели подать в суд на нее. Дело кончилось солидной денежной компенсацией. Я знаю, что одна девушка еще на рассвете карьеры Воронцовой, когда та только открыла салон, обратилась к ней за уколами красоты. И в результате Воронцова выплачивала по суду ей несколько лет подряд какую-то невероятную компенсацию. Интересно, что никто из пострадавших нигде не выступал, не писал… Сейчас же модно писать отзывы. Нет, только хорошее.

– Восстановление цифровой репутации, – вздохнул Гуров, который уже успел познакомиться с компаниями, предоставляющими такие услуги в предыдущем деле. – Чаще всего это несколько умельцев, которые после официального заключения договора и оплаты услуг с высоким ценником, кстати, начинают работу. Они не хакеры, не взламывают сайты и страницы сообществ, а находят негативные отзывы и пишут на них хорошие комментарии, создают целую сеть из положительных отзывов, статей, каких-то заметок и историй. И вот уже буквально через неделю у нас весь такой белый и пушистый клиент, которого оговорили злые люди.

Рассолкин иронично кивнул:

– Стареем. Столько всего интересного в мире появилось, а вот же… Все проходит мимо.

Гуров кивнул:

– Мне кажется, что нужно еще раз начать сначала.

– С микроавтобуса?

– С санатория. Нужно съездить туда. Всем разрешили вернуться по домам, но нового заезда пока не было. Поговорим со сторожами, с персоналом. Их опросили, но так, пока только общее. Узнаем, может быть, они вспомнили что-то, проверим.