– Ну что здесь? – Гуров обратился к ближайшему сотруднику, который был старшим этой группы.

– Да ничего, Лев Иванович, вскрытие покажет, – ответил тот традиционно.

– Ты всегда мне говоришь одно и то же, – поморщился Гуров. – Предварительно что-нибудь можно заключить?

– Только то, что визуальных следов насилия не обнаружено. Смерть наступила приблизительно два часа назад. Девушка быстро вызвала «Скорую», но ребята ничего уже не могли сделать, только констатировали смерть. Если судить по цвету тела, то причина смерти не тромбоэмболия. На лице нет страдания, то есть скорее всего не инфаркт. Ну а что конкретно, пока не знаю. Вскрытие покажет.

– Оно покажет атрофию дыхательных мышц. Ветринов просто перестал дышать, вот и все, – сухо объяснил Гуров.

– А ты откуда знаешь?

– А ты думаешь, почему я здесь? – вопросом на вопрос ответил Гуров. – Только для того, чтобы гадать на кофейной гуще, отчего он умер? Я это и так уже знаю.

– Ну ты даешь, Иваныч! – Сотрудник в зеленой униформе раскрыл рот и с недоверием взглянул на труп, уже упакованный его помощниками в пакет. – Ну, спорить не буду, чисто внешне вполне допускаю и мысль об отравлении. Но ты-то откуда знаешь? Ты же только что приехал?!

– Есть такая умная штука – телефон называется, – ответил Гуров, выходя из ванной. – Советую познакомиться, не разочаруешься.

Гуров вернулся в комнату, где сидели на разных стульях и креслах трое мужчин. Он снял пальто и бросил его на спинку стула.

– Я полковник Гуров, Лев Иванович, старший оперуполномоченный главка, – сказал Гуров, ни к кому конкретно не обращаясь. – Ну а вы кто такие, господа хорошие?

Самый старший из мужчин, похожий на боксера на пенсии, седой, стриженный под ежик, с ленивой походкой уставшего спортсмена, встал, подошел и положил перед Гуровым свою визитную карточку.

– Начальник охраны «Оферта-банка» Лористонов Дмитрий Олегович, – прочитал Гуров.

Лористонов пододвинул стул и сел напротив Гурова.

– Господин полковник, – неожиданно высоким голосом сказал он. – Нас всех очень бы устроило, если бы вся эта история осталась максимально конфиденциальной и…

Гуров поднял на Лористонова тяжелый взгляд. Тот замолчал.

– Я буду вам задавать вопросы, а вы будете на них отвечать. А что и как получится дальше, это уже даже не моя епархия. Пока я бы хотел переговорить с вашим врачом. Это кто?

Молодой человек, до этого сидевший на стуле у окна, дернулся, пригладил ладонью торчащие в разные стороны волосы и подошел.

– Это я, – тихо сказал он и испуганно взглянул на Гурова.

Гуров сразу же отметил это, но промолчал, запомнив на всякий случай.

– Вот вы и присядьте, – Гуров взглянул на врача и махнул ему пальцами, – а вы, господин… – Гуров покосился на визитную карточку: – Господин Лористонов, освободите пока местечко.

Лористонов с секунду помедлил, буравя взглядом Гурова, затем медленно поднялся и пробормотал с нажимом:

– Зря вы так, господин полковник. Зря.

– Каждому овощу свое время, – буркнул Гуров. – Мы с вами еще побеседуем, вы не расстраивайтесь раньше времени. Успеете еще.

– А я и не расстраиваюсь, – Лористонов отошел к окну и сел на стул, на котором только что сидел врач.

Он что-то еще проворчал, но Гуров решил пока не обращать на это внимания. Еще будет время для приведения в чувство этого отставного боксера.

– Ну-с, молодой человек, – Гуров взглянул на осторожно присевшего на стул врача. – Меня интересует все, что произошло, и прежде всего то, почему вы подумали об отравлении? Ваш шеф что-то подозревал на этот счет?

– Нет, вы знаете… – молодой человек засмущался и кашлянул. – Простите, я забыл, как вас зовут…

– Лев Иванович, – напомнил ему Гуров. – Но уж тогда и вы представьтесь.

Гуров уже знал из разговора с генералом Орловым всех присутствующих, но, видя поведение молодого человека, решил пока вести допрос в максимально щадящем режиме. По крайней мере, пока сам врач не даст поводов для другого к нему отношения.

– Ржевский Илья Григорьевич, – пробормотал молодой человек. – Врач второй категории.

– Мне повторить мой вопрос? – спросил Гуров.

– Что? Не нужно. Нет, – молодой человек покусал губы, пощелкал суставами пальцев и, запинаясь, начал говорить: – Тут, в общем, вот что. Дело в том, что Анатолий Анатольевич всегда опасался покушений. Не именно отравления, а вообще покушений, понимаете?

Гуров кивнул:

– Продолжайте. Я слушаю.

– Так вот, – кашлянул Ржевский, – помимо постоянной охраны, которая рядом с шефом, я тоже всегда с ним был, вот. В мою компетенцию входила апробация блюд… Для этого я ношу с собою чемоданчик с реактивами, ну и… в общем, когда Нонна Петровна выскочила за дверь встречать врачей «Скорой помощи», охрана вошла и срочно вызвала меня. А я сидел внизу в машине сопровождения…

– Я не понял, – Гуров взял лежащую перед ним на столе визитную карточку и позвал: – Господин Лористонов!.. Дмитрий Олегович!

– Да-да! – Лористонов словно ждал этого, он тут же, легко соскочив со стула, подошел к Гурову. – Рад ответить на все ваши вопросы.

– Я не понял одной фразы из слов этого доктора, – холодно произнес Гуров. – Получается, что вы вошли в квартиру только после того, как девушка… забыл ее имя…

– Нонна, – напомнил Лористонов.

– Вот именно, Нонна, – сказал Гуров. – После того, как девушка открыла дверь врачам. Почему она не позвала вас раньше, тем более что у вас в машине был свой врач?

– Ну, во-первых, господин полковник, – Лористонов снисходительно улыбнулся, – я не начальник охраны господина Ветринова, а начальник охраны банка. Меня лично здесь не было…

– Охрана Ветринова вам подчиняется? – быстро уточнил Гуров.

– Безусловно. А что?.. – Лористонов, как видно, не привыкший к тому, что его перебивают, на мгновение растерялся, но тут же нахмурился и неприязненно взглянул на Гурова.

– Продолжайте! – потребовал Гуров.

– Я и продолжаю, – с вызовом произнес Лористонов. – Итак меня здесь не было, я приехал через двадцать пять минут после того, как меня вызвали. Это, как я уже сказал, во-первых. А во-вторых, господин полковник, наличие личной охраны вовсе не подразумевает, что люди должны были находиться в самой, извините за натурализм, спальне. Анатолий Анатольевич лично мне говорил, что охрана не должна быть заметной. Девушка о ней не знала.

– А это кто? – Гуров кивнул на третьего мужчину, до сих пор сидевшего молча.

Это был лысый, меланхоличного вида мужчина приблизительно пятидесяти лет. Внешне он напоминал заскорузлого бухгалтера из средненькой фирмы.

– А это начальник личной охраны господина Ветринова – Бурляев Федор Игнатьевич, – сказал Лористонов.

– Подойдите, – Гуров подозвал Бурляева, а Лористонову снова показал на его место. Лористонов вздрогнул оскорбленно, но промолчал.

Бурляев приблизился.

Он казался растерянным, но только казался. Наметанный глаз Гурова сразу же, как только Бурляев встал, выцепил и твердую походку, и спортивный разворот плеч, и только опытным бойцам присущую внешнюю угловатость движений, смысл которой можно понять лишь после того, как сам не один год позанимаешься рукопашным боем.

Гуров понял, что перед ним очень опытный человек, скорее всего имеющий за своими плечами службу в спецназе или ВДВ.

– Правильно ли я понимаю, что эта девушка, – Гуров нарочно не стал произносить претенциозное имя «Нонна», – знать не знала и ведать не ведала об охране, находящейся буквально за дверью квартиры?

– Совершенно верно, не знала, – спокойно ответил Бурляев.

Гурову этот человек понравился больше, чем Лористонов.

– А почему? – спросил Гуров.

– В нашу обязанность входила охрана господина Ветринова не от нее, – скупо ответил Бурляев.

– Хорошо, принято, – кивнул Гуров и снова обратился к доктору: – Продолжайте! Итак, вас вызвали, и что же было дальше?

Бурляев, видя, что вопросов к нему пока больше нет, вернулся на свое место и спокойно сел.

– Я осмотрел… тело до приезда врачей «Скорой помощи» и понял, что реанимационные мероприятия уже не помогут, – доложил Ржевский, – то есть я констатировал смерть. Но официально я это сделать не мог, это сделали врачи из бригады «Скорой помощи», когда приехали по вызову.

Гуров молча кивнул.

– Так как уже приехали врачи «Скорой помощи», то после констатации смерти я не стал больше… ну как бы вам это сказать… – Ржевский снова замялся, и Гуров кивнул, понимая, как сложно врачу произнести что-то вроде «заниматься бесполезным делом». Ржевский благодарно улыбнулся и продолжил: – И, в общем, я решил заняться своими прямыми обязанностями. Я не подозревал ничего, но как бы вам это объяснить… Что-то ведь я должен был делать… Короче говоря, я взял пробу из бутылки, достал свои химикаты… и вот… в общем, я обнаружил посторонний ингредиент…

– А вы делали свой анализ один? – в упор спросил Гуров.

– Это не анализ… это проба. Я не уверен, что этот ингредиент именно яд… Я говорю как исследователь и не имею права ничего утверждать. Поймите меня… но я считаю, что он из разряда цианидов и… в общем, это все.

Гуров повторил:

– Вы делали анализ один?

– Ну да. – Ржевский пожал плечами, как бы говоря, что не понимает важности этого вопроса.

– Кто-нибудь присутствовал при этом?

– Вот эти господа, – Ржевский рукой показал на Лористонова и Бурляева, подумал и добавил: – И… и Нонна, конечно.

Гуров потер лоб.

– Вот что, доктор. Твое любопытство или преданность долгу, называй, как хочешь, но я бы это назвал глупостью, сыграли с тобой дурную шутку. Ты полез не в свой курятник, малыш.

– Как раз в свой, – попробовал улыбнуться Ржевский.

– Нет, не в свой! – рявкнул Гуров. – Откуда я знаю, что ты сам не подбросил в вино то, что там потом обнаружили и наши эксперты? Откуда я знаю, что это Лористонов не приказал тебе это сделать? Или не заставил?!

– Позвольте-позвольте, господин полковник! – Лористонов вскочил со своего стула и быстро подошел к Гурову. – Я не собираюсь тут выслушивать…

– Не позволю! – Гуров стукнул кулаком по столу. – Я высказываю предположения, и никто не может мне помешать делать это! Короче, доктор, поедешь со мной! Это однозначно, как говорит один политический весельчак. А вы двое будете сейчас писать показания. Меня интересует все. Весь период от того момента, как каждый из вас вошел в эту квартиру.

Гуров понимал, что, оставшись вместе, эти три кадра вполне могут сговориться и дать согласованные показания, да скорее всего так оно и будет. С другой стороны, у них для этого уже было время, но любой, даже самый тщательно проработанный сговор не выдерживает хорошей логической атаки опытного опера. А написанное пером не вырубишь топором. И Гуров решил позволить им писать все, что они хотят. После того как показания будут написаны и подписаны, вот тогда и начнется игра, если в ней будет необходимость.

– Требуй адвоката, Ржевский, – веско заявил Лористонов, – они не посмеют тебе отказать. Уже не то время.

Он собрался еще что-то добавить такое же умное и полезное, но Гуров его прервал:

– Адвокат вам, возможно, и понадобится, но только после того, как вам будет предъявлено обвинение или же вы подвергнетесь аресту, что практически одно и то же. Я вас не арестовываю, я предлагаю, – тут Гуров улыбнулся Лористонову и подумал, что нужно будет обязательно сбить спесь с этого надутого прыща, – предлагаю поехать со мной для дачи свидетельских показаний.

Гуров увидел, что Ржевский вовсе не был похож на тертого опытного преступника, и что именно у него прячется внутри, нужно было выяснить в ближайшее время. Но только не здесь, а в управлении. Сама атмосфера главка способствовала тому, что задержанные начинали говорить долго, охотно и, самое главное, правдиво. В случае же со Ржевским требовалось просто время и место для спокойного разговора. Времени сейчас у Гурова не было, ну а что может быть лучшим местом для разговора, чем собственный кабинет?

– Вы уже написали, господа, о чем я вас просил? – спросил Гуров, обращаясь к Лористонову и Бурляеву.

– Нет пока, – высокомерно ответил Лористонов за двоих и уткнулся в листок, по которому он неторопливо водил ручкой.

Гуров встал со стула и кивнул Ржевскому:

– Собирайтесь, доктор.

Ржевский закивал, покраснел и суетливо начал простукивать себя по карманам, словно, придя в эту квартиру, он много чего из карманов повытаскивал, а теперь уже и не знает, как все это собрать обратно.

Было ясно, что парень просто волнуется. Это было еще одним доказательством его невиновности, косвенным, неявным, но опытному Гурову это волнение сказало многое.

Гуров взглянул на Ржевского и молча вышел из комнаты. В этот момент послышался резкий женский крик из спальни.

Гуров покачал головой: с женщинами всегда так. Сперва ведут себя тихо, потом вдруг ни с того ни с сего начинают биться в истерике.

Так случилось и сегодня.

Нонна, сидевшая на кровати молча и неподвижно, словно в оцепенении, казалось, даже не обращала внимания на подсевшего к ней Стаса Крячко.

Стас, имея большой опыт в беседах с женщинами, ставшими свидетельницами убийства или просто смерти близкого человека, начал говорить негромко и спокойно.

Он пока ни о чем не спрашивал, он пытался по своей собственной, давно отработанной методике наладить сперва контакт, рассказывая кучу всяких мелочей из своей жизни, из практики, отпуская комплименты, и когда он уже почти подошел к началу разработки, случилось то, что случилось.

Нонна, словно очнувшись от сна или ступора, взглянула на него широко раскрытыми глазами и заорала. Заорала так, словно сейчас ее начнут убивать.

Стас от неожиданности скатился с кровати, на которой уже так удобно сидел, и наткнулся на задумчивого патологоанатома, сидящего за столом и карябающего авторучкой бланк медицинской карты.

Нонна продолжала кричать, стуча кулаками по подушке и дергая на себя покрывало.

– Сделай что-нибудь! – Стас вырвал авторучку у патологоанатома и потянул его к Нонне. Патологоанатом внимательно посмотрел на девушку, потом на Стаса.

– Это не мой клиент, – меланхолично ответил тот, – а твой. Сам и лечи. Методы тебе все известны.

– Ну, уколи ее, я не знаю…

– Я тоже. – Патологоанатом отобрал у Стаса свою авторучку и спокойно продолжил записи.

Гуров вошел как раз в эту минуту, когда Нонна схватила с кровати подушку, замахнулась, запустила ею в Стаса и закричала:

– Он умер! Вы понимаете, он умер! А вы пристаете ко мне с такими вопросами!!!

– Не сложилось у тебя с женщинами, как я посмотрю, – заметил Гуров Стасу. – А вроде тренировался, и даже сегодня.

– Она неправильная женщина, – несколько смущенно заявил Стас, поднимая с пола подушку и аккуратно кладя ее на стол почти перед самым носом непробиваемого патологоанатома. Патологоанатом поверх очков взглянул на Стаса и молча отодвинул подушку.

Нонна, очевидно, войдя в азарт и во вкус, подхватила вторую подушку и запустила ею в Гурова.

Гуров поймал подушку и послал ее обратно. Нонна, получив обратно свой подарочек, от неожиданности замолчала, всхлипнула, отшвырнула подушку, попавшую ей в голову, и зарыдала в полный голос. Однако было ясно, что она уже начала успокаиваться. Первая дурь прошла.

– Слушай, Лев Иванович, возьми меня учеником, пожалуйста, – пошутил Стас. – Чтобы так научиться, нужно два раза жениться?

– Достаточно просто подумать. Один раз, – ответил Гуров.

– Она не дала мне такой возможности.

– А ты не разбегайся, прыгай. Самый надежный метод в непонятной ситуации. В общем, так. – Гуров повернулся к Стасу, совершенно не обращая внимания на крики девушки, уже начавшей биться головой о постель. – Я взял с собой одного человечка, а ты, наверное, оставайся здесь и попробуй наладить контакт с девчонкой. Сейчас самое время ее пожалеть.

– Ты думаешь? – Стас очень ловко разыграл неуверенность и даже робость. Гуров покосился на него и хмыкнул.

– Я что тебе сказал?

– Как обычно, «не разбегайся», и… ну все остальное прочее.

– Вот ты и не разбегайся. Здесь твоя грядка, тебе виднее.

Гуров кивнул Стасу, пожал руку патологоанатому и, забрав с собой Ржевского, вышел из квартиры.

Он отвез Ржевского в управление, посадил его в отдельный кабинет и дал в руки бумагу и авторучку.

Задерживаться с доктором дольше, чем требовалось самой насущной необходимостью, Гуров не собирался. Доктор начал созревать еще в машине, и Гуров не решился по причине недостатка времени довести процесс до логического конца. После своего возвращения из офиса «Оферта-банка» он собирался просто выслушать все, что тот ему сам захочет сказать.

Оставив Ржевского наедине со своими мыслями, Гуров спустился вниз и сел в свой «Пежо».

Нужно было разобраться с делами Ветринова на его рабочем месте.

Когда убивают банкира, даже если это случается почти в объятиях любовницы, все равно чуть ли не на сто процентов причина убийства находится или в банке, или рядом с ним.

Гуров оставлял несколько процентов на ревность и прочую бытовуху, но что-нибудь нарыть больше шансов было в банке. Туда он и поехал.