Дальше последовал вопрос, к которому никто не был готов. Это тоже присуще новому министру. Не проходило ни дня, чтобы он не знакомился с деятельностью того или иного направления, новыми проектами, состоянием дел в отраслях, которые проверялись или жестко контролировались еще в прошлом году. В сферу внимания министра мог попасть каждый генерал, любой департамент, какая угодно воинская часть, дислоцирующаяся на бескрайних просторах страны или за ее пределами. Даже завод, собирающий подводные лодки или аварийные комплекты для летчиков.

– Во время нескольких последних рабочих поездок я обратил внимание на убогие поселки, – заговорил министр. – Это жалкое подобие коттеджей позиционируется как качественное жилье для военных. Более того, нашлись люди, которые попытались объяснить мне, что эти хибары должны стать поощрением за долгую и безупречную службу для старших офицеров, военнослужащих, награжденных высшими орденами государства, пострадавших и получивших инвалидность за время прохождения службы. В эти ветхие домишки мы собираемся селить заслуженных офицеров? Кто мне может пояснить ситуацию?

Поднялся офицер, торопливо перебиравший на столе листы различных справок, подготовленных для неожиданных совещаний.

– В настоящее время в восточной части Европейской России, а также за Уралом и в Приморье у нас строится несколько поселков для военнослужащих, – доложил он. – Если вы спрашиваете о жилье для офицеров, выходящих в отставку, то мы планировали предоставлять его как поощрение за отличную службу. Это несколько поселков в средней полосе России, на Волге и…

– Я спросил, почему такое убожество, – строго напомнил министр. – Офицеры, которые по двадцать и тридцать лет отдали армии, не заслужили лучших условий? Что это за ободранные стеновые панели, что это за проекты? Такую архитектуру я в Туве видел тридцать лет назад, когда там строили поселки нефтяников. А сейчас какой год? Лучших проектов не нашлось? Чье финансирование там использовалось, вы мне сейчас можете пояснить?

– Если речь идет о тех поселках, о которых я говорил, то это бюджетные деньги. Естественно, проводились тендеры на строительство и закупку инженерной составляющей в виде уличных котельных, ГРП, систем водоподготовки и…

– Если вы думаете, что я могу вот так просто бросаться пустыми словами, то сильно ошибаетесь! – снова перебил его министр. – Я на местах задавал вопросы и ни о каком бюджетном строительстве ничего не услышал. Или вы не владеете информацией, или мне там откровенно врали. Вас не виню, потому что вы к этой теме не могли быть готовы. Но прошу контрольное управление, контрольно-финансовую инспекцию разобраться в этом вопросе. Необходимо также со всей тщательностью проверить деятельность фондов различного вида, созданных при нашем министерстве. Всех, которые так или иначе привлекаются к обеспечению армии. В частности, меня интересуют… – Министр стал по памяти называть фонды, переводя тяжелый взгляд с одного своего помощника на другого.

Наверное, таким образом он хотел показать, что вопрос очень важен. При новом министре весь аппарат уже привык к тому, что второстепенных проблем не бывает, но, когда он смотрел вот так, означало, что в этом деле все будет вывернуто наизнанку, выпотрошено до крохи, до самой полной ясности. В некоторых кабинетах такой взгляд называли не иначе как «команда фас».

Конец сентября в Сочи – это особое время года. Изнуряющая жара спала, теперь в воздухе ощущалось ароматное тепло субтропиков, мягкий запах моря. Да и в поведении курортников тоже много поменялось. Исчезла суета, гости из северных широт, обгоревшие на пляжах, по вечерам не лезли в кафе через головы других людей, чтобы насладиться кавказскими винами и немецким пивом.

Теперь на набережных стало куда спокойнее. Народ степенно прогуливался, явно наслаждался погодой и природой. Бархатный сезон всегда был предназначен не для молодежи, а для людей в возрасте, степенных, не одолеваемых страстями, а вкушающих долгожданный отдых, вполне заслуженный или просто купленный за большие деньги. Ни для кого не секрет, что отдохнуть в Сочи уже давно стало заметно дороже, чем в Турции или Египте.

Ведомственный санаторий «Искра», в который Гуров получил-таки семейную путевку в сентябре, ему очень нравился. Здесь было все, включая сочетание природных факторов, влияющих на отдых. Максимум комфортабельности позволял отрешиться от внешнего мира, просто отоспаться, отлежаться в номере с книжкой или бездумно глядя в телевизор.

Санаторий расположился в довольно популярном Хостинском районе Сочи, совсем неподалеку от знаменитой Мацестинской долины. Он был окружен красивым парком. До побережья, правда, от санатория целых пять сотен метров. Но если тебе хочется гулять и дышать, ты наслаждаешься отдыхом в мягком климате, а не норовишь еще до рассвета бежать на пляж и валиться на лежак, то это как раз и очень хорошо.

Удобным было и расположение санатория неподалеку от морского вокзала. Но самое главное – целебное воздействие природных факторов. Это месторождение минеральных сероводородно-гидросульфидных вод, носящих название старомацестинских, морской воздух в сочетании с горным, благоприятный климат с субтропической влажностью. Одним словом, для Машиных нервов лучшего места и не придумать.

Лев Гуров и Мария Строева возвращались с прогулки. Они томно вздыхали и дружно закатывали глаза. Ведь наслаждаться таким вот покоем им оставалось всего два дня. Потом самолет, Москва, суета и напряженный ритм работы. У нее в театре, у него – в Главном управлении уголовного розыска. Вот и сейчас Лев Иванович пропустил супругу вперед, на территорию санатория, а сам чуть задержался, чтобы бросить взгляд на парк.

– Ладно уж, пойдем, – улыбнулась Маша. – Перед смертью не надышишься, перед концом отпуска не наотдыхаешься. Давай мы с тобой устроим сегодня вечером нечто необычное.

Они двинулись по территории санатория к своему корпусу, продолжая фантазировать.

– Романтический ужин с хорошим вином и изысканными блюдами в этих стенах не прокатит, – напомнил Лев Иванович жене. – Максимум, который здесь позволен, – это полночное бдение под луной и вздохи.

– А если мы украдкой? – Мария оглянулась по сторонам с видом заговорщицы.

– Тайная вечеря? – с сомнением спросил Гуров, а потом посмотрел вправо.

Там на лавочке сидели две темноволосые женщины с явными кавказскими чертами. С приближением Льва Ивановича и его дражайшей половины их беседа явно оживилась.

– Эх… – Мария махнула рукой, но закончить мысль не успела.

– Машенька, дорогая! – одна женщина резво вскочила с лавки. – Вот где я не ожидала тебя увидеть! Ты в отпуске? Кто этот импозантный мужчина с благородной сединой на висках? Неужели муж?

– Лианочка! – Мария раскрыла объятия и приняла в них незнакомку. – Сколько же мы с тобой не виделись? Ты все хорошеешь и хорошеешь.

Гуров, не снимая улыбки с лица, с сомнением посмотрел на женщину. Седина в жестких волосах, небольшие черные усики по уголкам верхней губы – все это никак нельзя было описать словом «хорошеешь». Однако он послушно согнул спину и галантно приложился к ручке, протянутой ему.

– Лев Иванович. – Полковник боднул воздух головой, едва удержавшись от того, чтобы не повалять дурака и не щелкнуть каблуками.

Женщина оказалась актрисой Ереванского театра музыкальной комедии. Лиана Саркисянц приехала к своей родственнице, отдыхавшей в санатории. Та сегодня уезжала домой, в Краснодар. Лиана с Марией договорились о совместном проведении вечера.

– Вот видишь, – с довольным видом заметила Маша, когда они вошли в прохладный холл своего корпуса. – Проблема решена на высшем уровне. В смысле, на небесах. Лианка удивительная женщина, к тому же экстрасенс. А как она поет!

– Она нам петь будет? – насторожился Гуров.

– Если ты попросишь, то, думаю, не откажет.

Гуров хмыкнул, но от комментариев воздержался. Он немного не так представлял себе пару последних вечеров в санатории. Хотя почему бы и не в обществе армянской актрисы? Представители этой профессии тем и хороши, что национальность у них одна – театральная. Они могут быть смуглыми, светлыми, с голубыми или черными глазами, брюнетами или блондинами, но театр налагает на них неизгладимые черты, оставляет настолько четкий след, что ты перестаешь замечать и акцент, и цвет кожи. Только страсть, непостижимая эмоциональность.

«Эх, мне так хотелось побыть вдвоем с Машей. Старею, что ли? – Лев Иванович глянул в большое зеркало, висевшее на стене лифта. – Нет, вроде не заметно. Так что же меня гнетет?» Тут они с Машей вышли из лифта и двинулись по коридору в сторону своего номера. «Еще два дня, – подумал Гуров. – Потом я вот так же пойду по коридору своего управления. Коллеги будут насмешливо здороваться, в шутку попрекать южным загаром и свежим цветом лица. Мне снова придется окунуться в текучку с трупами, хищениями, разбоями, коррупцией в подведомственных подразделениях. Наверное, это просто предчувствие. Может, меня никто не дергает лишь потому, что все знают – через два дня я сам явлюсь? Вдруг там у нас какой-то аврал? Полковник, ты, наверное, просто соскучился по своей работе».

Лиана пришла в восемь часов вечера и привела с собой молодого армянина с гитарой. Пареньку, назвавшемуся Артуром, было всего восемнадцать лет, и он оказался сыном актрисы. Гуров понял, что напряжение спадает. Получились чуть ли не семейные посиделки. Маша с Лианой пели под аккомпанемент гитары. Артур вполне профессионально выдавал сольные партии. Льву Ивановичу оставалось лишь отпускать комплименты и делать приятное выражение лица.

В принципе, вечер удался, потому что Лиана и Артур оказались людьми удобными и комфортными. Не было в них ни навязчивости, ни отстраненности из-за каких-то условностей.

Гуров думал о том, как красива бывает любая женщина, когда ей комфортно. А вот он этого не ощущал. Какой-то непоседливый червячок все чаще и чаще заставлял его думать о работе.

«Наверное, такая у меня натура. Не могу долго отдыхать, оставаться без своего дела», – подумал полковник.