Глава 2

Автомобиль «Рено» бодрым темпом катил по трассе Е-101. Путь лежал через Наро-Фоминск, Обнинск и дальше, почти двести верст от столицы. За рулем сидел полковник Лев Гуров, его напарник Стас Крячко дремал на заднем сиденье. Минувшую ночь ему пришлось провести в круглосуточной стоматологической клинике, зуб «мудрости» в очередной раз устроил ночной фейерверк. Утром он с трудом разлепил глаза, чтобы не опоздать на службу, и теперь, пользуясь возможностью, добирал часы, которые не удалось доспать ночью. Гуров его не беспокоил. Зачем? Вводная, полученная на планерке, оказалась настолько скудна, что и обсуждать нечего, а болтать о погоде не было настроения.

Рабочая неделя началась не самым лучшим образом. Не успел Гуров перешагнуть порог Главного управления на родной Петровке, как подскочил дежурный и заявил, что генерал Орлов срочно ждет его и Крячко у себя в кабинете. «Срочно» на языке генерал-лейтенанта значит именно срочно. Лев даже в кабинет заходить не стал, сразу поднялся к Орлову. Тот пребывал в раздраженном состоянии, пробурчал приветствие, отчитал за отсутствие напарника, ткнул пальцем в сторону дивана и велел ждать.

Пока ждали Крячко, генерал присутствия Гурова словно не замечал. Сидел в своем генеральском кресле и копался в бумагах, всем своим видом показывая, что занят неотложными делами. Повезло еще, что Крячко не опоздал, явился ровно в восемь ноль-ноль. Орлов демонстративно взглянул на часы, хмыкнул и сообщил наконец причину столь срочного вызова. Ни Гурова, ни Крячко сообщение не обрадовало. По окончании инструктажа, который длился от силы минут пять, на лицах полковников появилось точно такое же выражение, какое раньше было на лице генерала: ну почему всякое дерьмо вечно достается нам? Ворчать, возражать, а уж тем более спорить не стал ни тот, ни другой. Козырнули и откланялись.

Спустя десять минут машина Гурова выехала со стоянки в направлении Калуги, куда в срочном порядке отправил оперов генерал. Суть проблемы заключалась в следующем: в городе произошло убийство, циничное по своей жестокости, но совершенно банальное. Небанальным было то, что убитый являлся лицом, представляющим власть, и это в корне все меняло.

Будь то простой смертный, калужская полиция и не подумала бы дергать московских коллег; в рабочем порядке провели бы следственно-розыскные мероприятия, собрали улики, составили список подозреваемых, в общем, занимались бы обычной работой. Здесь же дело совсем иное. Шутка ли, на их земле «замочили» начальника Управления по связям с органами законодательной и исполнительной власти Правительства Москвы. Кому охота держать отчет перед всеми мыслимыми и немыслимыми «шишками» столицы? Уж лучше сразу вызвать «тяжелую артиллерию» в лице оперов-важняков с Петровки, пусть они и отдуваются.

Несправедливо? Еще бы! Сам факт необходимости работать на чужой земле – ни в какие ворота, а уж контроль, который наверняка устроят высокопоставленные начальники погибшего, вообще всю охоту заниматься расследованием отобьет. Хорошо еще, если ребята на выезд толковые ездили, есть надежда, что улики собрали грамотно и опрос свидетелей успели провести. Но надежды на это мало. Опыт подсказывал, что всю грязную работу местные оставили столичным операм.

Судя по вводной, рассчитывать на удачу не приходилось. Все, что на текущий момент было известно Гурову, – это факт убийства гражданина Орехова Андрея Васильевича, пятидесяти четырех лет, уроженца Калуги. Убили начальника управления прямо возле подъезда отчего дома, куда он, по словам соседа-алкаша, приехал отдохнуть от трудов праведных. Неизвестное лицо (или группа лиц) напало на управленца в промежутке с пяти до пяти тридцати утра. Что Орехову понадобилось во дворе в столь ранний час, предстояло выяснить, а вот тридцать восемь ножевых ранений – факт подтвержденный.

«Тридцать восемь раз воткнуть и вынуть нож из тела! Представить сложно, что осталось от убитого, – размышлял Гуров. – И сколько времени на это понадобилось? Если даже по десять секунд на удар, получается шесть ударов в минуту. Больше шести минут кололи. Это ж настоящие мясники». Иметь дело с отбросами общества полиции не привыкать, и все же некоторые случаи заставляли содрогнуться даже видавших виды оперов. Гуров подозревал, что случай Орехова окажется как раз таким.

Свернув с Киевского шоссе, он миновал населенный пункт Мызги, притормозил у обочины и начал теребить Крячко:

– Вставай, лежебока, до Калуги меньше тридцати километров осталось.

– Отстань, Гуров, – спросонья недовольно стряхнул руку друга со своего плеча Стас. – Дай поспать, завтра поговорим.

– Просыпайся, это тебе не постоялый двор, – продолжал Лев трясти напарника. – Рабочий день в разгаре.

– Черт, так спать охота… – Крячко открыл глаза, приподнял голову. – Где мы?

– Под Калугой. Разгуливайся давай. Как я тебя коллегам предъявлять буду таким заспанным?

– Проклятье! А мне такой сон хороший снился. – Стас потянулся на сиденье, поправил взъерошенные волосы. – Я в шикарном отеле, на шелковых простынях, а рядом…

– Хорош заливать, – усмехнулся Лев. – Умойся, ловелас, в багажнике канистра с водой.

Крячко выскользнул из салона, открыл багажник, покопался с минуту, достал канистру и приступил к водным процедурам. Через пять минут перед Гуровым предстал совсем другой человек. Лицо, посвежевшее после сна, волосы чуть влажные, рубашка аккуратно заправлена в брюки.

– Расческа есть?

– В бардачке посмотри, – ответил Лев. – А вообще, нужно свою иметь.

– Своей каждый дурак воспользоваться может. – Крячко выудил из бардачка расческу, привел в порядок волосы, энергично дунул на зубья, сдувая волосы.

– Хватит время тянуть, поехали, – поторопил его Гуров. – Местные наверняка уже в нетерпении.

Насчет местных правоохранителей он не ошибся. Не успел припарковать машину возле отдела, как на крыльцо выскочил долговязый парень лет двадцати семи. Одежда по форме, лейтенантские погоны сверкают на солнце, а сам буквально излучает нетерпение. Дождавшись, когда Гуров и Крячко выйдут из машины, он вскинул руку к фуражке и бодро отчеканил:

– Здравия желаю, товарищи полковники! Старший лейтенант Иванов, дежурный по части. Проходите, товарищи полковники, товарищ капитан вас ждет.

– Во как! Одной фразой обошелся, – пошутил Крячко. – И капитан, говоришь, ждет. Тоже неплохо. Что ж он не вышел?

– Со свидетелем работает. – Иванов сделал вид, что не заметил поддевки в вопросе полковника. – Мне приказано встретить вас и провести в его кабинет.

– Раз приказано – веди, – продолжал подтрунивать Крячко. – Чаем не велели напоить?

– Никак нет, но могу организовать.

– Отставить чай, лейтенант. Полковник Крячко шутит, – сдерживая улыбку, проговорил Гуров. – Достаточно и встречи.

Он первым поднялся на крыльцо. Лейтенант открыл перед гостями дверь, дождался, пока те войдут в холл, и только после этого вошел сам. Провел их в кабинет следователя, произнес дежурную фразу, чтобы располагались, и убежал. Спустя минуту в кабинет вошел мужчина постарше, тоже в форме и при погонах. Следователь, а это был он, выглядел изможденным: волосы несвежие, сосульками свисают на лоб, лицо осунувшееся, под глазами круги, рука, протянутая для приветствия, слегка дрожала.

– Здравия желаю. Капитан Игольников. Я веду дело Орехова. – Голос Игольникова звучал хрипловато.

Гуров пожал руку, представился сам, затем представил Крячко. Пока обменивались рукопожатиями, Лев рассматривал потенциального помощника. «Вроде молодой, от лейтенанта далеко не ушел, а выглядит так, будто его катком переехали, причем не один раз. Кто его так измочалил?» – размышлял он про себя. Более непосредственный Крячко раздумывать и предполагать не стал, а, по обыкновению, задал вопрос в лоб:

– Плохо выглядишь, капитан. Бурная ночь или сложности на службе?

– Вторые сутки не сплю, – честно признался Игольников. – Позапрошлой ночью заступил на дежурство, потом этот алкаш в дежурке, а дальше закрутилось. Домой и на час съездить не удалось.

– Значит, информацию получим из первых рук. Для тебя минус – для нас плюс. – Крячко придвинул капитану стул. – Садись, капитан, рассказывай.

– У меня человек в допросной, – замялся Игольников. – Может, я вам папку с рапортами и протоколами оставлю, вы пока ознакомитесь, а я с человеком закончу?

– Что за человек? – вступил в беседу Гуров. – По нашему делу?

– Так точно, у меня приказ: все силы на поимку убийцы господина Орехова, – с плохо скрываемым раздражением произнес капитан.

– Это не всегда плохо, – подбодрил Гуров. – В конце концов, расследование проводить так и так нужно, так что разница невелика. Кто в допросной-то?

– Свидетель. Вроде как свидетель, – поправился Игольников. – По мне, так очередной порожняк, но опросить придется.

– Давайте поступим так: вы человечка своего придержите. Пусть посидит, подумает, – предложил Гуров. – Вам часок отдыха не повредит, пока мы бумаги изучаем. Потом вместе с ним побеседуем, чтобы дважды по одному кругу не ходить.

– Хорошо, так и сделаем, – не стал возражать Игольников и выложил перед полковником папку. – Вот все, что удалось собрать за сутки. Признаться честно, материала много, но по большей части вода. Свидетелей как таковых нет. Представляете? Совсем нет. Мужика во дворе жилого дома на фарш разделали, и никто ничего не слышал. Понять не могу, как такое возможно, но это факт. Мы с ребятами весь дом опросили, может, с десяток жильцов не сумели выловить, а все впустую.

– Не паникуй, капитан, разберемся, – подбодрил Крячко. – Действительно, иди отдохни, а то толку от тебя сейчас, что от комара. По себе знаю, как с недосыпом работать.

Игольников ушел. Гуров положил папку так, чтобы было удобно читать сразу двоим, и открыл первый лист. Вместо привычных «Дата, место, имя» на пустом листе лежала стопка фотоснимков. На верхнем изображена панорама двора пятиэтажного дома, где произошло убийство.

– Жуть какая! Кровищи, как на скотобойне! – присвистнул Стас.

– А ты чего ожидал? Скотобойня и есть, только освежевали не бычка, а человека.

– Остальные снимки и смотреть страшно. – Противореча своим же словам, Крячко начал неспешно перелистывать фотоснимки. Долистав до последнего, вздохнул и протянул:

– Да, зрелище не для слабонервных. Это как же нужно кому-то насолить, чтобы с тобой такое сотворили? – Мог и насолить, не дворником работал, – напомнил Лев.

– Скорее всего, укурки постарались. Обдолбались наркотой и решили повеселиться, – выдвинул свою версию Крячко. – Таких найти проще. Местных участковых подтянем, они нам списки претендентов быстро составят, а там как по маслу пойдет.

– Как знать, – задумчиво протянул Лев. – Давай для начала материал изучим, а уже потом выводы и предположения делать начнем.

На изучение материала ушло гораздо больше часа. Как и предупреждал Игольников, особо важных сведений в папке набралось немного, хоть работу калужские опера провели серьезную. Самым конкретным оказался, пожалуй, допрос заявителя. Гражданин Сифаров, сообщивший в полицию об убийстве Орехова, шел по делу главным свидетелем. Наверняка следователь мечтал о том, чтобы записать его в главные подозреваемые, но эксперты-криминалисты эту идею зарубили на корню. Даже тот факт, что Сифаров перед визитом в отделение смывал с себя кровь, не помог.

О том, что Орехов является сотрудником Правительства Москвы, в органах узнали не сразу. Мозг Сифарова, затуманенный алкоголем, содержал минимум информации. Все, что он мог сказать, это то, что бывший одноклассник Андрюха, по кличке Орех, работает в столице какой-то крупной «шишкой». Следователю пришлось навести справки, чтобы выяснить истинное положение дел. Результат сразу все осложнил; говоря другими словами, заставил работать совсем в другом темпе.

Опрос жильцов дома не дал ровным счетом ничего, и это было странно. По логике вещей, Орехов должен был орать на весь квартал. Эксперты установили, что ни один удар сам по себе не являлся смертельным. Ему не проткнули сердце, оно не остановилось от боли, его не хватил удар. И все же в совокупности ножевые ранения привели к смерти. Предположить, что Орехов стоял и молча наблюдал за тем, как его убивают, казалось невозможным. Но, по всей видимости, так и случилось.

Место, где нашли труп, находилось в десяти метрах от крыльца, где, собственно, все и началось. До газона Орехов добрался самостоятельно, об этом свидетельствовали следы на асфальте, в низкорослом кустарнике, через который он перебрался, и на газоне. Жильцы же ничего не слышали. Даже те, окна которых выходят непосредственно на газон. И это было непонятно.

Еще один непонятный факт: с торца дома располагается продуктовый магазин, и работает он двадцать четыре на семь. Несмотря на то что магазин находится как раз с того же конца дома, что и подъезд Орехова, продавцы никакого шума не зафиксировали. Покупателей с пяти до шести, со слов продавцов, у них тоже не было. Как по заказу. Владельцам автомашин, припаркованных на ночь во дворе дома, также в этот период их транспортные средства не понадобились, и на работу никто не выезжал.

Слабая надежда на камеры наружного наблюдения, установленные над крыльцом магазинчика, торгующего алкоголем, не оправдалась. Стоять-то они стояли, но скорее для острастки алкашей, чем для пользы дела. С полгода назад система вышла из строя, и хозяин магазина решил не заморачиваться ее починкой. Установил мигающий индикатор от простого аккумулятора и успокоился. Камеры стоят, индикатор моргает – хулиганы и пьяницы обходят магазин стороной.

Следующие пять страниц показали, что на притоны наркоманов и антисоциальных элементов надеяться тоже не стоит. За истекшие сутки участковые успели прошерстить бо́льшую часть притонов, но следов «мясников» с улицы Баррикадной пока не нашли. Сведения из областных отделений поступить не успели, и рассчитывать можно было только на них.