11
Н.К.Рерих – А.Э.Махону*

23 января 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Мой дорогой полковник Махон!

Отвечаю на Ваше последнее письмо Святославу и в весьма горький час – давайте пошлем почившему королю наши лучшие мысли^[41].

Мы ознакомились с пересланным Вами письмом г-на Фрэнка Раттера, которое мы настоящим возвращаем с благодарностью. Что касается его предложения о Галерее Тейт^[42], то этот вопрос следует прояснить максимально дружески. Есть старая пословица, что «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». Так и в этом случае будет лучше выяснить их условия, их сроки, площади и все прочие вопросы, которые могут возникнуть в этой связи. Любая галерея и тем более музей имеет свои собственные правила. Я всецело осознаю, что г-н Раттер указывает Галерею Тейт, и это свидетельствует о его серьезном отношении к моей выставке. Но музеи часто бывают заняты на длительные периоды, кроме того, текущие исключительные события могут также повлиять на положение дел. Поэтому, я думаю, можно запросить саму Галерею Тейт, основываясь на письме г-на Раттера. Здесь, думаю, будет целесообразным приложить для директора галереи какую-то литературу, возможно, Тандана^[43], монографию «Корона Мунди»^[44], и обязательно сообщить ему имена членов Выставочного комитета моей последней выставки в Лондоне в 1920 году. А в дальнейшем может пригодиться и копия статьи г-на Раттера.

Вместе с Вами радуюсь, что г-жа Махон столь чудесным образом спаслась от огня, и мы все надеемся, что Вы пребываете в добром здравии.

Г-жа Рерих шлет Вам обоим свои самые сердечные приветствия, к которым мы все присоединяемся.

Искренне Ваш.

12
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман*

24 января 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Моя дорогая г-жа Лихтман,

Благодарю Вас за отчет Мастер-Института Объединенных Искусств № 201 за период 5 ноября – 5 декабря 1935 г. Из него я заключаю, что доверенная Вам работа Института продвигается успешно. Вижу, что помимо работы в студиях студентам читаются циклы познавательных лекций, посвященных выдающимся мыслителям и деятелям искусства. Такие лекции действительно могут увлечь учащихся различных классов и позволят им обрести неисчерпаемое вдохновение для собственного творчества. Вне всякого сомнения, эти лекции помимо студентов привлекут и других друзей искусства, и, таким образом, установятся полезные контакты. Уверен, что в Олбани всецело одобряют такую познавательную программу, которая закладывает в сознание народа широкие, позитивные и созидательные основы.

Процитированное в отчете письмо г-на Дэвида К. Мобли говорит само за себя, и трое студентов, несомненно, сожалеют о своей опрометчивости.

Шлю Вам свои самые сердечные пожелания к началу следующего семестра, ознаменованного пятнадцатой годовщиной Мастер-Института Объединенных Искусств.

С самыми сердечными приветствиями.

Искренне Ваш,

Президент-основатель Мастер-Института Объединенных Искусств

13
Н.К.Рерих – М.А.Таубе

26 января 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

ДОВЕРИТЕЛЬНО

Дорогой Михаил Александрович,

Спасибо Вам большое за письмо, которое пролило нам свет на подробности происходящего в Нью-Йорке. Когда-нибудь лично расскажу Вам такие неожиданные махинации и злоупотребления, дошедшие до подлога, что Вы ужаснетесь. Как теперь мы видим, уже значительное время подготовлялся план захвата главным образом здания, а с ним и Нью-Йоркских Учреждений. Как Вы знаете, с 1932 года происходила финансовая реорганизация, которая закончилась успешно благодаря нашим друзьям и просветительным задачам Учреждений, и закончилась в феврале 1935 г. Очевидно, тогда же чета Хоршей с их соучастницей мисс Эстер Лихтман решили привести в исполнение план захвата, воспользовавшись моим отсутствием. Таким образом, в начале июля, без всякого повода с нашей стороны, вдруг все перевернулось. Вместо высочайших суперлативов, наполнявших их письма в течение четырнадцати лет, все самым грубейшим образом перевернулось обратно. Мало того, г-н Хорш вдруг объявил себя единственным собственником всех шер Мастер-Института Объединенных Искусств, которому после реорганизации было передано здание. Ложь г-на Хорша немедленно обнаружилась, ибо у других членов Трэстис оказались его же расписки в принятии этих шер лишь на хранение. Вы можете себе представить, на что оказался способен вдруг возродившийся дух брокера! Пользуясь фальшивым присвоением шер, г-н Хорш единогласно пожелал выбросить всю остальную первоначальную группу основателей. По счастью, это темнейшее намерение почти чудесным образом накануне дошло до сведения верных сотрудников, и они в один вечер успели передать дело адвокату и за ночь составить протест, который представили утром судье. Было наложено запрещение на незаконное поползновение г-на Хорша, и теперь дело находится всецело в руках адвокатов. В то же время среди всяких других махинаций г-н Хорш и его две сообщницы начали рассылать письма, подобные полученному Вами, а может быть, еще сильнее и темнее. В каком-то припадке злоумышления они хотят все нарушить и завладеть домом – ведь просветительная сторона для них вдруг оказалась на последнем месте.

Между прочим, они стараются показать Мастер-Институт Соед[иненных] Искусств новым Учреждением, тогда как он является нашим старейшим Учреждением 1921 года, мною основанным еще до подхода четы Хоршей и мисс Эст[ер] Лихтман. Всякими манипуляциями они овладели г-ном Уоллесом, к которому проникли по нашей же рекомендации. Надо знать, что Уолл[ес] в наших организациях не участвовал и появился лишь на Конвенции в Вашингтоне. Разрыв с Уолл[есом] в прошлом июле произошел с того, что он по какому-то до сих пор неизвестному нам навету злоумышленников грубо прервал свои сношения с мисс Фр[ансис] Грант, с которой был знаком девять лет, при этом также неожиданно грубо обошелся и с г-ном М.Лихтман[ом], которого до этого называл своим братом. Конечно, мы всецело остались на стороне Зин[ы] и М.Лихтманов и Фр[ансис] Грант – первоначальной группы, начавшей с нами в 1921 году Мастер-Институт. Со стороны злоумышленников были намеки, [что] они не будут работать с тремя помянутыми сотрудниками, но согласны работать с нами. Когда же мы по справедливости еще утвердили этих сотрудников, то злоумышленное трио так же яростно набросилось и на нас. Конечно, подводя итог, каждый скажет, что невелика потеря, если брокер с женою и с Эстер Лихтман не выдержали экзамена просветительной культурной работы. В каждом Обществе есть и приходящие, и уходящие, тем более что здание в Нью-Йорке нельзя же считать альфой и омегой наших культурных заданий. Но это обстоятельство злоумышленникам всегда и не нравилось, потому они всегда были против Парижа, против Вашего участия в Центре и против всех Обществ и Групп в других странах. О Шейлоке уже давно Шекспир написал. Да и Иуда достаточно известен. Но происходит выявление ликов. Лучшие люди с нами, и мы имеем от них самые трогательные заявления. Морис Лихтман торжественно отказался от своей сестры Эстер и очень терзается, что именно его сестра запятнала себя таким темным злоумышлением. Среди любопытных по этому делу формул вспоминается тирада известного писателя К[осгрэва]: «Я всегда думал, что это чудо, если такой человек, как Хорш, с его лишь Уолл-стрит инстинктами мог бы пожертвовать на такое дело. Я объяснял это себе лишь прикасанием Св. Духа в лице Николая Рериха. Очевидно, Хорш [не смог] выдержать и вернулся к своему прежнему состоянию». В разных вариантах эта формула запечатлевается в пространстве.

Весьма интересно, ответят ли трое на Ваше письмо. Надеемся, что этот их ответ Вы также нам сообщите. Просим Шкл[явера] сообщать нам все подробности, ибо из общеписательных выражений нельзя вывести определенных заключений, а сейчас именно нужны факты. Ведь весь смысл и вся правда на нашей стороне и стороне трех притесняемых сотрудников. Слышим, что из Комитета Пакта ушел, очевидно, по тем же наветам, но по его некоторым особенностям мы не жалеем^[45]. И вообще, если он не дает себе труд разобраться в существе и слушает уличную клевету, то он уже не деятель серьезного дела. Любопытнейший отбор ликов происходит! Но ушедшие с избытком заменяются новыми хорошими друзьями. Еще раз спасибо за Ваши дружеские сообщения, надеемся, что у Вас все идет ладно и семья Ваша находится в добром здоровье.

Все мы шлем Вам и супруге Вашей сердечный привет. Странно, что Вы не получили Рижск[ую] книгу, – пошлем ее. Твердо знаем, что без борьбы нет и победы.

Духом с Вами.

14
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант и М.Лихтману

30 января 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 30

Родные наши З[ина], Фр[ансис] и М[орис], радостно было читать Ваши сообщения о благородном порыве Сто[кса]. Оба его предложения – и о Ком[итете] Защиты, и его мысли о брич оф трест^[46], – все это показывает, что он не только понимает положение вещей, но и действительно духовный человек. Конечно, мнения его и Косг[рэва] об организации Комитета Защиты должны быть принимаемы очень внимательно. Как уже мы писали, полезно существование двух Комитетов. Один, небольшой по численности – компактный и составленный с согласия Косг[рэва] и Ст[окса], а другой – большой, в который войдут все друзья и доброжелатели. Таким образом, оба эти Комитета будут резонаторами и утверждениями один другого. Второй правильно называть Комитетом Друзей, хотя, может быть, на месте найдется по желанию участников какое-либо другое название. Для нас, конечно, очень близко упоминание слова «Друзья», но, как всегда, ценя самодеятельность, мы предоставляем решить, как лучше к моменту.

Ведь эти Комитеты мы не рассматриваем как чисто временные, наоборот, они должны лечь в основу новой организации. В первый Комитет Защиты, может быть, войдет и Милликан после знакомства с ним. В таком случае следует туда же пригласить и его друзей, г-на и г-жу Скотт. Не было ли хорошего контакта с Селленом – ведь прежде он, по-видимому, относился очень дружественно? К нашему удивлению, при последнем письме от Кезенса он препроводил нам и копию своего письма от 22 янв[аря] к г-ну Хорш[у], предваряя о своем приезде будущим летом в Нью-Йорк. Очевидно, он ни о чем не слыхал, и потому пришлось ему выяснить положение. Посылаем Вам копию моего письма к нему. Письма Кезенса ко мне были очень братски дружественны. Не забудем, что он до Формана был председателем Комитета Пакта, и потому его голос среди происходящих нападений значителен. Еще восьмого янв[аря] я писал де Во, выясняя положение. Вчера мы получили ее ответ на это письмо, в котором она пишет о разных предметах, но не касается главной темы моего письма. Сообщает о враждебности к Пакту в Женеве в связи и с [образованием] Общ[ественной] Интеллект[уальной] Кооперации^[47], о чем мы все давным-давно знали. Нападает также на шумные собрания «Утвержд[ений]»^[48]. Не хотела ли она убрать их так же, как были убраны Кеттнеровцы^[49]? Некоторым людям, приближающимся к кладбищу, хотелось бы уже всюду видеть спокойствие могилы. Кроме того, по человеческой психологии, каждый ушедший хотел бы, чтобы позади него все развалилось, и тем доказать свое необычайное значение. Конечно, многолюдность, какой отличается культурная среда «Утвержд[ений]», некоторым людям неприятна. Вы спрашиваете, что знает Шкл[явер], – ему в общих чертах объяснено положение захвата с упоминанием о присвоении шер и о том, что признаки начались уже с [19]34 года. Также еще общее знают К[арл] Ив[анович] Стур[э] и Рудз[итис], остальные знают еще лишь о предательстве, теперь будем сообщать им больше.

Каждый день ждем каких-либо известий о движении с делом такс – ведь время идет. Надеемся, что адвокаты не упускают из виду главных положений, как экспедиции, так и того, что Леви [выступал] и как мой поверенный, и как президент Учреждений, устраивавших экспедицию. Сейчас приезжает магистрат из Кулу, приглашенный нами для заверения доверенности. Таким образом, мы сможем завтра же с воздушной почтой поспешно послать [ее] банку. Конечно, мы уверены, что и на основании телеграфной и подтвержденной письмом доверенности адвокаты уже действуют. Ведь срок так мал. Конечно, адвокаты всегда могут отлагать дело, но нельзя упускать то, что уже могло быть сделано. От Колоколь[никовой] ни письма, ни ответа на поздр[авительную] карточку не было. Зин[а] писала, что она упоминала ей о каком-то своем письме с описанием виденного ею сна, но и такое до нас не дошло.

31. I. Утром телеграмма – значит, сегодня по нашему времени в восемь часов начнется дело. Все наши мысли будут с Вами. Мы готовы к тому, что битва будет продолжительна, ибо, как Леви писал в своих письмах по делу реорганизации, что нужно быть «мерсилес»^[50] к врагам и «файт ту биттер енд»^[51] и нападать со всех сторон, чтобы высосать «лайф оф вем»^[52]