10
Н.К.Рерих – А.К.Халдару*

3 февраля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Мой дорогой Друг,

Ваша телеграмма пришла очень вовремя. Если Вы хотите выставить мои картины в Лакхнау перед отправкой в Аллахабад, я с удовольствием выполню Ваше пожелание. Перечень картин – в прилагаемом списке, они упакованы и будут отправлены из Наггара в понедельник, 6 февраля. Прошу Вас только беречь их от попадания прямых солнечных лучей, а также найти подходящее помещение, в котором можно было бы смотреть картины с должного расстояния. Я вверяю картины в Ваши руки, как в свои собственные, так что могу лишь пожелать успеха Вашей выставке.

Пожалуйста, сообщите мне о дальнейших действиях и отправке картин пандиту Виасе. Ящик, в котором упакованы картины, можно использовать вторично для отправки в Аллахабад, инструкция по упаковке прилагается. Также высылаю железнодорожную квитанцию. Буду рад получить от Вас вырезки из газет, когда таковые появятся.

С сердечными пожеланиями Вам и обоим Сенам.

Духом с Вами.

11
Н.К.Рерих – М. де Во Фалипо*

14 февраля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Мой дорогой Друг,

Огромное Вам спасибо за письмо от 3-го числа сего месяца. Я очень рад, что проблема с книгой Юрия, по-видимому, разрешилась^[29]. Естественно, я не могу согласиться с тем, что Гетнер требует от всех своих подписчиков переводить деньги в банк, ну да Бог ему судья.

Посылаю Вам список лиц, которым желательно подарить эту книгу. Я не думаю, что в такое сложное время мы можем позволить себе раздать более пятидесяти экземпляров, остальные книги было бы лучше продать. В Америку следует отослать двадцать пять экземпляров, а остальные прошу Вас выставить на продажу на улице Пуатье^[30].

Что касается Ваших размышлений по поводу картины для Его Святейшества, я оставляю право выбора за Вами. Я отправлю в Париж обе картины – «Гималаи» и «Virgo Protectrix»^[31], так Вам будет проще судить, какая картина произведет на Его Святейшество большее впечатление и придется ему по сердцу. На картине «Гималаи» изображены доселе непокоренные вершины Канченджанги, где будет основан новый монастырь Святого Бернарда. Что касается Знака на картине «Virgo Protectrix», домашнюю фотографию которой я Вам послал (к сожалению, она не передает синих тонов), я считаю, что если Мёмлинг мог поместить этот Знак на груди Господа нашего Иисуса Христа, то мне также дозволительно иметь пряжку на мантии Пресвятой Девы в форме этого Знака. Кроме того, наше Знамя было освящено в Базилике Святой Крови Христовой в Брюгге, так что наш Символ знаком главам католической церкви.

В конце концов, у меня и в мыслях не было преподнести Его Святейшеству точную копию «Notre Dame de la Paix». Я никогда не пишу копии и, кроме того, считаю, что Его Святейшеству следует подарить оригинал картины.

Буду рад узнать, когда представится возможность вручить картину Его Святейшеству; пожалуйста, сообщите мне, если Вас не затруднит. Я также предоставляю Вам право решать, когда можно будет подарить Его Святейшеству второй альбом и книгу Юрия.

Наш следующий номер журнала «Урусвати»^[32] уже находится в печати – издание будет превосходным. Кстати, он может явиться для Вас очередной возможностью укрепить наши будущие взаимоотношения с Ситроеном, так как в нем будет опубликовано мое обращение.

Также я думаю, Вам будет интересно узнать, что в Музее Аллахабада уже готов наш зал, в котором выставлены десять моих последних картин.

К сожалению, у меня нет лишних экземпляров, чтобы отправить Вам, но так трогательно слышать, как некоторые местные художники произносят прекрасные слова о картинах и нашей деятельности в целом. Мы только что узнали из Коломбо, что Свами Джагадисварананда (известный Вам своим обращением к городу Брюгге) читает лекции, посвященные нашей работе.

Так что, несмотря на сложные времена, наша образовательная и гуманистическая деятельность находит отклик в лучших сердцах человечества.

Г-жа Рерих и все мы посылаем Вам сердечный привет.

Преданный Вам^[33].

12
Н.К.Рерих – Н.К.Мехте*

14 февраля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Мой дорогой друг,

Я был глубоко тронут Вашим письмом от 8 февраля. С сожалением узнал о Вашем плохом самочувствии, но верю, что к моменту получения моего письма Вы полностью выздоровеете.

С тех пор как Вы уехали, материализовались два события, которые не обошлись без Вашего вдохновляющего и благотворного участия. Уже в августе 1932 года «Бхарат Кала Бхаван» в Бенаресе открыл комнату Рериха, каталог высылаю приложением. Также на прошлой неделе я отправил очередную серию картин в Лакхнау, откуда они будут переправлены в Аллахабад, где пандит Брадж Мохан Виаса организовал Зал Рериха в муниципальном музее. Доктор Халдар запросил выставить последние работы на их ежегодной выставке в Лакхнау. Так что в настоящее время картины гостят там.

И хотя отделение в Бенаресе открылось уже в середине августа, от господина Кришнадаса я не имею ни известий, ни статей из местной прессы, в то время как лучшие газеты Америки широко осветили эту церемонию открытия.

Очень рад был узнать о том, что скоро будут опубликованы Ваши статьи. Вышлите мне, пожалуйста, хотя бы по два экземпляра каждой, когда они будут напечатаны.

Вы справедливо упомянули об ужасной вражде в мире. Я глубоко убежден, что особенно сейчас, в переходный период от Кали Юги^[34] к веку Сатья Юги^[35], все культурные силы должны объединиться и сердечно взаимодействовать. Воистину, времена сейчас трудные, но тем ярче должен пылать Огонь энтузиазма!

Духом с Вами.

[Приложения:]

п[очтовая] к[арточка] «Урусвати», основной офис;

Cata[logue] Bena[res]^[36];

«Риши»^[37] – «Dawn»;

«Знамя Мира»^[38] – «Scholar»;

Джагадисварананда^[39];

Бюллетень М[узея] Р[ериха], № 7, II;

«Огонь претворяющий»^[40];

Радосавлевич. «UR»^[41];

«Оружие Света»^[42].

13
Н.К.Рерих – Н.К.Мехте*

21 февраля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

КОНФИДЕНЦИАЛЬНО

Мой дорогой Друг,

В продолжение к моему письму от 14 февраля хочу сообщить Вам как моему искреннему, хотя и невидимому другу, что некоторые обстоятельства начинают меня тревожить. Вы помните, что, следуя Вашему совету, в Бенаресе был открыт Зал Рериха. Господин Кришнадас не только выслал нам расписку за картины, но также заверил нас, что они экспонируются должным образом, под стеклом. Это было в августе 1932 года. C тех пор мне приходят жалобы на то, что, во-первых, картины хранились в ужасных условиях, во-вторых, некоторые из них выставлены без стекла и, в-третьих, студенты не смогли их увидеть. Процитирую последнее сообщение: «Картины хранились ненадлежащим образом, они все в грязи. Три картины выставлены без стекла. Репродукция картины “Звезда героя”^[43] до сих пор не готова. Я встречался с людьми в Калькутте, которым поручено изготовить печатные формы, и они говорят, что им не давали указаний срочно выполнить эту работу и что они займутся ею, как только смогут, но это займет по меньшей мере еще месяц…». Как Вы понимаете, все эти сообщения очень неприятны. Со своей стороны я сделал все, чтобы помочь Музею осуществить его желание. Если господин Кришнадас грамотный куратор, он должен знать, как обращаться с картинами. Конечно, он поймет, что темперу нельзя протирать мокрой тряпкой, а пыль следует осторожно смахивать мягкими перьями перед тем, как поместить картину под стекло, как это делается в любом музее. Более того, почему он заверял нас, что картины хранятся под стеклом, когда это не так? В своих письмах он весьма уклончив и иногда не отвечает месяцами, в то время как мы постоянно находимся на связи. Чтобы не быть многословным, мы не получили от него никаких доказательств того, что он обещал, открывая этот зал, и не имеем ни малейшего представления о том, что происходит с временной выставкой.

Все это, как я уже Вам сказал, глубоко меня тревожит. Но знаю, что, рассказав Вам о нынешнем положении вещей, я не только получу от Вас доброжелательный ответ, но также могу быть уверен в том, что будут предприняты конкретные меры, чтобы просветить г-на Кришнадаса, как нужно правильно обращаться с картинами, во избежание вышеупомянутых недоразумений, которые порождают не энтузиазм, а обострение отношений. Иначе, если дела будут продолжаться в том же духе, нам придется воздержаться от рекомендаций нашим друзьям посетить этот Музей.

В приложении высылаю перепечатку статьи из «Scholar», из которой видно, что с нашей стороны делается все, чтобы упоминать о «Бхарат Кала Бхаван» везде, где только можно.

Вы понимаете, как мне неприятно писать Вам о таких вещах, но мой жизненный принцип – быть предельно искренним для скорейшего устранения всех недоразумений.

Еще раз посылаю Вам самые сердечные пожелания.

Духом с Вами.

14
Н.К.Рерих – М.А.Таубе

28 февраля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 3

Дорогой Михаил Александрович,

Спасибо за Ваше письмо № 1 от 15 февр[аля]. Я тоже не буду связывать себя определенными сроками для писем, и, таким образом, яснее будет, на которое именно письмо идет ответ.

Меня даже обрадовало Ваше желание разузнать корни чилийской клеветы. Сам я о ней знаю меньше Вашего, ибо Вы слышали о ней из прямого источника, то есть от генерала Пот[апова] в собрании Комитета, где, как я слышал, Вы даже остановили его. Насколько я слышал, генерал получил эту клевету в Берлине, а дальше я ничего не знаю. Но, как всегда, не желая оставлять огород клеветы нетронутым, я предложил нашему Музею немедленно запросить соответственно Чилийское посольство, к чему и получился прилагаемый при сем список официального чилийского ответа. Я очень буду рад, если Вы сохраните эту копию, а при случае, буде потребуется, даже можете ее процитировать. Конечно, Вы понимаете, что не следует тревожить Mmе де Во подобным грязным бельем. Судя по последней почте из Америки, чилийская клевета померкла перед клеветой, переданной одной очень хорошей барыней из Вашингтона. Она сообщила, что слышала, что мы взяли в плен Далай-ламу и завладели всем его золотом и прочими сокровищами. Надо сознаться, что при всем абсурде выдумки она не лишена некоторого размаха фантазии и, как большинство клевет обо мне, не страдает умалением. При этом мне вспомнилось, как однажды я уже слышал о завоевании мною Китая, как в Сибири трижды служили торжественные панихиды по мне, а известный Вам барон Мейендорф в Лондоне серьезно спрашивал Шклявера, правда ли, что от взгляда моего седеют волосы. Когда же Шклявер ему сказал, что он был неоднократно под моим взглядом, а волосы его не поседели, то барон совершенно серьезно заметил: но, может быть, Н.К. не захотел показать на Вас свою силу. Вот как совершенно серьезно говорил бывший Тов[арищ] Предс[едателя] Государственной Думы. Конечно, я Вам привожу эту быль совершенно доверительно, лишь как пример размера чьей-то неведомой нам фантазии. Как я уже писал Вам однажды, Коренчевский в Лондоне таинственно и конфиденциально спрашивал меня признаться, что ведь фамилия моя не Рерих, но Адашев. Куда же дальше идти? Но, во всяком случае, для пользы дела следует разузнавать все источники и цель сочинительства. Думаю, что Вам очень легко при ближайшем случае спросить генерала П[отапова], не слышал ли он еще каких-либо сказок. Ведь общее наше достоинство и достоинство дел просвещения прежде всего обязывает нас открывать тайный смысл вымыслов. Я слышал, что мне приписываются целые книги, под моим именем фигурирует множество поддельных картин, и не раз мне приходилось с изумлением слышать якобы мои доподлинные заявления. Темные силы сейчас очень деятельны, но не есть ли наша обязанность достойным путем пресекать их зловредность.