© Карташов Н. А., 2022

© Издательство АО «Молодая гвардия», художественное оформление, 2022

* * *

Автор и издательство выражают благодарность за помощь в создании книги сотрудникам Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации, Российского государственного архива социально-политической истории, Центрального архива военно-медицинских документов – филиала Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации, муниципального бюджетного учреждения культуры «Камышинский историко-краеведческий музей», а также персонально В. А. Маресьеву, сыну А. П. Маресьева.

Глава 1. Мечта о небе

Никогда и нигде я не видел такого неба, такой чистой и голубой лазури, как в Камышине. Как захотелось мне тогда летать…

А. П. Маресьев

В один из теплых летних дней 1929 года безмятежную тишину небольшого приволжского городка Камышина и его окрестностей нарушил непонятный назойливый гул, вязко тянувшийся из-за Волги. Однако по мере приближения к городу гул перешел в трескучий рокот. Первыми на непонятный звук отреагировали мальчишки, купавшиеся в реке.

– Аэроплан! Пацаны, смотрите, аэроплан! – радостно закричал черноволосый широколицый мальчишка лет четырнадцати, внешне похожий чем-то на китайца.

Он быстро вылез из воды и проворно вскарабкался на крутой берег, чтобы лучше рассмотреть самолет. Это был Алексей Маресьев. Его примеру тут же последовали сразу несколько ребят. Дружно, как по команде, задрав головы, они завороженно устремили взоры к небу, под голубым куполом которого совсем низко летел самолет. Сотни чаек, тревожно крича, кружили над двукрылой краснозвездной машиной. Аэроплан летел настолько невысоко, что даже без бинокля можно было разглядеть в кабине пилота в шлемофоне и больших очках.

– Ух! Как здорово!.. – раздавались восторженные голоса.

Но небесное представление продолжалось недолго. Самолет, под разноголосый и отчаянный хор птиц, протарахтев над Волгой, взял курс в сторону Сталинграда^[1]. Ребята же, забыв о купании, ни через час, ни через два не могли прийти в себя. Впечатлений было через край. Какое-то новое, захватывающее чувство овладело ими. Еще бы! До недавнего времени они видели аэропланы только лишь на фотографиях в газетах и журналах, а тут довелось лицезреть самолет вживую. Удалось рассмотреть даже летчика, который приветливо помахал им рукой…

На следующий день разговор об аэропланах, о людях, которые ими управляют, вновь возник в ребячьем кругу. Толковали о том, как бы посидеть в кабине самолета, а еще бы лучше – подняться на крылатой машине под облака и обозреть землю с высоты птичьего полета.

– Пойду учиться на летчика! – неожиданно для всех заявил Алексей Маресьев. – Не поверите, ребята, ночь не спал, все думал о самолетах…

– Ты это, Леха, серьезно говоришь или шутишь? – спросил его кто-то из друзей. – Тебя же по здоровью комиссия забракует. Разве не знаешь, что в авиацию крепких ребят берут?

– Знаю! Все равно своего добьюсь! Вот увидите! – упругим голосом, крепко сжав кулаки, сказал он.

Действительно, у Алексея не все было ладно со здоровьем. В раннем детстве он переболел очень тяжелой формой малярии. И с тех пор страшно маялся от последствий этой страшной инфекционной болезни: сильно болели суставы, тело хватали дикие судороги. Малярия оставила недобрый след и на лице, сделав его, как уже сказано, похожим на китайца.

Случалось, что болезнь особенно жестоко поступала с Алексеем. Несколько раз одноклассники приносили его на руках из школы домой, так как ноги не могли идти… Мать, всхлипывая, сразу накладывала сыну компрессы из лопуха или листьев березы. Народные средства помогали, недуги на некоторое время отступали, а затем опять давали о себе знать. Соседи Маресьевых, видя страдания мальчика, между собой украдкой перешептывались:

– Ленька совсем заплохел, долго не протянет…

Поэтому решение Алексея пойти учиться на летчика не получило ни у друзей, ни у родных одобрения и поддержки. Однако надо было знать норовистый характер Маресьева. Если уж он что-то задумал, то не остановится ни перед чем, обязательно достигнет поставленной цели. Как будет идти к исполнению заветной мечты будущий прославленный летчик – рассказ впереди. А пока обратимся к истокам его биографии.

Официально считается, что Алексей Петрович Маресьев родился 20 мая 1916 года в уездном городе Саратовской губернии^[2] – Камышине. Название этого города фигурирует во всех без исключения советских и российских энциклопедиях, справочниках, документальной и художественной литературе, где идет речь о биографии Маресьева. Вот строки из Большой советской энциклопедии: «МАРЕСЬЕВ Алексей Петрович [р. 7(20).5.1916, Камышин], советский летчик, майор, Герой Сов. Союза (24.8.1943). Чл. КПСС с 1944». Аналогичный текст помещен в Кратком биографическом словаре «Герои Советского Союза»: «МАРЕСЬЕВ Алексей Петрович, род. 20.05.1916 в г. Камышин, ныне Волгогр. обл. в семье рабочего. Русский».

«Городок, в котором я родился, Камышин, был маленький, тихий и зеленый, – писал впоследствии в своих воспоминаниях Маресьев. – Главным его украшением и главной радостью камышинских мальчишек была Волга. На Волге можно было пробыть с раннего утра и до позднего вечера и не соскучиться».

Дата рождения Маресьева – 20 мая 1916 года, как мы видим, также не вызывала сомнений у составителей справочно-энциклопедических изданий. Ее Алексей Петрович указывал в большинстве автобиографий и анкет, коих ему за долгую жизнь пришлось составить и заполнить огромное количество.

Между тем ни место, ни дата рождения нашего героя не совпадают с данными документов, которые были не так давно обнаружены. Так, в метрической книге Свято-Троицкой церкви города Камышина за № 40 от 25 мая 1916 года засвидетельствовано, что Алексей Маресьев «рожден 16 мая^[3] у Петра Авдеевича сына Маресьева и жены его Екатерины Никитичны на хуторе Веревкин Верхне-Добринской волости Камышинского уезда Саратовской губернии». В этой церкви его, младенца, как и полагается, крестили в купели. Запись в метрической книге – единственный документ, где указано первоначальное место рождения Маресьева. В дальнейшем местом его рождения везде стал писаться Камышин.

Что касается первоначальной даты рождения, то она присутствовала в справках, анкетах Маресьева вплоть до конца 1930-х годов. Это подтверждает и «Выпись из книги записи рождений за 1916 г.». В ней сказано, что Алексей Маресьев родился «тысяча девятьсот шестнадцатого года 16 мая». Выписка датирована 1924 годом, заверена печатью и тремя подписями работников Верхне-Волжского управления Рабоче-крестьянской милиции и отдела ЗАГС.

Есть еще один документ, хранящийся в личном деле Маресьева. Это свидетельство о рождении № 40, выданное 23 октября 1933 года Камышинским отделом ЗАГС. В нем значится уже совсем другая дата и говорится о том, что «Маресьев Алексей Петрович родился в 1916 году 29 числа мая месяца, о чем в книге записей гражданского состояния за 1916 год 7 числа июня месяца произведена соответствующая запись». Эту дату продублировал 4 июля 1940 года помощник начальника отдела кадров Батайской военной авиационной школы пилотов лейтенант Климентов. В справке, выданной Маресьеву, кадровик записал, что «он действительно родился в 1918 году [так в справке. – Н. К.] 29 мая согласно свидетельства о рождении за № 40».

Как видим, сплошные противоречия в числах. А 20 мая – золотая середина между 16 мая и 29 мая. При оформлении документов, связанных с военной службой Маресьева, эта дата и стала основной. Кто допустил ошибку? Писарь, делопроизводитель, кадровик? Сегодня, спустя почти век, можно только гадать. Не исключено, что неточность допустил сам Маресьев. С тех пор он всегда указывал именно эту срединную дату и свой день рождения отмечал 20 мая.

Несмотря на то, что местом рождения Маресьева считается хутор Веревкин, столицей его сердца до последних дней оставался Камышин – уютный город на правом берегу великой русской реки Волги.

«До сих пор я храню в памяти тихие улочки, старые деревянные дома, рыбацкие сети, костры на берегу реки, – так описывал город спустя годы Маресьев. – Все это я любил и люблю до сих пор. Даже небо, в котором я впервые увидел самолет, казалось мне особым: никогда и нигде я не видел такого неба, такой чистой и голубой лазури, как в Камышине. Как захотелось мне тогда летать и подняться ввысь на этой крылатой птице, посмотреть сверху на наш город, увидеть Волгу в ее величественной красоте, полюбоваться безбрежными приволжскими далями».

За три с лишним столетия своего существования Камышин многое повидал, пережил и выстрадал в метелях времени. Начинался город, как и большинство порубежных городов, с крепости, которую основал в 1697 году государь Петр I. Крепость нарекли Петровской. Однако сам город получил название Дмитриевск в честь Святого Димитрия Солунского. Так решили присланные сюда служить стрельцы, взяв великомученика в свои небесные покровители.

С годами город получил имя Камышин по названию протекающей в здешних краях неприметной речки Камышинки. Жители стали себя величать камышанами, а главным атрибутом герба города они выбрали камыш.

Говорят, что ни город – свой норов, что ни село – свой обычай. Издревле камышане растили хлеб, занимались рыболовным промыслом, добывали строительный камень, перерабатывали лес, изготавливали тележные колеса, мельничные жернова производили хлопчатобумажную ткань, знаменитую сарпинку, плели корзины… В годину суровых испытаний Камышин посылал защищать Отечество всех, кто был способен носить оружие.

Славился город и своими арбузами. Впрочем, слывет и по сей день, являясь арбузной столицей России. А любой камышанин поведает приезжему человеку легенду об этом сладком фрукте-овоще-ягоде. А легенда такая. В 1722 году, когда флотилия Петра I на всех парусах следовала в Персидский поход, она сделала остановку в здешнем краю. Сойдя на берег, царь принял из рук местного воеводы угощение – арбуз. «Зело отменный плод!» – воскликнул государь и приказал отлить на монетном дворе медный арбуз и установить его на шпиле ратуши. Так ли это было на самом деле или всего лишь красивый миф, но между тем медный арбуз в городском краеведческом музее выставлен на всеобщее обозрение.

Когда Маресьев появился на свет, Камышин был одновременно купеческим и промышленным городом. Одних только магазинов и лавок насчитывалось свыше двухсот. Что касается промышленности, то здесь работали лесопильные, мыловаренный, чугунолитейный, кожевенный, пивной заводы, а также типографии, макаронная фабрика, паровые и ветряные мельницы. В кузницах изготовляли хозяйственный инвентарь и продавали на ярмарках. В речной порт, куда провели ветку Рязано-Уральской железной дороги, причаливали баржи и плоты с лесом, нефтью, углем, зерном… Ежегодно через порт проходило несколько миллионов тонн грузов. В быстро развивающийся город шел, ехал, плыл на заработки крестьянский люд из ближних и дальних хуторов и сел.

Из хутора Веревкин, сложив на телегу скромные пожитки, приехали в Камышин за лучшей долей и родители Алексея Маресьева. Отец, Петр Авдеевич, устроился рабочим на один из крупных лесопильных заводов города. Туда же приняли на работу и мать Екатерину Никитичну. Молодой семье выделили комнату при конторе лесовладельца купца С. П. Рогожина.

Родители жили в мире и согласии, рожали и растили детей. К моменту появления на свет Алексея в семье Маресьевых уже было два сына – Петр и Николай. Такое спокойное течение жизни продолжалось бы, наверное, дальше, но в августе 1914 года грянула Первая мировая война.

И хотя залпы ее орудий грохотали за многие сотни верст – гулкие раскаты этих залпов и рвущихся фугасов подспудно присутствовали и в Камышине, и в сердцах его жителей. В речном порту на баржи, а на железнодорожной станции в вагоны регулярно грузили провиант для действующей армии. В кузницах ковали подковы для лошадей и наконечники для казачьих пик. На кожевенном заводе денно и нощно выделывали кожи для армейских надобностей. Обыденностью стали печальные вести о погибших камышанах. А в тишине ночного города часто надрывно тянулись мехи гармоник и слышались нестройные частушки разгулявшихся новобранцев:

 
Ты не трогай, немец, русских,
Ихних братьев и сестер,
Не даст русский их в обиду,
И тесак его остер…
 

В один из дней ушел на империалистическую, как стали говорить потом, и Петр Авдеевич Маресьев. Воевал исправно. Екатерина Никитична, уже носившая под сердцем третьего сына, терпеливо ждала мужа. Вечерами, управившись с домашними делами, она тихо молилась перед образами, прося Бога о его возвращении. Супруг вернулся домой живой, но весь израненный, отравленный газом. А вскоре родился и третий сын. Но судьба отмерила Маресьеву старшему короткий век. Он умер в 1917 году от последствий полученных на фронте ранений. С его уходом семья сразу осиротела. Из воспоминаний матери, бабушки и старших братьев известно, что Петр Авдеевич был хороший человек, настоящий русский мужик, у которого в руках любая работа спорилась. «Отца своего я не помню, – написал в своей биографии Алексей Маресьев. – Он умер, когда мне исполнилось полгода».

Расти Алексею и его братьям пришлось без отца. Все тяготы легли на плечи матери. Екатерина Никитична впоследствии вспоминала: «Осталась я с тремя детьми. Старший Петр – 13 лет, средний Николай – 11 лет, а Алеша и вовсе 5-ти месяцев. Попросила хозяина, взял меня на работу. День вагоны гружу, ночью у хозяина работаю по домашности – прибираюсь. Квартиру нам дали, так вот за это отрабатывала».

Ее воспоминания дополним рассказом сына: «Мать осталась одна с тремя детьми. Когда я думаю сейчас, кому обязан я теми качествами, которые помогли мне в разных трудных жизненных обстоятельствах, я вспоминаю о своей матери. Напрасно считают некоторые, что смелость можно проявить только на войне. В самой простой жизни может быть иной раз больше мужества и стойкости, чем в какой-нибудь военной биографии. Когда я вспоминаю сейчас маму, какой она была в дни моего детства, я никогда не вижу ее подавленной, унылой, я не помню, чтобы она плакала, жаловалась. А ведь как трудно ей приходилось! Это я, как следует, понял, только много лет спустя».

И далее, не менее трогательные слова: «Я не помню ее сидящей без дела. Всегда она была чем-нибудь занята. Она работала уборщицей в конторе завода. Каждый день ей надо было истопить семь печей, наколоть, натаскать для них дров, убрать шестнадцать комнат. Мать любила чистоту, в комнатах все должно было блестеть, и она целыми днями мыла, чистила, скребла. На заводе ее очень уважали, и в каждый праздник обязательно выносили благодарности. Домашних дел у нее тоже было много. Проснешься иной раз ночью, шьет или штопает. Спросишь: “Мама, ты что не спишь?” А она отвечает: “А я уже выспалась”. Маме пришлось учиться. Покуда я был маленьким первоклассником, она проверяла мои тетрадки и помогала решать задачки. А потом ей уже было трудно разбираться в моих уроках, и она только спрашивала: “Ну как уроки, Алеша, приготовил?” И хотя я знал, что она не сумеет меня проверить, я никогда не мог сказать ей неправду».

В 1924 году, когда Алексею исполнилось 8 лет, его определили в школу № 10, которую в городе называли еще Старогородской. Она располагалась на Народной улице. Напротив школы стоял деревянный дом, в нем жила семья Маресьевых. Поэтому вполне закономерно, что Алексей пошел учиться именно в Старогородскую. В просторных и светлых классах школы бурлила жизнь. Маленький Маресьев, несмотря на перенесенную болезнь, ни в чем не хотел отставать от своих сверстников. Начиная с 1-го класса, Алексей слыл старательным учеником, особенно легко у него шла арифметика. Русский язык давался труднее. И хотя в отличниках не ходил, зато в делах общественных всегда был на первых ролях. В 1928 году его даже делегировали на первый слет пионеров Саратовской области. Такой чести удостоились лишь несколько камышинских пионеров.

Впоследствии А. И. Филатова, заслуженная учительница РСФСР, рассказывала: «Мне посчастливилось учиться в одной школе с Алексеем. Мы были друзьями. Вместе участвовали в школьных играх, спортивных соревнованиях. Алексей уже тогда выделялся общительностью, остроумием, неистощимой энергией».